Ознакомительная версия.
— Бывают и такие, — снисходительно заметил Вячеслав Иванович, но слова Зины запомнил, чтобы при случае поинтересоваться у Алексея, и отошел от книг: ничего достойного внимания он в них не обнаружил. Справочники, труды по диагностике — серьезно, видать, относился к своей работе покойный доктор, да вот не повезло: увы, врачебная ошибка, стоившая ему собственной жизни. Да и мог ли он в таких условиях поставить точный диагноз? Об этом только опытный специалист рассказать может…
— А выстрел, говорите, был громкий? — обратился он к вдове.
— Треснуло так, будто большую сухую доску сломали. А ночью ведь тихо, машин не слышно. Страх божий…
— Все правильно. Мне и Алексей сказал, узнал по моей просьбе: автомат, что предоставил следствию тот Руслан, был без оптики и без глушителя. Обыкновенный АК-74 под патрон калибра 5,45. Армейский. Тут же у вас, надо понимать, Северный Кавказ под боком, а этот ареал, как говорится, — постоянный источник поставок и оружия, и наркотиков. Кстати, Егор Петрович никогда не упоминал слова «наркотики», «наркоторговля»? Или там — «кока», «гера», «соломка», «эфедрин», «марихуана», «конопля» и прочее?
— Господи, да кто ж у нас этих слов не знает? — Зина всплеснула руками. — Поезжай на острова — там всего вдоволь. Ну, может, с героином еще не повезет, а так…
— Послушайте, женщины, сам-то он не употреблял?
— Категорически нет, — твердо ответила вдова.
— Впрочем, это уже не имеет значения… — вздохнул Грязнов. — А на острова мы еще посмотрим…
— Знаете, что он однажды сказал? — вдруг словно опомнилась Елена Григорьевна. — Это было задолго еще до того происшествия с Ниной Калужкиной, больше года назад. Он сказал:
«Давай уедем отсюда, не дадут жить спокойно». Печально сказал. А я спросила: «Куда, кто у нас есть? Кто нас примет?» Он говорит: «Врачи везде нужны… Только куда-нибудь подальше от этих…» Помолчал и добавил: «Соседей, будь они прокляты». Я тогда не обратила внимания на «соседей». А сейчас думаю, уж не от Дадаева приходили-то? Тот ведь последние месяцы стал проявлять интерес к медпункту. Как, мол, работается? Хватает ли нужных лекарств? Егор поначалу думал, что Дадаев помочь хочет, ну… как это? Меценат, да? А потом только морщился, будто не нравился ему такой интерес. Одни, мол, разговоры, а помощи никакой. Даже собственного транспорта нет, чтобы домчаться до Замотаевки в таких вот трагических случаях, когда все минута решает… Но об этом разговор с Дадаевым не заходил. А у него ведь несколько машин. Без дела во дворе стоят. Вот и не знаю теперь, что думать…
— А кто он вообще, этот Дадаев? — Грязнов поморщился. — Если он такой хороший, тогда зачем пчел калужкинских потравил? Месть, что ли, за какие-нибудь грехи соседа, у которого жена сбежала?
— Я спросила Егора, чего Дадаеву от него нужно? Ведь наверняка не простой интерес? Так муж посмотрел на меня долгим таким взглядом, вздохнул и ответил нейтрально: «То, что ему нужно, меня не интересует. И тебя не должно интересовать, спокойней спать с Танюшкой будете…» Неприятно было слышать, но Егор не любил распространяться о своих трудностях.
А в последние дни он просто водкой стал глушить свое жуткое настроение. Я испугалась. И вдруг такой ужас…
— Сам по себе Дадаев, — вмешалась Зина, — баранов разводит. У него в степи несколько больших отар. Свои станы, чабаны. Но главный его доход непонятен, потому что такую домину у нас отгрохать просто так, без очень больших денег, невозможно. А он стал подбираться и к соседским участкам, отодвигать ограду, увеличивать свой двор. Где уговорами, деньгами, а где — как вот с пчелами Калужкина. Нечаянно, говорил, в сахарный песок, рассыпанный кем-то из работников во дворе, какая-то отрава попала, пчелы, мол, и нажрались сладкого. А когда Антон вскинулся, тот и говорит: «Давай я тебе компенсацию сделаю. Много не дам, но по-соседски помогу». А Антон уже озверел, на всю станицу орал, что сам потравит Дадаева со всеми его холопами. У того ведь вроде как даже своя охрана имеется.
— А чего это он такой храбрый, ваш Дадаев? Ну, был, конечно?
— Так у него же брат старший в Москве живет, — вступила в разговор вдова. — Большой пост, говорят, занимает. А по нашим понятиям, так чуть ли не у самого президента служит, кто ж посмеет тронуть младшего братца ответственного работника? Вот этот и старался, греб под себя. А меценатом он только представиться хотел, поглядели бы вы, Вячеслав Иванович, как он шел по станице! Прямо бай какой-то! Султан, не меньше. И здоровые парни его окружали постоянно. Так говорили, я не знаю, — она пожала плечами. — Другие, говорят, видели. Нет, у нас тут каждый себе — хозяин, и нет ему дела до других… А вот Антона мне и самой жалко.
