Ольгу по-прежнему щекотал вопрос, что ей делать в отношениях с Копейкиным? Особенно в свете открывшихся обстоятельств. Глушитель — это не жалоба на мелкое вымогательство. То есть с парнем надо работать серьезно. А парень неординарный. Волком воет, таблетки запрещенные жрет. Хорошо бы посмотреть, что еще лежит в тайнике. Надо озадачить отдел спецразработок. Пускай подумают.
Об этом она рассуждала, сидя на пассажирском сиденье служебного «форда», ехавшего в сторону цыганского поселка. Машину одолжил сам Царев, узнав о тайнике и списке. Он же посоветовал съездить к Василю. Поговорить по поводу Копейкина. Василь наверняка его знал: Копейкин обслуживал поселок по линии уголовного розыска.
Вез ее не штатный водитель, а оперативник Гриша Жуков. Водителя, даже проверенного, лучше не посвящать в служебные тайны. Да и Гриша толком не знал, в чем суть поездки.
Ольга попросила остановиться на окраине поселка. На «форде» синие номера, цыгане просто не откроют дверь, увидев полицейскую машину. Или снимутся всем поселком.
— Жди, — коротко бросила она, выходя из салона.
За время работы в следственном отделе ей приходилось вести несколько дел, по которым проходили цыгане. Крайне сложная публика. Даже просто беседовать тяжко. Все время крестятся, клянутся в невиновности, женщины рыдают, рвут на себе волосы. Правда, никогда не угрожают, в отличие от тех же кавказцев. Всеми правдами и неправдами пытаются выскочить на подписку. Хитрые, но при этом сами ведутся на полную ахинею. Когда Николя Саркози постановил выдворить всех цыган из Франции в Румынию, ее коллега по отделу через знакомого криминального репортера запустил в поселке утку, что наших цыган тоже вывезут. И что в конкретный день надо прибыть на вокзал с вещами. Бред полный, но человек сто пришли. И три дня паслись на перроне. Странный народ. Наверно, прав Тимур — того, кто никому не верит, легче всего обмануть.
За ней увязалась местная дворняга. Лаяла и норовила цапнуть. Тоже, наверно, цыганка. Интересно, у животных бывают национальности?
До поселка всего полчаса езды от центра, а такое ощущение, что попал в другую страну. Страну парадоксов и чудес. Вычурные особняки соседствовали с едва живыми лачугами. Возле джипов премиум-класса в грязи на земле играли чумазые ребятишки. Под звуки национальной музыки рабы в драных холщовых робах тащили носилки, а за ними наблюдали разряженные, как новогодние елки, цыганки.
Помимо собаки за Ольгой увязалась девушка лет двадцати, дергала за рукав и предлагала погадать. Обычно цыгане ездили жульничать в центр или на вокзал. Это, по всей видимости, дежурная по поселку. Прямо как в полиции. Вдруг придет кто-то, желающий узнать свое будущее? Погадаем, не вопрос.
Она отказалась от гадания, но спросила, где живет Василь? На домах не висело никаких номеров, а по адресному бюро цыган не значился. Скорей всего, он, как и большинство соплеменников, имел украинский или молдавский паспорт. Вообще, цыгане не признавали никаких актов гражданской регистрации. Женились без записи, хоронили без вскрытия, при рождении ребенка свидетельства не получали. Самого же поселка не было даже на карте Google, и ни один навигатор не мог определить его местоположение.
Девушка заявила, что никогда про Василя не слышала, а также заверила, перекрестившись раз пять, что здесь про него не слышал никто.
— Тогда он останется без денег.
— Каких денег? — насторожилась цыганка, услышав волшебное слово, превращающее неприязнь в дружбу.
— Меня попросили вернуть ему долг. Сказали, что дом может показать любой.
— Ах, Василь?! Да, знаю! Вон! — Она показала на один из особняков, огороженный серьезным металлическим забором с расписанной орнаментом дверцей.
— Спасибо.
Вежливость — точность королей.
Цыганка отстала, но паслась неподалеку, в отличие от собачки. Та по-прежнему крутилась у ног, заходясь от лая. Ольга подошла к двери-калитке, постучалась. Обратила внимание на камеру наблюдения.
Через минуту с той стороны забора раздался не слишком приветливый мужской голос:
— Что надо?
— Я из полиции. Отдел собственной безопасности, — не стала конспирироваться Ольга, — мне нужен Василь.
— Повестку присылайте.
По повесткам цыгане не приходили никогда. Даже если в ней написать: «За явку — денежное вознаграждение». Боялись.
