— А детективы пан читает? — неожиданно спросила девушка, уже после того, как они заказали еще по бокальчику вина и попросили принести пепельницы. Оказалось, что Гжелка курит, и Шацкий обрадовался, что у него остались еще две сигареты.
Читает, а как же. Отчасти их вкусы расходились: он любил жесткого Лихейна и Чендлера, она — играющих с детективной конвенцией Леон и Камильери; но что касается книг Ренкина и Менкелла[52] — тут они соглашались на все сто процентов. Следующие полчаса они пересказывали друг другу приключения инспектора Ребуса. Когда прокурор глянул на часы, ругая себя в мыслях, что не следовало всего этого делать, было уже почти что семь. Гжелка заметила его жест.
— Не знаю, как пану, но мне уже пора бежать, — сообщила она.
Шацкий кивнул. Он размышлял, кто из них должен был предложить перейти на «ты». С одно стороны, она — женщина, с другой стороны, он — старше на десять лет. Дурацкая ситуация. Быть может, когда встретятся в следующий раз, оно как-то само собой и выйдет. Теодор достал из кармана пиджака визитную карточку, нацарапал на ней номер своего мобильного телефона и подал девушке.
— Не стесняйтесь и звоните, как только возникнут какие-либо вопросы.
Та озорно усмехнулась.
— И даже по вечерам?
— Когда у вас возникнут какие-либо вопросы, — повторил Шацкий, акцентируя слова, думая одновременно о выключенной мобилке и о том, сколько сообщений уже передала Вероника.
— Вообще-то, есть один, личный.
Теодор подбодрил ее жестом.
— Почему у пана такие белые волосы?
Ну да, этот вопрос был уже личным. Мог ли он рассказать ей правду? Когда Хеле было три годика, она заболела заражением крови. Как она лежала, едва живая, в больнице на Неклянской — бледное до прозрачности, исхудавшее тельце, подключенное к капельнице. Как они с Вероникой плакали в больничном коридоре, прижавшись друг к другу, без сна, без еды, ожидая приговора. Как никто из врачей не обещал выздоровления. Как они страстно молились долгими часами, хотя ни он, ни она не были верующими. Как он, вопреки себе, заснул и как проснулся, испуганный, что проспал момент, когда его малышка скончалась, и что он с нею не попрощался. Едва живой, он побежал в палату, в которой лежала дочурка. А она жила. Было семь утра, декабрь, за окном черная ночь. Он увидел собственное отражение в зеркале и тихо вскрикнул, поскольку волос его в течение ночи стали совершенно белыми.
— Гены, — ответил он. — Поседел уже в лицее. Но радуюсь тому, что уж лучше быть седым, чем лысым. Вам нравится?
Та рассмеялась.
— Хммм. Сексуально. Возможно, даже очень сексуально. До свидания, пан прокурор.
У тебя три новых голосовых сообщения: «Привет, позвони мне»; «Какой смысл иметь мобилку, раз ты или отключаешь ее, или не забираешь с собой? Позвони, как только прослушаешь сообщение»; «Привет, а вот угадай, кто говорит. Если ты жив, купи по дороге батон и сигареты для меня, потому что я забыла. Если нет, посети меня во сне и скажи, где лежит твой полис».
Шацкий прослушал последнее сообщение и рассмеялся. В такие моменты он тут же вспоминал, почему полюбил ту девушку, которая единственная могла сочувственно поглядеть на него, когда он строил из себя клоуна в университете. Боже, сколько же это уже лет. Десять лет после свадьбы, а со знакомства? Четырнадцать. Больше трети его жизни. Почти половина. Невозможно поверить. В последний момент, уже перед девятью вечера, он успел вскочить в магазин за батоном и сигаретами. Продавщица — та же самая, что и десять лет назад — улыбнулась ему. Странно, а ведь он никогда и словом обмолвился с ней помимо тех слов, которые необходимы, когда делаешь покупки. Какое-то мгновение ему хотелось сказать что-то больше, ведь знакомы они были уже столько лет, но заплатил без слова и вышел. Дома попал в самый центр преисподней.
— Папа, папа, ну почему мой день рождения нельзя отметить в Макдональде?
— А почему ты до сих пор не спишь? — не дал Шацкий сбить себя с толку.
— Потому что мама мне не говорила.
— Серьезно?
В большой комнате скрипнуло кресло.
— Эта девица врет точно так же, как и ты, — крикнула Вероника из глубины квартиры.
Шацкий глянул на дочку, которая с ангельской миной стояла в прихожей.
— Я никогда не лгу, — прошептал он.
— И я тоже никогда, — прошептала Хеля.
Вероника пришла к ним и беспомощно глянула на каштанововолосую девочку.
— Сделай хоть что-нибудь, ведь что бы там ни было, ты ее отец. Скажи, что она должна почистить зубы и отправляться спать, и скажи ей, что дня рождения в Макдональде у нее не будет. Только через мой труп.
