– Кто это? – тихо шепнул Прженецкий, гениальный шулер, Гилевичу, показывая глазами на вновь прибывших.
Гилевич удивленно ответил:
– Я сам не знаю. Эти субъекты в первый раз у нас.
И он с вкрадчивой, ласковой улыбкой на губах направился к необычным гостям.
– Изволите быть в первый раз у нас?
– Вот-те на! Конечно, в первый раз, милый человек! – трубной октавой загремел коричневый фрак. – Как же я мог быть у тебя раньше, когда я только что прибыл с моих золотых приисков, из Сибири?
И он расхохотался так, что играющие неподалеку вздрогнули.
– Золотопромышленник, владелец Атканских золотых промыслов, слыхал, может? Рухлов Степан Федулыч. А ты, мил человек, кто будешь?
– Я-с? Я-с, господин Рухлов, Гилевич Абрам Моисеевич. Я владелец этого помещения.
– Этой вертушки? Ну, будем здоровы!
И «коричневый фрак» – это был, как вы уже можете догадаться, Путилин – протянул старику еврею свою руку.
– А… а скажите, пожалуйста, достоуважаемый господин Рухлов, как вам удалось попасть сюда, к нам?
Глаза содержателя игорного притона – «мельницы» пытливо впились в глаза лжезолотопромышленника – гениального сыщика.
– Это ты, стало быть, насчет пароля вашего? – А-ха-ха-ха! – опять громовым голосом расхохотался Путилин. – Скажи, пожалуйста, какая мудреная штука: да нечто мало людей знают, что на вопрос: «Кто идет?» надобно отвечать: «Крылья машут!» Э, миляга, у нас, в Иркутске, тоже немало таких мельниц понастроено. Играть-то мы любим, штуки все эти отлично понимаем. И для того, чтобы, значит, попасть к тебе на игру, вовсе не надо быть Путилиным.
Я увидел, как при этом слове вздрогнули и еврей, содержатель притона, и господин с польской наружностью, стоящий неподалеку от нас.
Признаться, вздрогнул и я. «Путилин!» – он произносит здесь, в этом страшном притоне, где всякие преступления возможны, свое имя! Что за поразительная смелость, что за безумная бравада, что за непоколебимая вера в свой талант, в свой гений!» – молнией пронеслось у меня в голове.
– Хе-хе-хе, – принужденно рассмеялся старый еврей. – И вы про Путилина слышали? Ну, навряд ли он попадет сюда.
– Да и что ему тут делать? Здесь, чай, народ не грабят. А? – добродушно расхохотался Путилин.
– Помилуйте-с, как можно. Здесь игра благородная, обмана не бывает.
– А только я думаю, что игра-то у вас мелкая, игрочишки, поди, вы все больше, а не игроки. Вот у нас, в Иркутске, игроки настоящие, крупные. Я, признаться, мелкой-то игры не обожаю.
– Бывает и у нас игра на сотни тысяч, – усмехнулся содержатель игорного притона.
– Ого! Это вот по-нашему! – крякнул «золотопромышленник» – Путилин. – Ну-с, свиту мою дозволь тебе представить: это вот главноуправляющий мой, а это – ха-ха-ха – милый человек, пан Выбрановский. Обязательный человек, все чудеса столичные показывает мне.
Во все время этого разговора с нас не спускал глаз «великий» шулер Прженецкий. Очевидно, он жадно ловил каждое слово сибирского миллионера и лицо его принимало все более и более довольное, радостное выражение.
– Может, хорошего игрочка подберешь, господин Гилевич? – продолжал Путилин. – Любопытно поглядеть, как играют у вас в Питере.
Оригинальная внешность Путилина, «нового» посетителя, его грубый раскатистый смех, его толстенная золотая цепь и, наконец, то обстоятельство, что его сопровождает свита, – все это невольно возбудило любопытство у постоянных аборигенов сего тайного игорного притона.
На нас глядели игроки и игрицы со всех столов, на секунду-другую забыв про карты.
– Кто это такой?
– Не знаю. В первый раз вижу.
– Экое сытое животное! – с досадой и завистью прошептал один проигравшийся офицер другому.
Особенно волновались дамы. Они хищно оглядывали фигуру сибирского миллионера, очаровательно улыбались накрашенными губами.
Да, наше появление произвело известную сенсацию в тайном капище бога Ваала.
Игра начинается. Кто кого?
– Ну, милый человек, столик бы нам… Да нельзя ли горло холоденьким промочить? – обратился Путилин к старому еврею.
Гилевич суетился.
– Сейчас, сейчас, уважаемый господин Рухлов. Все будет устроено. А пока позвольте представить вам нашего почетного, знатного, богатого гостя-посетителя графа Конрада Тышкевича. – И тихо, вкрадчиво, льстиво добавил: – Такому знаменитому гостю, как вы, господин Рухлов, и партнеров надо подбирать под масть, хе-хе-хе, под пару.
– Это ты правильно! – самодовольно хлопнул себя по животу сибирский миллионер– Путилин.
