есть грешок. Ползи, разберемся. Или прыгнуть решил? Третий этаж – пожалуй, выживешь, но кости не казенные, а? И от наказания это не спасет.
Ходасевич кусал губы, затравленно озирался. Он сам себя загнал в ловушку, мог бы и раскинуть мозгами.
– Ладно, – пробормотал он после паузы, – ваша взяла…
Он сделал шажок, хрустнул шифер – застыл, глаза чуть не выкатились из орбит. И куда полез со страхом высоты? Снова начал двигаться, практически вышел из опасной зоны.
Сзади шумели – лезли опера. Алексей шикнул на них. Ходасевич споткнулся, упал на колени, вцепившись ладонями в шифер. Пот стекал со лба. Капитан почувствовал дурноту – будто сам скользил по краю… Обошлось, Альберт поднялся на трясущихся ногах, нижняя челюсть висела, словно ни на чем не держалась. И вдруг сообразил, начал стаскивать через голову сумку! Раскачал, держа за лямку, запустил во внутренний двор. Не мое, дескать, и ничего не докажете! Клинический идиот! Здесь и доказывать не надо! Все предыдущие усилия пошли прахом. Альберт потерял равновесие, замахал руками, глаза наполнились страхом. Он упал на шифер, покатился вниз – перевалился за край. Оборвался истошный крик…
Глазам не верилось. Был человек – и нет человека. Мало им неприятностей, их должно быть больше! В горле вырос ком. И за спиной в «зрительном зале» стало тихо.
Алексей убрал пистолет, опустился на корточки, подполз к краю и вытянул шею. Пот облегчения потек со лба.
Картина предстала занимательная. Ходасевич метко упал спиной на параллельно натянутые бельевые веревки с простынями. Не сказать, что они отбросили его обратно, но заметно смягчили падение. Альберт не пострадал, если не считать психологической травмы! Веревки порвались, белье разлетелось, он судорожно икал, вращая глазами, срывал с себя причудливо закрутившийся пододеяльник. Привстал, недоверчиво ощупал себя. Бледная улыбка озарила пятнистое лицо.
Неторопливо приблизился майор Варламов, пнул преступника по руке. Тот упал. В лоб смотрел пистолет Макарова. Ходасевич застонал, молитвенно уставился в небо, сложив руки на груди. Варламов поднял голову.
– Снизойдете, Алексей Егорович? Или ждете особого приглашения? Аккуратно спускайтесь, достаточно нам одного Икара…
Помощь профессиональных медиков никому не понадобилась. Ходасевич и практикант Снегирев пребывали в шоке, но медицина в этом случае была бессильна. В отделе Лида Белозерская, подавляя икоту, обработала зеленкой ссадины практиканта. Идти в медпункт Виталик отказался наотрез. Чтобы еще и там над ним посмеялись?
– Никто не смеется, – в животе урчало, но Алексей сохранял серьезное лицо. – Если бы не ты, мы бы до сих пор бегали за Ходсевичем. Как догадался, что он побежал в это здание?
– Так оно ближе остальных, Алексей Егорович… – путано объяснил студент. – А у преступника в запасе только несколько секунд оставалось, хотел быстрее исчезнуть… Подсказало, в общем, что-то, куда бежать.
– А нас почему не позвал?
– Так вы бы меня послали…
– Да, в этом ты прав, послали бы…
День заканчивался на мажорной ноте. Заглянул подполковник Сергеев, похвалил за задержание «особо опасного преступника», но в следующий раз рекомендовал обходиться без цирка.
– Задержанного допросить сегодня же! – приказал он.
– Как говорит наш шеф: «Куй железо, пока горячо», – невесело пошутил Шабанов.
В сумке Ходасевича обнаружили несколько пакетов с субстанцией, отдаленно смахивающей на грудной сбор.
– Чайку попьем, – обрадовался Шабанов и украдкой подмигнул Разину.
