Абдула пытался залезть в сейф. Бумажку потерял, милый. Детский садик. Он все свои бумажки по пять раз на дню читает. И подшивает сразу. Прямо ходячее пособие по режиму секретности. Каравай? Он с нами уехал, с нами приехал. Просить кого-нибудь рискованно, такие делишки надо обтяпывать самому. Караваю, конечно, выгодно устранение Олега. Он теперь единственный кандидат на место Бородина.
Да, все это замечательно, только что делать?»
Валера запрокинул голову и закрыл глаза. Ночью он спал плохо, часов до трех, потом так и не смог заснуть. В результате – головная боль и желание куда-нибудь упасть. Сознание начало погружаться в туман, сон заглушал чувства и эмоции, мысли превращались в абракадабру. Валера пару раз клюнул носом, затем, не выдержав, уронил голову на стол и отключился…
Разбудили его звуки беготни в коридоре и громкие голоса. Валера протер глаза, тряхнул головой. Заскочил Каравай.
– Кончай дрыхнуть. Хватай «пушку» и вниз.
– Что такое?
– Чудик один в квартире заперся и по прохожим из винтаря фигачит. Уже двое раненых. Надо бы тормознуть хлопчика, пока он полрайона не перестрелял. Давай, не тяни, мы в «тачке».
– Когда дело не клеится и настроение на нуле, поможет тонизирующий кокаин «Брук-кокс». Один, кажется, дотонизировался. – Вадик включил поворотник и, подрезав «Жигули», проскочил в левый ряд. – Черт, отобрали мигалку, не езда, а мучение сплошное.
На место происшествия летели на Дубовском «опеле», отделенческий «Жигуль» стоял на яме. «Что бы вы без меня делали?» – выразился по этому поводу Вадик, завел движок, врубил вместо сирены магнитофон на всю катушку и устроил легкий слалом на трассе.
– Сделай потише! – не выдержал Каравай. – Вон дом, давай в рукав. Близко не подъезжай, попадет еще, урод.
Вадик спрятал машину за трансформаторной будкой, вне зоны обстрела. Оперы приехали одними из первых, их опередил лишь наряд вневедомственной охраны, получивший сообщение по рации. В их машине на сиденье лежала женщина – заряд картечи попал ей в ногу, охранники кое-как наложили жгут и вызвали «Скорую». Второй раненый лежал на траве, бедняге не повезло – ему зацепило бок. Два сержанта охраны перекрывали дорогу во двор – иногда очень жестоко, не стесняясь в выражениях. Главное сейчас – оценить зону обстрела во избежание новых жертв. Спустя минуту, вслед за операми, появилась еще одна машина охраны. Наверняка к месту уже мчатся начальство, ГАИ и вообще все, кто находился поблизости от стрельбы.
Дом, откуда мужик вел огонь, был послевоенной постройки, трехэтажный, разукрашенный потрескавшейся лепниной и нелепым орнаментом. Перед домом располагались детская площадка с качелями и песочницей, круглая клумба с кустами. До ближайшего соседнего дома – метров пятьдесят, что совсем не здорово. Товарищу надоест искать мишени на улице, и он примется поливать по окнам. Слева и справа от дома пролегали асфальтовые дорожки, на которых в любую секунду могли появиться люди.
Грохнул очередной выстрел – по одной из дорожек шагал молодой парень. Метрах в трех от его ног взметнулся столб пыли. Парень пожал плечами и, развернувшись, двинулся в обратную сторону.
Валера с Караваевым выглянули из-за будки. Товарищ пристроился на подоконнике третьего этажа, будто в тире. С той точки, где стояли оперы, был хорошо виден ствол ружья.
Пара охранников, пригнувшись, бросились к месту, откуда вышел парень. Ствол в окне дернулся, плюнув пламенем, тройное эхо выстрела в очередной раз приласкало ухо. Заряд угодил в росший рядом с дорожкой куст шиповника, срезав несколько веток.
– Убойный отдел сегодня тоже «палок» нарубит, – душевно, по-доброму заметил Караваев. – Одно хорошо: либо приятель – любитель, либо на хорошем стакане. С такого расстояния и слепой попадет. Тем более по ментам. За счастье…
Вадик сложил руки рупором и проорал на весь двор:
– Слышь, пугало! Спать иди или стрелять научись! Тренируйся на кошках!
Абдулов вытащил из багажника два легких бронежилета и бросил на траву.
– Не поможет, – покачал головой Караваев. – Особенно если картечь в башку влетит.
– Пальнул он в девушку, пальнул в хорошую, по обстоятельствам, а не со зла… Во, участковый Бурденко по полям несется, словно лошадь Пржевальского. А жить-то хочется, как каждому из нас. Здорово, радость наша.
Запыхавшийся толстяк-участковый снял фуражку и вытер лоб.
