– Добрый день, Нина Дмитриевна. Гуров беспокоит.
– Лев Иванович, здравствуйте. Надеюсь, ничего не случилось? – обеспокоенно спросила супруга магната.
Гуров представил ее крепкую моложавую фигуру в простом домашнем костюме и обругал себя, что не выбрал минуту и не позвонил без дела. Кажется, и с Новым годом не поздравил. Так они меня тоже не поздравляли, оправдал себя сыщик и, смеясь, ответил:
– Нина Дмитриевна, дорогая, вы газеты пролистываете, в телевизор заглядываете? У меня случается ежедневно.
– Знаю, знаю, ужас какой-то. – Женщина вздохнула. – Просто Юрочка порой брюзжит, мол, звонят ему только в случае пожара. Вы давно не звонили, я и забеспокоилась.
– Да у меня огонь постоянно, но звоню я, корыстный, действительно по делу, – ответил Гуров. – Мне стыдно, но ничего не поделаешь.
– Бросьте, Лев Иванович, мы вам обязаны. А что не видимся, так в этом и наша вина. Как здоровье вашей красавицы?
– Цветет, снимается в кино, в свободные минуты грызет меня, – улыбнулся Гуров.
– Вас, дорогой, погрызешь, все зубы обломаешь.
– В семье все здоровы? Юлия замуж не вышла?
– Не надо о больном, – Нина Дмитриевна вздохнула. – Здоровы, внука желаем до ужаса. Вот Юрочка трубку снял, можете переговорить. Надеюсь, скоро заглянете? Непременно. Всего наилучшего.
– Лев Иванович, здравствуйте, – прозвучал густой бас Горсткова. – Ты что перед хозяйкой расшаркиваешься?
– Здравствуй, Юрий Карлович, – ответил Гуров. – Слаб я до женского пола, сам знаешь.
– Знаю, что ты ловкий сыщик. Выкладывай.
Гуров коротко изложил свою просьбу, магнат недовольно хмыкнул.
– Россия. Умом ее не понять, зла не хватает. Нравится тебе мать, не нравится, все одно, любишь, и другой у тебя никогда не будет. Я недавно большие деньги в швейцарский банк положил, поверишь, плакал, когда документы оформлял. Ведь из дома уношу, где братья голодают, а что прикажешь делать? Я тут инвестировал два предприятия, завод лежачий пытался поднять. Два миллиона долларов ушли, как вода в песок. Вот в Швейцарию закинул, пусть там мертво полежат, чем дома без пользы растворяться.
– Тяжело тебе, понимаю, – хмыкнул Гуров.
– Не ерничай, мент, шею намылю!
– Щас, разбежался. Ты сколько весишь? – Гуров восхищался богатырским здоровьем Горсткова, но знал, что у магната лишний вес. – Сто сорок?
– Весы стало зашкаливать, я их выбросил, – расхохотался Горстков.
– Так чего болтать, мол, шею намылишь? Я пять минут себя схватить не дам, ты и задохнешься.
– Ладно, отхвастались. Значит, в МВД России нужной машины нет?
– Все у них есть, только я ведь не заплачу, могу тачку и дырявой вернуть, не по грибы еду, им профиту никакого. К тому же Гуров человек грубый, непочтительный, короче, не дают, а мне необходимо.
– Хочешь, позвоню, вмиг представят?
– А тебе удовольствие, сунуть палец в рану и ковырять? Дашь машину или нет? – Гуров повысил голос.
– Куда я денусь? Сейчас позвоню в гараж, тебе пригонят «Лендровер». И цепи на колеса?
– Годится. За сохранность не отвечаю. Мальчики могут стрелять, краску попортят.
– Переживу. Машину пригнать на стоянку к министерству? Через час встречай, получишь ключи и техпаспорт. Ты хоть гаишников не боишься, без доверенности не пропадешь?
– Боюсь, у ребят оружие имеется, пробьюсь. Спасибо, в этом году увидимся.
– Главное, не болей. – Горстков хохотнул и положил трубку.
К семи вечера вернулись Крячко и оперативники, доложили о нулевом результате, спустились вниз взглянуть на серебристого красавца, стоявшего среди различных машин, с высоты своей посадки презрительно поглядывая на окружающих.
– Красив, чертяка, на инопланетянина похож, – Станислав простудился, шмыгал носом. – Ставлю виски против колы, что с одной попытки отгадаю хозяина.
– Молодец, Станислав, догадливый парень, – заметил Гуров. – Ты бы свои способности в работе применял. Задержал бы парней, я бы не унижался, не просил.