— Послушайте… Я пришла по поводу Рамира. Это очень важно. Просто хочу поговорить.
После небольшой паузы замок щелкнул, но дверь приоткрылась только на ширину цепочки. Ольга не знала Василя в лицо, но поняла, что это он. У оставшегося в живых тоже была шляпа.
Собака моментально заткнулась и принялась выискивать блох.
Ольга показала удостоверение, на которое открывший даже не посмотрел.
— Ну?
— Василь, здравствуйте… Я надзираю за работой полиции. Скажите, вы знаете оперативника, который обслуживает вашу территорию?
Удивительно, но цыган ответил, а не закрыл дверь:
— Участкового знаю, приходит иногда… А при чем здесь Рамир?
— Может, ваш сын упоминал фамилию Копейкин? Кирилл Павлович?
Цыган едва заметно вздрогнул, но ответил отрицательно:
— Не помню.
— Или помните? Есть сведения, что он вымогал у Рамира деньги.
— За что?
— За торговлю. Вы знаете чем.
Василь сморщился, шляпа как будто сморщилась тоже. Словно вросла в голову. Как у коренных жителей некоторых африканских племен — им в детстве в волосы вплетают головной убор, который нельзя снимать до конца жизни. И который в конце концов срастается с головой.
— Ничем Рамир не торговал. До свидания.
— Погодите. Куда вы ехали в то утро?
— Я уже говорил в милиции. Навестить мать.
— Вы каждый день туда ездили?
— Последнюю неделю.
Цыганка, решившая, что деньги Василю уже переданы, снова приступила к профессиональным обязанностям:
— Дай погадаю! Всю правду скажу!
— Отстаньте!
— На душе у тебя неспокойно.
— Сейчас у тебя неспокойно будет. — Ольга повернулась к цыганке, состроив гримасу горгоны Медузы.
Цыганка не окаменела, но догадалась, что женщина не служит банальным посредником для передачи долгов.
Когда Ольга обернулась назад, дверь уже была заперта.
— Василь! — крикнула она, предприняв еще одну попытку поговорить. — Я хочу вам помочь! Я не с Копейкиным! Он очень опасный человек!
В данную секунду ей надо было вернуть Василя, поэтому она легко могла добавить, что Копейкин виновен в геноциде цыганского народа, и вообще он маньяк, педофил и живодер.
Василь не вернулся.
Когда она покидала поселок, навстречу ей попалась русская старушка. Смерила с головы до ног тяжелым взглядом и раздраженно проворчала под нос:
— У-у-у, купила дозу… Наркоманье проклятое.
* * *
Внеплановая летучка проходила в теплой атмосфере: Царев, несмотря на летнюю пору, иногда включал электрообогреватель. Сушил воздух, борясь с подлым грибком, ползущим по стенам из сырого подвала. На летучке присутствовал сам Борис Дмитриевич. Ничего не поделать — заместитель со своей грыжей с больничного выйдет не скоро. Тут же находились Ольга и любвеобильный Бойков, оставивший «точку» без призора, ибо фигурант сегодня отсыпался и на службе не появится. Последний, услышав от напарницы подробности истории с плиткой и пельменями, распереживался, словно депутат, лишенный неприкосновенности.
— Поздравляю! Ты сама себя загнала в тупик! Он теперь будет ждать продолжения! И если оно не наступит, заподозрит каверзу! Не знаю, как вы, женщины, но мы, мужчины, если говорим «А», то говорим и «Б». Поэтому я никогда не говорю «А»! Не уверен — не обещай.
— А как по-другому?! Он никогда бы не поверил в эту глупость с документами! Что я должна была ему сказать? Предложи!
Бойков, кроме невразумительного кряхтенья, ничего предложить не смог.
— Задерживать рано, — резюмировал начальник, выслушав обе стороны, — глушитель не пистолет, за него не посадишь. А шапка — вообще тряпочка. Даже в тайнике.
— Если есть глушитель, есть и пистолет. Или будет, — предположила инициатор разработки, — а пистолет не для салюта нужен. Надо наблюдение ставить. И срочно.
— «Ноги» дают при реальной информации, вы же знаете, — проворчал начальник, — а так очередь на месяц. Я постараюсь, но все равно дадут не завтра… А сами много не находим. У нас помимо этого Копейкина… Но ты права, оставлять его без призора нельзя.
— Он воет, как волк, — поделился наблюдениями Бойков, — может, его по медицинской линии сплавить?
— Он недавно проходил профосмотр. Кроме кариеса, никаких проблем.
— Ой, тоже мне, медицина… Жалобы есть? Нет. Здоров. Точка. Вот и весь профосмотр… Короче…