— Так ведь все устраивают дни рождения в Макдональде, — сказала Хеля.
— Все меня не интересуют, — буркнула Вероника. — Вы меня тоже не интересуете. Где ты был столько времени, — спросила она у Шацкого, целуя его в нос в качестве приветствия. — Пил? — прибавила она, морща брови.
— Нужно было встретиться с Олегом, а пил я только яблочный сок и чай, — гладко соврал Теодор. Он сам страдал типичным прокурорским извращением — ему казалось, будто лжет каждый, и пытался выяснить, в какой момент. Но ему было известно и то, что нормальные люди, пока он им сам прямо не скажет, что их обманывает, или до тех пор, пока не ляпнет невообразимую чушь, все принимают за добрую монету.
— Нужно было бы пригласить их к нам, давно уже не виделись. Интересно, как там у Наталии…
Теодор Шацкий повесил на вешалку плащ и пиджак. С облегчением стащил туфли и галстук. А может, было бы лучше научиться ходить на работу в сорочке-распашонке и сандалиях, подумал он, было бы гораздо удобнее. Хеля все это время стояла в прихожей, спустив голову и скрестив руки на груди. Теодор поднял ее вверх, прижал к себе.
— А если мы найдем какое-нибудь необыкновенное место? — сказал он. — В сто раз лучше Макдональда, с громадной игровой площадкой? Где можно играть в догонялки, и вообще?
— Нет таких мест, — ответила Хеля.
— А если такое найдем?
— Тогда я подумаю.
— Хорошо, а в этом случае, почистишь зубки и дашь нам немного времени, чтобы мы его нашли?
Та молча закивала головой, позволила опустить себя на пол и побежала в ванную. Вопрос, где теперь они найдут игровую площадку, чтобы иметь возможность отпраздновать день рождения Хеле за разумные деньги?
Шацкий отправился в кухню, вынул из холодильника банку пива, открыл ее и встал рядом с Вероникой. Жена прижалась к нему и заурчала.
— Я едва жива.
— Как и я, — заметил он.
Они стояли молча; тишину прервал писк, сигнализирующий поступление SMS.
— Это тебе, — буркнула Вероника.
Шацкий пошел в прихожую и вынул телефон из пиджака. «Спасибо за чудесный вечер. Пан очень невежливый, зато ужасно милый прокурор. МГ».
— И что там? — спросила Вероника.
— Рекламная акция. Отошли сто сообщений и, возможно, выиграешь кружку. Какую — не знаю, я стер.
Последние слова были абсолютной правдой.
среда, 8 июня 2005 года
Аргентина победила Бразилию со счетом 3:1 в рамках ЧМ. Родился первый ребенок, матери которого трансплантировали фрагмент яичника другой женщины. Архиепископ Станислав Дзивиш прибывает в Краков и обещает, что не станет сжигать никакие заметки Иоанна-Павла II. В Попове продолжается конференция «Женщины в тюрьме». Одна треть осужденных — это, как правило, жертвы домашнего насилия. Домашний кинотеатр и 10 тысяч злотых может с сегодняшнего дня получить человек, который укажет виновников жестокой резни бакланов в заповеднике на Езёраке. Формируется рекламный кодекс польских пивоварен. Будет запрещено использовать изображения лиц или персонажей, которые особым образом влияют на несовершеннолетних. В Варшаве, в ПКиО, состоялся большой праздник в честь пятидесятилетия Дворца Молодежи. На Уяздовских Аллеях открыт памятник генералу Стефану «Гроту» Ровецкому; его высота 6 м 15 см; на Павяке открыт бронзовый памятник вязу, который для заключенных был символом свободы. Полиция ликвидировала шайку преступников, производящих спирт из жидкости для опрыскивания лобовых стекол. Арестованы 10 тысяч литров готового продукта и два человека. Максимальная температура в городе — 13 градусов, облачно, небольшие осадки.
Теодора Шацкого вечно изумляло число трупов, запиханных в Управлении Судебной Медицины на ул. Очки. Кроме Теляка, на остальных столах для вскрытия лежало еще три тела, четыре следующих ожидало под окном на больничных носилках. В воздухе висел запах бифштекса по-татарски,[53] приправленный легким душком фекалий и рвоты — результат исследования кишок и желудка. «Трупные хирурги», что собрались заняться Теляком, был относительно молоды, старшему около сорока, младший — на вид — словно только что закончил институт. Шацкий пристроился под стенкой. Вскрытия никогда его не увлекали, хотя он и знал, что хороший патологоанатом способен из трупа вычитать больше, чем вся Криминалистическая Лаборатория (которой так гордилась столичная полицейская комендатура), из обнаруженных на месте происшествия следов. В общем, он желал иметь вскрытие как можно быстрее за собой.
