– Как-то все это слишком сложно для Исмаилова, – пробормотал он, переворачивая очередную страницу, – чеченец не стал бы шутить с карточками, он просто снял бы деньги со счетов и положил в карман.
– Сразу видно, что вы никогда не имели дело с кредитками, – снисходительно улыбнулся Райский, – для того чтобы снять деньги, нужен секретный пин-код, четыре цифры. Обычно владелец карточек помнит свои пин-коды наизусть либо записывает их так, что найти невозможно, например прячет между цифрами какого-нибудь телефонного номера в записной книжке. Вы запоминайте, запоминайте, майор. Это тоже важные детали новой вашей роли.
– Ну ладно. Допустим, Исмаилов не мог снять деньги, – кивнул Сергей, – но он бы убил Станислава, а не его шофера. В крайнем случае изуродовал бы его так же, как ту девушку, и все дела.
– Не надо, майор, – поморщился Райский, – я сотни раз продумывал ситуацию, вертел ее так и сяк. Все значительно примитивнее, чем кажется на первый взгляд. Хищник играет с жертвой перед тем, как сожрать. Хищнику хочется сначала увидеть смертельный ужас в глазах жертвы, а потом уж полакомиться свежатиной. Исмаилов использует в своей игре подручные средства. Это всего лишь импровизация, причем довольно грубая. Он бросает в жертву тот камень, который попадается под руку в данный конкретный момент, и не надо искать в его поступках никакой сложной запредельной логики.
– Как-то все очень мелодраматично, – хмыкнул Сергей, – хищник, жертва... делать ему нечего, что ли? Да он бы просто грохнул этого Станислава и поимел бы от этого вполне полноценное моральное удовлетворение.
– Вам ли это говорить, майор? – криво усмехнулся Райский. – Вспомните, сколько всего происходило на ваших глазах с вашими товарищами и с вами лично. Хотя бы одного пленного по его приказу грохнули просто так, без предварительных пыток, издевательств? Смерть – это слишком легко. Он сыт по горло смертью как таковой. Ему хочется разнообразия.
– Ну хорошо, допустим, так. Но вы совершенно исключаете другие варианты? – Сергей поднял глаза на Райского и встретил яркие блики очков вместо взгляда. – Вы уверены, что Исмаилову вообще есть дело до этого Станислава? А вдруг с ним шутит кто-то третий?
– Я ничего не исключаю, – покачал головой полковник, – наш с вами герой довольно похабная личность и, возможно, успел обидеть не только Исмаилова. Но чеченец не мог проглотить обиду просто так, не поморщившись. И если сейчас Станиславу пытаются испортить жизнь, то это делает скорее Исмаилов, чем кто-то третий. Ну попробуйте, возразите мне, майор!
– Он просто убил бы или искалечил, – мрачно повторил Сергей, – это не он. Вы ошиблись, полковник.
– Даже если я ошибся, мы с вами ничего не теряем, – пожал плечами Райский, – все равно вы не могли бы работать и жить дальше с вашим прежним лицом. Из вас надо было сделать другого человека. Так почему не Станислава? В любом случае это дает нам реальный шанс выйти на Исмаилова. Он ведь с этой стороны не ожидает удара, Станислав для него либо жертва, над которой можно покуражиться, либо вообще никто, пустое место.
Сергей молча пожал плечами и углубился в чтение протокола допроса свидетельницы Дерябиной Эвелины Геннадьевны. Чем дальше он читал, тем больше удивлялся. Женщина говорила о мужчине с холодной, отчужденной брезгливостью. Она знала ему цену и тем не менее спала с ним, пустила в свой дом. Так не бывает даже у животных. Зачем он ей? Зачем она ему?
– Я не сумею, – сказал он, не поднимая глаз от листа.
– Что? – встрепенулся Райский.
– Я не смогу стать Станиславом. Я ничего не понимаю в этом человеке, в его мире.
– Ой, перестаньте, – поморщился Райский, – не прибедняйтесь. Его мир не бином Ньютона. Там все грубо и примитивно.
– Да, возможно. Но Эвелина Дерябина не производит впечатления примитивной дуры. Она расколет меня как пустой орех.
