Ознакомительная версия.
Словом, понял Снегирев, что лафа кончается, и выпросил для себя еще месяц на устройство. Вообще-то у генерала была своя хорошая квартира в центре, но там проживало столько родни жены, что он счел за лучшее переехать на окраину, лишь бы отделаться от шума. Увы, все когда-нибудь кончается. Вячеслав Иванович сочувствовал коллеге, но и снимать для себя «угол», имея отличное жилье, не собирался. Правда, он не знал еще, даже и не побывав ни разу в своей квартире после возвращения с Дальнего Востока, что теперь и въехать в собственную квартиру без предварительного ремонта у него не получится. Но все это было еще впереди, хотя сроки, отпущенные Снегиреву, истекали. Грязнов и по этой причине придумал себе летний отпуск на Волгу, не хотелось ему висеть над душой коллеги, тот и сам должен был понимать ситуацию. Пока же невеликое личное имущество Вячеслава Ивановича, привезенное из тайги, спокойно умещалось в кладовке агентства «Глория».
Думая о дальнейшей своей, осточертевшей уже порядком холостой жизни, Грязнов все больше приглядывался к своей хозяйке, отмечая новые ее достоинства. И только давняя привычка его принимать и друзей, и гостей в хорошо обставленной квартире заставляла его не торопиться с принятием окончательного решения. Ведь наверняка после отъезда Снегирева придется делать ремонт.
Впрочем, так уже бывало не раз. Нравилась женщина, возникали взаимные чувства, а потом в созревающие отношения грубо вмешивалась «оперативная действительность», и вместе с нею словно бы возникало неясное, но все усиливающееся отчуждение. И благие мысли и желания таяли, как предрассветный сон, оставляя в памяти лишь смутные воспоминания о том, что могло бы случиться, если бы… и так далее.
Очень пришлась по душе ему бойкая и щедрая на ласки Дусенька. Да и генерал Привалов, вспоминая застолье, тоже поглядывал на них как-то по-особому, будто с прицелом на будущее. Да оно и понятно: столица, как ни верти, столицей и остается, а там — совсем другие и связи, и отношения, следовательно, и возможности. А иметь в родне генерала, хоть и отставного, было не так уж и плохо. К слову, и Дуся не скрывала в последнее время своих уже откровенно любовных отношений к «ее Славушке». Ничего не поделаешь, думал он, сам виноват, раздразнил, раззадорил женщину, а ведь давно известно, что ни одно доброе дело на свете не остается безнаказанным. Впрочем, он не очень и жалел о том, что у них завязались такие доверительные, почти родные отношения. А о будущем пока старался не думать. Тем более, квартира… В «Глорию» ж ее не пригласишь! Дальше думать надо…
Так, за размышлениями, он и дошел до конца улицы и, как наставляла Дуся, свернул налево, в длинный переулок, параллельный тому, что вел к автомобильной трассе. Казалось странным, что на всем протяжении пути он не встретил ни одного любопытствующего лица. Будто никому здесь не было до него дела. Прошел он мимо дома покойного доктора и углубился под унылую сень чахлых деревцев, посаженных вдоль разбитого асфальтового тротуара. Когда-то здесь было, очевидно, как в «лучших домах», но теперь былое так и осталось в прошлом, не оставив ничего, кроме тоски. Зеленой, между прочим, и тягучей, словно давно известный «змий». Который, по наблюдениям Вячеслава Ивановича, был в большой чести, судя по разбросанной по кюветам стеклотаре.
Во дворе дома участкового уполномоченного ссорились двое детей — мальчик и девочка. Тот с криком отнимал у сестренки какую-то игрушку, а она молча дралась. Их разнимала, брызгая на них водой, молодая и симпатичная на вид босая женщина в длинном переднике, стиравшая белье в цинковом корыте. Грязнов сто лет уже не видел таких, и вот — на тебе, свидетель середины прошлого века. Богатством в доме, видать, и не пахло. Стало быть, и майор Грибанов, как некоторые его коллеги, еще умевшие сохранять чистоту своих погон, не оставил в этом «раю» ничего такого, что указывало бы на его умение ладить со своими станичниками. А по словам и Дуси, и Зины, Андрей Захарович далеко не отличался покладистым характером, чем и вызывал у многих жителей Ивановского откровенное недовольство.
Что еще было известно? Пытался, по словам Дуси, гонять «наркошей», составлял протоколы и отправлял в округ. А там и не чесались, кидали, поди, в корзинку. И получалось, что все старания участкового никакого удовлетворения ему не приносили. Наверное, поневоле озлобишься. Еще известно, что он якобы имел серьезный компромат против некоторых покровителей сборщиков конопли на островах.
