все это, – он кивнул на кассеты, – игра и треп, который можно размножить десять, сто, тысячу раз. Вы такая одна!
…Была уже ночь. Полная серая луна висела над крышами домов. В золотистом отсвете фонарей улицы казались игрушечно расцвеченными. Тамара шагала неторопливо, прижавшись к плечу Виктора. Она казалось ему сейчас особенно красивой. Виктор неожиданно ощутил странное, тревожное чувство. Вспомнился Робик, который поначалу равнодушно, а потом с интересом поглядывал на Тамару. И Гурам, что–то нашептывающий ей в коридоре. Уклончивый ответ Тамары он тоже истолковал по–своему.
– Как тебе эта компания? – спросила она.
– Трудно сказать. Но первые впечатления не очень. Симпатичные, но какие–то неопределенные…
– Наверное, ты прав, – Тамара усмехнулась.
– Ты чего?
– Да так! – отозвалась она. – Мне показалось, что они сами мало знакомы друг с другом. Знаешь, почему так решила? Они говорили обо всем и ни о чем. Как на смотрины пришли. Словно приглядывались друг к другу. И все так вежливо: пожалуйста, спасибо, извините… Мне кажется, у них какой–то общий интерес. Ради чего они собрались? Попить, поесть?.. И разойтись? Ты понимаешь меня?
– Понимаю. – Виктор поддал ногой льдышку, и она, закрутившись, полетела в снег. Он помолчал, а спустя минуту, будто встревоженный догадкой, сказал: – Я бы смотрел проще. По–моему, это мы для них непонятны. Поэтому и разговоры у них – обо всем и ни о чем. Приглядывались к нам. Ждали, что о себе расскажем.
– Нас узнать хотели, а себя скрывали. Я правильно поняла?
– Да. Только зачем это им? Мы пришли и ушли, скоро уедем. Мы с ними в жизни больше и не встретимся…
– А ты им понравился…
– Мне бы хотелось понравиться тебе, а не этим чужакам. И чтоб ты это поняла!
Реакция Тамары была совершенно непредвиденной.
– Ты любишь только себя. Все, что сказал, это одни слова. Ты думаешь, я ничего не понимаю? Я уже давно заметила, что ты мне не веришь! – воскликнула она запальчиво.
– Я тебе поверил с первого взгляда, – прямо ответил Виктор и тут же смутился этого невольного признания.
– Ты мне не веришь, – повторила Тамара с каким–то детским упрямством.
– С чего ты взяла? – все больше недоумевал Виктор, не понимая резкой перемены в ее настроении.
– Тебе все время кажется, что я с тобой неискренна…
– Это неправда! – обиделся Виктор.
– Ты уверен, что это неправда? – вдруг мягко спросила она.
– Да!.. Да!.. Да!
И тогда Тамара взяла его под руку, пожала локоть, будто благодаря за то, что он разрешил ее сомнения, и улыбнулась.
По скользким, влажным ступеням они спустились в метро. Сели в сверкающий стеклом и никелем пустой вагон. Он мчался по тоннелю так, словно хотел как можно быстрее увезти их в другой конец города.
Школьникова по вызову не явилась. Таранец за суетой дел вспомнил о ней лишь к полудню. Открыв сейф, он взял папку с материалами о краже и позвонил ей на работу. Ответили сдержанно: «Школьникова на службу не вышла». Трубку квартирного телефона сняли сразу, после первого зуммера. Послышался женский плачущий голос.
– Оксана Артемьевна? Это Таранец из уголовного розыска. Я у вас был вчера. Что с вами?
Всхлипывания перешли в рыдание.
– Горе одно не приходит, – задыхаясь от плача, проговорила Школьникова.
– Что случилось?
– Мой сын отравился! За что мне такая кара? Разве я заслужила?
– Я еду к вам!
… Таранец вернулся от Школьниковой взволнованный. Он не был растерян, но плохо представлял, как станет докладывать начальнику о случившемся.
Арсентьев читал бумаги. Таранцу он не задал ни одного вопроса, только внимательно посмотрел на него.
– По–моему, я серьезно просчитался.
– Садись–ка и рассказывай! – слова прозвучали как команда.
Таранец молчал.
– Просчет, как я понимаю, не твоей личной жизни касается, а работы. Поэтому не тяни. Давай ближе к делу!
Таранец рассказал о поездке к Школьниковой, об отравлении ее сына и о том, что ее муж устроил в общежитии скандал, в присутствии других ребят обвинил парня в воровстве, обыскивал его постель и тумбочку.
– Я изложил только факты, – официальным тоном проговорил Таранец. – Считаю необходимым сообщить, что я запрещал Школьникову ездить в общежитие. Он же сделал по–своему, – Таранец чувствовал, что его рассказ расстроил начальника.
Арсентьев вышел из–за стола и заходил по кабинету. Настороженно всматриваясь в него, Таранец спросил:
– Что теперь будет?
– Какое состояние парня?
– Ему вовремя оказали помощь. Арсентьев что–то сосредоточенно обдумывал.
– Запрещал, говоришь, Школьникову ездить? – хмуро спросил он. – Выходит, прогнозировал, так надо понимать? Допускал, что могло случиться…
В глазах Таранца застыло изумление.
– Я руководствовался другим. – Чем?
– Тем, чтобы Школьников не мешал проверке! Что будет теперь? – Таранец повторил свой вопрос.
– Подумай спокойно, о чем идет речь. Ты что, уговаривал Школьникова ездить в общежитие? Заставлял обижать мальчишку, рыться в вещах? Нет! А все это не простая обида. – Арсентьев говорил сердито.
Таранец облегченно вздохнул, хотя заметной перемены в его настроении не наступило.
Арсентьев тут же задал другой вопрос:
– Ладно! Переживания переживаниями, а дело – делом. Что дала проверка парня?
– У него полное алиби. Последние три недели был на практике. Никуда не выезжал. В общежитие вернулся позавчера.
Лицо Арсентьева разгладилось.
– Связи?
– Ничего порочащего.
– Но ключами от квартиры могли воспользоваться и другие?
Этот каверзный вопрос не застал Таранца врасплох.
– Исключено. Во время практики ключи вместе с вещами были в камере хранения общежития. Они и сейчас там…
– Выходит, в схему преступления парень не вписывается. Здесь другой поворот. Ты, сыщик, не обижайся, – сказал Арсентьев. – Я поручу инспекции по делам несовершеннолетних срочно проверить парня по своей линии. Кража и попытка отравления похожи на встречные удары. Требуется тщательный разбор… А Школьникову пригласи ко мне завтра. Часам к пяти. Поговорить с ней хочу.
* * *
Гурам брился тщательно, не спеша. Предстоящая встреча с Викторией требовала придирчивого отношения к своей внешности. Он наклонился и посмотрел в зеркало.
– Ну как? – вроде бы между прочим спросил он своего приятеля Леву.
– Прекрасно! Шик–блеск! – улыбнулся тот и вышел на кухню варить кофе. Уже в дверях сказал: – Сосредоточься. Пятиминутное одиночество тебе крайне необходимо.
Настроение у Гурама было приподнятое. Он знал Викторию почти два года, но ни разу ему не удавалось остаться с ней наедине. Был, правда, случай в самом начале знакомства, когда, уходя последним из квартиры, он притянул ее к себе и попытался обнять. То, что она старше его на пять лет, не смущало, скорее искушало. Виктория тогда рассмеялась.
– Что дальше? – просто спросила она и отстранилась, поправив кофту. Гурам тогда растерялся и произнес что–то