– Не попьешь, – проворчал эрудированный Крюгер, – лучше пожуй. В этой штуке, кстати, используются верблюжий и куриный помет – так, чисто для вкуса.
Из потайного отделения той же сумки извлекли два пакетика с белым порошком – и это уже было серьезно. В отличие от Мексики, влиятельные наркокартели в СССР не приживались, но наркоторговля шла еще со сталинских времен. Ограничительные меры Минздрава не помогали. Вслед за героином из аптек изъяли и поставили под особый учет опийный экстракт, хлористоводородный морфин, фенданол. Отдачи от этих мер практически не было. В страну свободно проникали героин, морфин, марихуана, амфетамины. Иногда накрывали лаборатории, но меньше их от этого не становилось. Законодательная база отсутствовала. Отдельного ведомства, противостоящего этой напасти, не было. И быть не могло – ведь такой проблемы в СССР не существовало. Но народ подсаживался на наркотики, люди умирали, ломались жизни, разрушались семьи. Боролись с наркоторговлей на местах – усилиями уголовного розыска, иногда подключался КГБ СССР.
Отдел майора Варламова этой проблемой точно не занимался – своих дел хватало.
Ходасевич сидел в комнате для допросов, за ним наблюдали сквозь стекло. Фигурант нервничал, пугливо косился на серые стены, безустанно облизывался. Одиночество томило, лучше бы допрашивали! Оперативники ждали, пока клиент дойдет до нужной кондиции. «Расколоть уже сегодня! – требовал Сергеев. – Нам висяки с убийствами не нужны!»
Когда в комнату вошли двое, арестант втянул голову в плечи. Алексей расположился за столом, Шабанов пристроился в темном углу за спиной задержанного. Физическое воздействие в отделе не практиковали, но блеф ценили. Ходасевич неровно задышал, покосился через плечо, сделал такую мину, словно на его голову уже обрушивался удар.
– Итак, Альберт Вениаминович, воплотился в жизнь твой худший кошмар? – спросил Разин, извлекая из папки бланк допроса.
– Я не понимаю, – забормотал Альберт. – О чем речь? То, что в сумке, – не мое, я даже не знаю, что там… Нашел, подбросили…
– И каждое новое слово в этом страстном монологе противоречит предыдущему, – усмехнулся Алексей. – Успокойтесь, гражданин, поберегите свои путаные объяснения для встречи с сотрудниками КГБ. Они охотно выслушают, как вы распространяете запрещенные вещества. Нас интересует гражданка Ермолова Екатерина Дмитриевна. Не будете отрицать факт знакомства?
В испуганных глазах мелькнуло недоумение – это не понравилось.
– Да, знаком с Катей… А при чем здесь Катя?
– Ее убили, гражданин Ходасевич. И есть предположение, что это сделали вы.
– Как… убили? – Фигурант оторопел. Растерянность не выглядела наигранной. – Я же, вот, ее видел несколько дней назад… Мы иногда встречаемся, проводим время… Я никогда не приводил ее к себе. Обманывал, что дома больная мама… Подождите, вы меня запутали… Катюшу убили? – фигурант начал осознавать и затрясся. – Это невозможно, вы шутите… Подождите, я этого не делал, как вы могли подумать…
Он сорвался в истерику, пришлось с горечью признать, что взяли не того. Да, преступник, бегает по скользкой дорожке, но к убийству, скорее всего, непричастен. Парень неглупый, артистичен, где-то обаятелен (ведь чем-то же подкупил Ермолову), но чтобы убедительно разыграть такое… Известие о гибели девушки потрясло Ходасевича, и это даже перевесило обвинение в ее убийстве. Он погрузился в транс, а вернувшись в реальность, вел себя вяло и обреченно. Да, он тянул из Ермоловой деньги, когда кредиторы требовали возврата долга, воспользовался, грешен, ее доверчивостью. Но это не умаляет тот