– Не исключено, – кивнул Райский, – однако не сразу. Она, конечно, заметит некоторые странности, перемены, она будет думать, решать задачку, но правильный ответ вряд ли ей придет в голову мгновенно. Не забывайте, вы больны. Вы еще не пришли в себя после автокатастрофы. У вас было сотрясение мозга и слегка изменилась личность. Почему нет? Главное, чтобы вас не расколола другая женщина. Подруга Исмаилова. Но это вряд ли. Она вас не так хорошо знает.
– Я должен буду с ней встретиться?
– А как же! Вы первым делом встретитесь с ней. Вы явитесь к ней домой с большим букетом цветов просить прощения. Вообще для того, чтобы просуществовать некоторое время с лицом Станислава Герасимова, вам придется сначала расчистить себе жизненное пространство, исправить кое-какие ошибки вашего недотепы-двойника. На сегодня все, майор. Можете идти. Внимательно ознакомьтесь с делом, а когда устанете, посмотрите видеокассеты, на которых заснят Станислав. Это любительская, домашняя съемка. Ничего интересного, просто вам надо изучить его мимику, привычные жесты. Порепетируйте перед зеркалом. Если понадобится, с вами поработает профессиональный преподаватель актерского мастерства.
У двери кабинета Сергей остановился:
– Михаил Евгеньевич, а что потом?
– То есть? – полковник удивленно поднял брови.
– После того как я исправлю его ошибки. Чем я буду заниматься дальше? Где жить?
– А, вы об этом? – Райский слегка поморщился. – Ну конечно, в свою бывшую квартиру вы вернуться не сможете. Там уже живут другие люди, и никакой компенсации вам получить не удастся, к сожалению. Но отдельную комнату в общежитии Академии ФСБ я вам гарантирую. И работу тоже. А дальше все зависит от вас. Думаю, у вас есть перспектива заработать на приличное жилье.
* * *
Телефонный звонок заставил Анжелу подпрыгнуть на диване. У изголовья на журнальном столике мелодично тренькал новенький мобильный аппарат.
Эту крошечную серебристую игрушку она обнаружила, когда вернулась из больницы, на тумбе в прихожей, в подарочной коробке, украшенной золотой ленточкой. Домработница Милка сообщила, что за несколько часов до ее возвращения коробку принес курьер службы «Товары на дом». Сказал, что все оплачено, и попросил расписаться.
В коробке оказался аппарат «Моторолла», совершенно новый, и книжка с инструкцией к нему на русском языке. Стоило его включить, и он тут же зазвонил.
– С возвращением, моя птичка, – ласково прорычал в трубке голос Шамиля Исмаилова, – как ты себя чувствуешь?
Она поблагодарила за подарок. Он объяснил, что эта игрушка должна быть постоянно при ней.
– Никогда не выключай. По нему только я тебе буду звонить, только я, и больше никто. Когда я буду звонить, ты сразу иди с телефоном в ванную и включай воду. Поняла?
– А я могу тебе позвонить? – спросила она, закрывшись в ванной и включив воду.
– Нет. Пока нет.
– Зачем ты хотел встретиться?
– Просто соскучился, – пробасил он насмешливо.
– Врешь. У тебя было ко мне какое-то дело.
– Ну зачем ты так, девочка? Неужели до сих пор злишься?
– Уже нет. Но все-таки не понимаю, для чего ты неделю назад сорвал меня из больницы?
– Мне надо было проверить, насколько серьезно тебя пасут.
– А то ты без проверок не мог догадаться, что пасут серьезно?
– Мог, конечно. Слушай, а эта твоя докторша, она вообще что за человек?
У Анжелы противно сжался желудок.
– Я тебя просила оставить ее в покое! – рявкнула она так громко, что в дверь постучала Милка и тревожно спросила, все ли в порядке. Анжела ответила, что все нормально, и перешла на шепот: – Ты можешь понять, что из-за тебя она чуть не отказалась оперировать меня?
– Не волнуйся, девочка. Деньги заплачены, никуда она не денется. Скажи, она задавала тебе какие-нибудь вопросы?
– Ой, елки зеленые! Ну какие вопросы? Ты совсем очумел? Она меня лечит. Она мой врач. Что ты к ней привязался?
– Почему она согласилась везти тебя домой? Она врач, но не шофер. О чем вы говорили по дороге в машине?
– О лечении говорили. Об операциях. О чем еще?