– Привет, сыскари. Как дела?
– Как упала, так и дала.
– Чего ждете-то?
– Когда патроны кончатся, – мило улыбнулся Караваев. – А ты так хочешь? Пожалуйста, мы не держим. Твоя, что ль, территория?
– Моя, черт!
– Ну, считай себя безработным. Что за чудик, знаешь?
– Какая квартира-то?
– А вон дуло торчит, на третьем этаже. Иди уточни.
Бурденко высунулся из-за будки и прищурился.
– Михайлов Павел Сергеевич. Девятая квартира.
– Судимый?
– Нет, так, пьянь тихая.
– Ничего ж себе тихая. С кем живет наш Павел Сергеевич?
– Жена и дочка. С женой он характером малость не сошелся. Она гуляет, он ее любит и, естественно, обижается. Меня соседи пару раз вызывали, когда он ее воспитывал. Полгода без работы, завод стоит, денег не платят, вот и съехал набок от безделья.
– Ну, теперь и ты к нему присоединишься. Где, блин, профилактика? Иди, сам его уговаривай сдаться. Дочке-то сколько?
– Лет десять.
– Весело. Особенно если вся семья в сборе. Боюсь, Павел Сергеевич живым сдаваться не собирается, а родственников с собой прихватит.
Караваев прикинул расстояние до окна.
– Без снайпера нам тут делать нечего.
– Может, поговорить? Через двери, чтобы хоть отвлечь на время? – предложил Валера. – Чего ждать-то, действительно?
– Поговорим, не жалко. Кто пойдет на «стрелку»?
– Я могу, не привыкать, – взял инициативу Вадик.
– Я тоже пойду, он меня знает, может, уболтаем. – Бурденко положил фуражку и папку на землю.
– Во, начальники катят, все, Павел Сергеевич, теперь тебе капец.
Со стороны проспекта послышался вой сирен.
Уже подъехала реанимационная машина, врачи прямо на траве оказывали раненому помощь. Как муравьи к кусочку сахара, к месту происшествия полз любопытный народ, даже не представляя, какой опасности подвергается. Охрана делала все возможное, чтобы не пускать публику в зал. Особую тревогу вызывали пацаны, которые специально, стремясь удивить приятелей храбростью, норовили проскочить кордон.
Ружье поднялось с подоконника и ухнуло в очередной раз. В доме напротив разлетелось вдребезги оконное стекло.
– Так. Сам шучу – сам смеюсь, – сказал Караваев. – Давай вдоль дома, бегом! Вадик, останься, мы сами.
– Скажи, что, если он перестанет стрелять, я подарю ему пейджер с годовой оплатой, – опустил очередную умную реплику Дубов.
Витька кивнул Бурденко, и, передвигаясь на манер осьминогов, они ринулись к дому.
Стрелявший их не заметил, и секунд через десять оба влетели в подъезд.
Валере и остальным ничего не оставалось, кроме как идти помогать охране. Снайперы и ОМОН приедут минут через двадцать, район был отдален от центра, а за это время Павел Сергеевич может здорово порезвиться, патронов у него, похоже, не считано.
Они с Абдуловым перебежали от будки к машине охраны, а Дубов остался возле своего «опеля» ждать Караваева с участковым.
Попасть в стрелка из пистолета было делом нереальным, имей хоть сотню дипломов и призов по стрельбе. Омоновцы, наверное, будут действовать по схеме – закинут в окно газовую гранату и выбьют двери. Может, попробуют спуститься по веревкам с крыши. На крайний случай, остаются снайперы.
Года три назад Любимов видел работу одного парнишки из группы захвата. До этого он не верил кинофильмам и книгам про снайперов. С расстояния в полкилометра омоновец снял южного товарища, немного перебравшего с дозой и захватившего заложника. Снял с первого выстрела.
Павел Сергеевич что-то громко и, кажется, грубо закричал. Вероятно, Караваев с Бурденко приступили к ублажению словом. Услышать, что требует ворошиловский стрелок и чем он недоволен, Валера, естественно, не мог – далековато, да и гомон толпы за спиной здорово мешал.
В любом случае крики лучше стрельбы. Оставалось надеяться, что у ребят найдется много тем, способных отвлечь Павла Сегеевича от окна. Попросит Маяковского читать – будут читать. И «Боже царя храни» споют, если потребуется. Лишь бы унялся.
Крики продолжались минут пять, затем ствол винтовки вновь занял горизонтальное положение. Толпа замерла. Выстрел, звон, общий вздох… Несколько милиционеров бросились к дому предупреждать жильцов, чтобы не совались к окнам.
Из подъезда Павла Сергеевича выскочил Караваев, добежал до будки, кинул пару слов Дубову и устремился к руководству. Валера последовал за ним, узнать, что за неприятности у дядьки.
Витька перевел дыхание и поправил поясную кобуру.