Перед ним несколько высокомерно, но вместе с тем и предупредительно-любезно стоял, слегка склонив голову, «граф Тышкевич».
– Граф Конрад Тышкевич.
– А я-с, ваше сиятельство, Рухлов. Рухлов Степан Федулыч, сибирский золотопромышленник.
Оба обменялись рукопожатиями.
– Считаю за удовольствие сделать знакомство с вами, – учтиво произнес «граф» польским оборотом речи.
Концы губ Путилина дрогнули от еле заметной усмешки.
– Весьма-с польщен и я! – ответил гениальный сыщик.
Путилин представил и меня.
Польский магнат осчастливил меня благосклонным взором.
– Приятно-с.
– Господа, все готово. Если угодно, можете приступить к игре, – низко склонился старый еврей.
– Что же, побалуемся! – крякнул Путилин. – А, граф? Идет?
– С величайшим удовольствием. А кто же еще играть будет?
– Вы, я, мой управляющий. А его, кстати, – ха-ха-ха! – надо бы пощипать! Скуп ты больно, Иван Николаевич! Порастряси, порастряси десяточек тысченок, не убудет! А то неравно еще мой прииск у меня же купишь!
«Граф Тышкевич» уже гораздо приветливее и нежнее поглядел на меня.
– А еще кто? – спросил великий шулер.
– Да вот милый сей пан Выбрановский. Он поменьше, мы побольше подсыпим! А заодно, пан, ты уж помоги мне играть и насчет, значит, денежных расчетов имей за меня наблюдение. Не люблю я, признаться, этой путолки! У меня в Иркутске, при моей особе всегда состоит адъютант, когда я играю, ха-ха-ха!
Громовой хохот сибирского миллионера опять заставил вздрогнуть многих игроков.
– Эк, как его пробирает! – раздался откуда-то недовольный возглас.
– Во что?
– Это играть-то будем?
– Да-с, monsieur Рухлов, – ответил польский магнат.
– А по мне все едино, лишь бы весело было. Что ж, из уважения к Польше и к вам, ваше сиятельство, может, перекинемся в банк?
– Отлично, отлично, – потер руки «граф».
Путилин сел напротив него, я – против Статковского.
– Ну что, трусишь, Иван Николаевич? – обратился ко мне Путилин. У меня чуть не сорвалось с уст: «Иван Дмитриевич!» Великий Боже, что наделал бы я! А трусить я действительно трусил: парик мой, положительно, не давал мне покоя.
– Ну, кто-то кого! – стукнул Путилин ладонью по столу и вынул чудовищно толстый бумажник.
Шах и мат. на волосок от смерти
«Граф» взял в руки нераспечатанную колоду карт.
– Какие у вас, ваше сиятельство, прекрасные кольца! – воскликнул сибирский миллионер – Путилин.
«Граф» нервно улыбнулся:
– Да, недурные, господин Рухлов. А какие же вам особенно нравятся из них?
– Вот эти: изумруд-кабошон и опал с бриллиантами. Эх, сибиряк я, знаю толк в камнях! Чудесные камни, отменная игра!
«Графа» передернуло.
– Так… так кто же заложит банк? – обратился он к Путилину.
– У нас в Иркутске на этот счет существует такое правило: у кого из играющих туз бубен – тому и метать.
– Отлично.
Поддельный граф, великий шулер, с треском распечатал колоду.
– Проверим, правильная ли колода, все ли карты?
– Так, ведь, она запечатанная, новая! – притворно наивно воскликнул Путилин.
– Мало ли что бывает… Случается, что и в запечатанной не все обстоит благополучно. Лишняя попадется или недохватка, – любезно пояснил «граф Тышкевич». Он, держа карты рубашкой книзу, быстро, ловко стал их пересчитывать.
Я заметил, что Путилин и Статковский, в особенности последний, не спускают взгляда с его рук.
– Так, все правильно. Ну, теперь кому придется туз бубен?
«Граф» начал сдавать карты. Туз бубен пришелся ему.
– Ловко! Везет вам напередки, ваше сиятельство, – усмехнулся Путилин.
– Ну, знаете, заложить банк – еще не значит выиграть.
– Это вы верно! А как, примерно, сколько в банке будет?
«Граф Тышкевич» на секунду задумался. Затем, вынув из бокового кармана пачку крупных депозиток, он с горделивым апломбом бросил:
– Тридцать тысяч!
– Только-то? – пробурлил с легкой насмешкой Путилин. – У нас в Иркутске крупнее закладывают.
«Граф» вспыхнул.
– Если угодно, я могу добавить еще, – и бросил на стол вторую пачку. – Ровно пятьдесят.
Игра началась.
– Карту, тысяча! – объявил Путилин.
– Ого, что так мало? – усмехнулся в свою очередь «граф».
– А у меня, видите ли, ваше сиятельство, правило такое: пять раз подряд я ставлю по тысяче, а потом – по банку. Меня так уж и знают в Иркутске.
