— Станислав Петрович, — остановился рядом со следователем краевед, — идти дальше не имеет смысла. Вы уже убедились, что напасть на этой дороге практически невозможно.
— Если только Ларису не предложили подвезти и она не села в машину, — напомнил Гущин.
— Да не было ее на этой дороге! — воскликнул Кнышев.
— Почему? Ее подруга сказала, что Лариса пошла — сюда.
— Господи, — поморщившись, пробормотал историк, — кому вы верите? Дарья Селезнева — известная врушка и изобретательница! Я знаю ее, как облупленную.
— Уверены? — следователь внимательно поглядел на взволнованного общественника. — У вас есть доказательства, что Дарья Селезнева обманула следствие?
— Практически — да, — солидно кивнул Яков Валентинович. — Я давно знаю девочек, для меня их маленькие хитрости — секрет Полишинеля. Пойдемте, Станислав Петрович, я докажу вам, что не ошибаюсь, а по пути посвящу в цепь своих рассуждений.
«Батюшки, да мы, похоже детективы любим, — сворачивая вслед за историком с дороги на тропинку, ведущую к реке, подумал сыщик. — Этого еще не хватало… доморощенного Ниро Вульфа. — Стас хмыкнул: — Может быть, историк еще и орхидеи разводит в тепличке вместо помидоров?»
Но досадовать и ерничать было еще рановато, Гущин пристроился в спину краеведа, когда тропинка стала немного шире, Кнышев пошел с майором бок о бок.
— Станислав Петрович, позвольте поинтересоваться. Когда к Дарье пришли с вопросами о Ларисе, ей сразу же сказали, что подругу убили или вначале стали спрашивать об их последней встрече, ничего не объясняя?
— А это важно?
— Да. Ответьте, пожалуйста.
Гущин постарался вспомнить. Он читал свидетельские показания Селезневой, но сказать наверняка, как складывался разговор с Дарьей, не мог. Не знал, что это станет для кого-то важным.
— Я постараюсь это уточнить, Яков Валентинович, — предложил следователь и потянулся за телефоном, но краевед его остановил:
— Не надо, не сейчас. Я, Станислав Петрович, и без того практически уверен, что Дарье сразу же, с порога, не объявили о смерти Ларисы.
— Откуда такая уверенность?
Историк хмыкнул:
— Ну так у вас же работают опытные люди… Они в состоянии определить, что перед ними девица с глазами на мокром месте. С такими лучше разговаривать исподволь, не пугая сразу. Мол, когда ты видела в последний раз Ларису, как вы расстались, куда она пошла… Так?
— Предположим, — согласился сыщик и окончательно отнес историка в разряд любителей криминального чтива. — Но к чему вы ведете, Яков Валентинович?
— А к тому, что Лара и Даша — курят, — сдал краевед подружек. — И у обеих строгие родители. — Кнышев остановился, сняв с головы кепочку, обтер ею потное лицо. — Я хорошо знаю их семьи, отец Ларисы преспокойно мог выпороть девятнадцатилетнюю дочь, если б поймал ее с сигаретой. Ему и дела нет, что она уже взрослая. Дарье, напомню, семнадцать, но они лучшие подружки… были. У нас тут мало молодежи, девочки вместе ездили на учебу в школьном автобусе, сдружились, невзирая на некоторую разницу в возрасте…
Стасу очень хотелось прикрикнуть на историка «короче!». Тот с чисто учительской привычкой разъяснять, разжевывал каждую мелочь и углублялся в тонкости. Но поскольку Кнышев явно не терял повествовательную нить, а вел ее к некоему важному узлу, майор крепился, слушал.
Краеведу снова пришлось пойти впереди, так как тропинка стала совсем узкой, струилась вдоль кирпичного забора Львовых. Закончилась тропа на берегу, где небольшой песчаный пляжик огораживали сарай для лодок с этой стороны и заросль кустов с противоположной.
Сарай, уберегаясь от весеннего половодья, стоял на возвышении впритирку к железным кольям забора. Кнышев обошел его, глянул из-за угла на отлично просматриваемую территорию Львовых.
— Начнем отсюда, — пробормотал и глубоко надвинул кепку на лоб. — Вот, Станислав Петрович, полюбуйтесь — начиная от сарая тропа совершенно закрыта от села речным обрывом. Так?
Гущин сделал то, о чем его попросили: выглянул из-за угла, потом поглядел на едва заметную тропинку, идущую вдоль берега.
— Вы курите? — неожиданно спросил историк, и когда сыщик отрицательно помотал головой, вздохнул: — Я почему-то так и думал. Ну что ж… — Яков Валентинович извлек из кармана брюк пачку, где вместе с несколькими сигаретами лежала зажигалка. Прикуривая, буркнул: — Следственный эксперимент требует достоверности.
Неумело пыхнув сигаретой, Кнышев предложил:
— Пойдемте, Станислав Петрович. Только если можно, быстрее. В темпе, которым здесь Лариса шла.