А после дерзкого убийства Энвера Дадаева он, видели свидетели, заходил во двор к Калужкину и пробыл там довольно долго. Ходили слухи, что он первым высказал подозрение, что именно Антон и застрелил соседа. Но беседы и признательных показаний у них вроде бы не получилось, потому что — это тоже многие слышали — рассерженный Калужкин кричал вслед уходящему Грибанову, что тот — паразит на шее простого народа и занимается не своим делом. Ему бы, мол, зэков по лагерям охранять. С собаками! Поскольку и сам собака. Ну а это уже запомнили: не всякий день такими словами оскорбляют представителя правоохранительной власти. А буквально через несколько дней — меньше недели прошло — как был убит и участковый Грибанов. Поздно вечером, уже по темноте, в двух шагах от своей калитки. И снова стреляли сзади, будто убийца боялся посмотреть в глаза своей жертве. На том месте, где мог стоять предполагаемый киллер, израсходовавший опять, как и в случае с Дадаевым, один патрон, гильзу и нашли. А когда извлекли пулю из головы покойного майора, экспертизе стало ясно, что она была выпущена из того же самого автомата. И гильза была от этой пули.
Грешить на Калужкина можно было сколько угодно, но у следствия не имелось никаких доказательств и даже косвенных улик его вины. Да, обнаружили гильзу от пули, пробившей голову Дадаева сзади, во дворе Антона. Но никаких следов ног рядом не было. Как не имелось в наличии и самого оружия, кроме ружья. На которое, кстати, имелось разрешение. Точно таким же способом был убит и Грибанов — сзади и одним выстрелом. Но расстояние от стрелка до «мишени» было довольно велико — около тридцати метров. Учитывая при этом темноту, можно было сделать вывод, что стрелял хороший специалист. Однако Калужкин никогда в спецназе не служил, а в его ружье было столько пыли и прочей нечисти, что говорить о том, будто он применил неизвестный автомат, казалось абсурдным. Но следствие, тем не менее, посчитало именно так, вопреки всякой нормальной логике. И вот ведь, какая удача для следствия! Висели бы убийства и висели дальше, но сразу после убийства третьего — доктора — автомат неожиданно обнаружился у соседа. После чего сдавший автомат милиции сосед был грамотно убит на трассе, это и сомнения не вызывало. Чистая, казалось бы, работа. Только автомата и не хватало, чтобы сразу повесить три нераскрытых дела на шею строптивого пасечника, одним махом избавиться от «висяков»…
Правда, были слухи, что и «раскаявшегося» грешника калмыцкой национальности «приделал» тот же Калужкин с помощью собственной автомашины. Как он это сумел сделать, никто не знал, но машину спешно увезли для исследования аж в Астрахань, где она и находится по сей день — вот уже полгода. И что там с ней делали, одному Богу известно. И астраханской прокуратуре.
А ведь и на самом деле, не окажись все люди вокруг такими недоверчивыми олухами царя небесного, как, вероятно, считало большое начальство, доказательств вины Антона — выше крыши. Или, как говорили в молодости Грязнова еще в Барнауле, «выше сельсовета», поскольку это прибежище власти всегда оказывалось самым высоким зданием в деревнях и поселках.
И вот уже пол год а прошло, как тянется следствие, а народ все сомневается, не верит следствию, подтасовку кругом видит. Причем видит именно народ, а не те, кому и поручено само расследование, и не те, кто расследование контролирует. Не заинтересованы или наоборот? Так в чем же дело? Ответ понятен: кому-то очень надо, чтобы сел именно Калужкин, и лучше, чтоб навсегда. Никого в его семье не осталось уже. Даже жена, говорят, сбежала. И незачем теперь новому Дадаеву, последнему уже, договариваться с соседом о переносе забора, старый можно просто снести и поставить новый вокруг бывшей теперь усадьбы Калужкина. А что, красивое и скорое решение вопроса. Вот только не дождался Энвер Дадаев своего торжества. И если хорошенько подумать, то и младший может тоже ничего не дождаться… В этой-то ситуации, когда пошла большая зачистка…
Мелькнула было у Грязнова такая мыслишка, и растворилась в не остывшей еще жаре уходящего дня. Почему-то так ему показалось. А вот почему, не мог пока понять Вячеслав Иванович…
Один вопрос сидел занозой: почему поругались Калужкин с Грибановым? Ведь мог же участковый заговорить на эту тему с женой? Если пришел домой рассерженный или расстроенный? Иной раз обида сама с языка срывается. А тут — на всю станицу! И кругом — свидетели, как нарочно…
Ознакомительная версия.