Ну, злой, так ведь есть отчего. Угрожал там, мог бы и морду набить, он же сильный мужик. Но чтоб стрелять в человека?.. Да еще ночью? Как из-за угла… Нет, не мог бы.
— А в Дадаева? — Грязнов испытующе уставился на вдову.
— Тоже, думаю, нет. До того же надо было как-то добраться. На ограду не залезть, там во дворе учуют собаки злющие, овчарки кавказские, один страх божий… А сам он по улице вообще, по-моему, пешком не ходил, всегда на машине гонял, черной такой, большой.
— Вот и я так считаю, — подтвердил ее слова Вячеслав Иванович. — Этот Калужкин в спецназе, насколько мне известно, не служил. Оптическим прицелом не пользовался, глушителем — тоже. А выстрелы такие мог произвести настоящий профессионал. Причем всякий раз одной пулей, выпущенной из одного и того же ствола. И гильзы идентичные там, где стрелок, или стрелки, стояли. И пули, извлеченные из тел убитых. А больше никаких следов. Не искали. Или не хотели. Но, в общем, девушки, кое-что мне проясняется, спасибо вам. И о нашей беседе, Елена Григорьевна, пожалуйста, никому не говорите, а то народ-то у вас тут, гляжу, лихой, расспрашивать станут с пристрастием, что да почему. А вы, если спросят, так и говорите — правду. Интересовался, мол, москвич, за что доктора убили. А вы не знаете, вот и весь разговор. Еще раз спасибо, пойдем, Зина…
И когда они вышли на улицу, заметили несколько голов, торчащих из-за оград и провожавших их любопытными взглядами, Грязнов продолжил:
— Плохие мы, чую, гости. Но все равно, надо и эту гражданскую жену Калужкина навестить. Поговорить с ней. Я вот только думаю, что, может, не нам бы к ней, а ей к нам лучше заглянуть? Она с Дусей — соседка, вот и по-соседски. Как считаешь?
— Она ко мне в медпункт заходила, вот когда Саня приезжал. Может, ей лекарство какое понадобилось? Зайду и спрошу, ладно? А она вечерком заглянет.
— Неплохо.
— Ну и хорошо, пойду-ка я к себе, а после навещу ее с сумкой своей. — Она улыбнулась. — Ее у нас уже все знают. Докторша, говорят, дай на опохмелку!
— Даешь?
— Ну да, как же!
— Заходи на ужин, может, узнаем чего новенькое?
— Да зачем я-то вам? — Она снова улыбнулась и вздохнула. — Вам и без меня хорошо… Не обижай Дусю, Слава…
— Зачем же я буду это делать, глупенькая? А с Саней поговорить не желаешь? Или из дома — прочь, из сердца — вон?
— Как не стыдно? — Зина пригорюнилась. — Да и о чем я буду говорить?
— Понятия не имею. Я-то, к примеру, знаю, про что сам скажу. Попрошу срочно проверить в Москве того братца Дадаева. Может, как это иногда бывает, именно на нем все убийства и завязаны? Тут, милая, думать надо, а не как эти… сыскари дерьмовые… — Он презрительно сплюнул в сторону. — В общем, появился у меня план, попробуем провести его в жизнь. Пойду звонить. — Он лукаво подмигнул, и Зина пошла за ним.
— Саня, привет! Ну, что у нас там творится? Введи маленько в курс ваших проблем, если таковые имеются.
Грязнов выслушал краткую информацию о том, какие дела в «Глории» будоражили умы сыщиков, усмехнулся: ничего чрезвычайного. Лето — обычный «мертвый сезон», повторяющийся, сколько помнил Вячеслав Иванович, создавший свое агентство еще в самом начале девяностых, из года в год. Может, оно и неплохо. Раз ребятки свободны, могут и помощь нужную оказать.
— Саня, если есть свободная минутка, помоги немного. Мне необходимо выяснить как можно полнее о некоем господине Дадаеве, имени его пока не знаю. Но у него тут, у нас, был брат Энвер, которого убили больше полугода назад. Это все с соседом Калужкиным связано, понимаешь? Я копнул было тут и такое обнаружил, что век разгребать. Известно только, что Дадаев-старший, как ты понимаешь, «ба-альшой человек» в Москве, самого президента знает! Ну и тот, видимо, соответственно… А братец его покойный, по некоторым прикидкам, местный олигарх. Бараны и… подозреваю, наркотики. Вот мне бы и хотелось нащупать связь. Думаю, таковая имеется.
— Фамилию повтори.
— Да-да-ев! — по слогам произнес Грязнов.
— Минутку, Слава… Ты, надо понимать, газет центральных не читаешь, телевизор не смотришь, вечерами у тебя другие интересы. Я не ошибся?
Ознакомительная версия.