Упоминание покойной подействовало на сыщика, как обезболивающий препарат. Подпрыгивая на здоровой ноге, Гущин устремился за резво удалявшимся историком.
Тропинка начала забирать вверх, обходя топкий участок, Кнышев ответственно дымил. Когда от сигареты осталась половина, остановился и дождался Стаса.
— Вот поглядите, — краевед указал пальцем на валявшийся в траве окурок тонкой сигаретки. — Это — чинарик номер один. Он совсем старый, здесь Лариса, видимо, когда-то шла медленнее по тропинке. Но мы с вами идем дальше, Станислав Петрович.
Пройдя еще метров двадцать детектив-любитель остановился и уже присел на корточки, разгребая руками высокую траву.
— А это — два и три… — Отойдя гусиным шагом еще на пару метров, продолжил счет: — Четыре. — Кнышев осторожно поднял крохотный окурок, предъявил следователь свою почти приконченную сигарету и, встав, бросил ее на землю, притоптав сандалией. — Мне нужно что-то объяснять, Станислав Петрович?
— Вы хотите сказать, что это окурки Ларисы? — хмуро поинтересовался Стас.
Для сыщика-любителя наступил звездный час. Разведя руки и вздернув плечи, Яков Валентинович воскликнул:
— А чьи ж еще! Я вас умоляю, посмотрите: все фильтры — в помаде. Помада одна и так же — морковная с перламутром. А это, можете мне поверить, помада Лары…
— Подождите, — перебил майор. — Вы, получается, знали, что Лариса ходит вдоль берега и…
Теперь уже историк взмахом руки остановил следователя:
— Напомню и вернусь к началу нашего разговора — у Ларисы строгие родители. Евгения Сергеевна тоже, надо сказать, девушек курящих не приветствует. То есть, подымить Лариса могла только по дороге с работы домой. Так?
— Ну, — согласился сыщик.
— Но дорога через поле — просматривается. Да еще и протяженность ее вдвое больше, идти по берегу короче. Лариса, — Кнышев приблизил к сыщику разгоряченное лицо с распахнутыми глазами, — летом ходила — здесь. Хотя родителям — врала. А этот факт возвращает нас к разговору о Дарье. Встретившись с полицейским и не зная, что подруги больше нет, Дарья тоже врать пустилась. Ларису выгораживала, боялась перед строгим отцом ее подставить.
— А почему потом не призналась?
— Наверное потому, что в обморок упала. Вы знаете, Станислав Петрович, что разговор с Дарьей закончился обмороком?
— Нет. — С материалами следствия Гущин ознакомился в темпе, на нюансы и разговор обо всем времени не было. С Мартыновым он в основном о личности преступника беседовал, а не о подружке очередной «русалке».
— И потом, — продолжил краевед, — Дарья сама не без греха — покуривает. А ремень и у ее отца имеется.
Станислав досадливо поморщился:
— Глупость какая-то. Даша взрослая девушка и должна понимать, что идет следствие. Ее показания крайне важны, а она увела расследование на ложный путь…
— Так а я о чем! — воскликнул Кнышев. — Дарья — врушка. Из тех, что насочиняют с испуга, а потом ни за что не сознаются и принимаются изворачиваться, новые сказки сочинять! Я, Станислав Петрович, педагог с тридцатилетним стажем, я таких девчонок насквозь вижу!
Задумчиво глядя вперед на вновь спускающуюся к берегу тропинку, Гущин серьезно произнес:
— Спасибо, Яков Валентинович. С Дарьей обязательно еще раз побеседуют.
— Только я вас сразу предупрежу: разговаривать с девочкой нужно без ее родителей.
— Да, да, конечно, — не отрывая взгляда от тропинки, кивнул сыщик. — Спасибо.
— Всегда пожалуйста, — с притворной скромность поклонился историк и решил себя еще немного похвалить: — Не зря я, значит, вчера здесь следственные эксперименты проводил? Я ж понимал, что без доказательств, — Кнышев зашвырнул окурок с помадой на фильтре обратно в траву, — серьезного отношения не будет. Я, Станислав Петрович, дважды закуривал, шел с разной скоростью и искал доказательства — чинарики с морковной помадой.
— Вы большой молодец, Яков Валентинович. — Сыщик перевел внимательный взгляд на добровольного помощника. — А скажите, в Игнатово многие знают, что Лариса ходит берегом, а не по дороге?
Кнышев посерьезнел и разочарованно помотал головой:
— Увы, ничего не могу сказать. Я сам Ларису случайно встретил, когда по просьбе нашего ботаника собирал на лугу цветы для гербария. Лара меня, кстати, не заметила. Шла, покуривая, на работу. И хочу еще отметить — шла с мечтательной улыбкой и, кажется, ничего вокруг не замечала. У меня есть подозрения, на работу к Львовым Лариса вообще ходила, как на праздник — всегда приодетая, подкрашенная. Ну вы же понимаете, у Львовых — общество, бывают приличные молодые люди.