– Младшего обидеть каждый может. – Станислав любовно огладил лакированный капот «Лендровера». – Только ты, Лев Иванович, не прибедняйся. Юрий Карлович тебе красавца отдал и слова не сказал. А мы его завтра по уши изгадим, а то и продырявим.
– Заткнись, сглазишь, выезд в шесть утра, – сказал Гуров.
– Кто сядет за руль? – поинтересовался Крячко.
– Кто цепи надевать умеет, тот и сядет, – ответил Гуров.
Оперативники переглянулись, молчали. К ним подошел капитан в форме, спросил:
– Лев Иванович, ваша тачка?
– Допустим.
– Здесь и ночевать оставите? Могут угнать. – Капитан смутился и пояснил: – Подъедут группой с «Калашниковыми», никто и не пикнет, сегодня не сорок первый.
– Ты бы, капитан, и в сорок первом спрятался. Поставь где хочешь, мы к шести подъедем, чтобы машина была на ходу и с колесами. Не погонами, головой отвечаешь. – Гуров передал капитану ключи. – Смотри, чтобы у тебя из дежурной части компьютер не умыкнули.
В шесть двадцать утра машину задержали на посту ГАИ при выезде из города.
Гаишники подошли втроем, высокий худой инспектор грозно сказал:
– Документы, поднимите капот, будем проверять номера.
Гуров не шелохнулся. Станислав выпрыгнул из машины, инспектор на него и не смотрел, сверлил взглядом водителя.
– Водитель, выйдите из машины, желаете оказаться без прав и номеров? – рявкнул инспектор.
– Вы находитесь на службе, старший лейтенант, – Крячко достал из кармана удостоверение, – но и я на службе. Не задерживай, мы торопимся.
Инспектор взглянул на удостоверение, спросил:
– А кто мне подтвердит, что ксива подлинная? Вы полагаете, мало полковников раскатывает на угнанных машинах? Документы на машину!
Из-за его спины выдвинулся капитан, хотел взять удостоверение Крячко в руки, но полковник его руку отстранил, безразличным тоном спросил:
– Торопитесь уволиться, уже подыскали подходящее местечко?
Капитан молча развернулся, зашагал на пост, старлей и старшина двинулись следом.
– Капитан, «жигуль» без номеров прошел! – крикнул Крячко. – Или тебя интересуют лишь дорогие иномарки? – Тихо матерясь, он забрался в машину и сказал сидевшему за рулем профессиональному водителю: – Ты почему из машины не вышел?
– Так документы на машину не в порядке, вы все равно ругаться будете, – ответил водитель и рванул с места.
Через час они свернули с шоссе на проселок, водитель встал на краю асфальта, стал надевать цепи. Работал он ловко, умело, оперативники открыли сумки, достали термосы и бутерброды.
Гуров отошел в сторону, подозвал к себе Котова, левой рукой обнял за плечи, правой вынул из подмышки оперативника пистолет, положил в карман своего плаща.
– Извини, Гриша, служба.
– Я понимаю, зачем вы меня с собой взяли?
– По справедливости ты должен своими руками их взять. А если завяжется перестрелка, я тебе «макарова» верну и ты меня прикроешь.
Двадцать верст по глине, ухабам и лужам они прошли быстро и без остановок. Рассвело, и крыши брошенной деревеньки появились из-за поворота.
– Встань у ближайшей хаты, – приказал Гуров, – переобуться, проверить оружие. Вперед меня никому не лезть.
Станислав, страхуешь, Григорий пока остается в машине, Валентин, возьми бинокль, огляди хаты, если обнаружишь движение, скажешь.
Гуров и Крячко надели резиновые сапоги, выскочили и, чавкая по тяжелому осклизлому грунту, направились к хате, окна которой были крест-накрест забиты досками.
Чуть в стороне залаяла собака, ей ответили две шавки похлипче. Ближайшая хата темнела сорванной с петель дверью.
– Почему не взяли собаку? – спросил Гуров. Станислав счел вопрос риторическим и промолчал. Он держался на шаг позади и чуть правее своего друга и начальника, сдерживая себя, чтобы не выскочить вперед.
До хаты оставалось метров двадцать, оптимальное расстояние для пистолетного выстрела. Крячко поймал себя на подлой мысли. Если Гурова ранят, когда он, Крячко, был страхующим, то ему хватит позора на всю оставшуюся жизнь.
До черного дверного проема оставалось шагов десять, когда висевшая на одной петле дверь качнулась. Гуров прыгнул в сторону, упал в грязь. Станислав выстрелил навскидку, в хате, словно ребенок, закричала кошка.
Они вошли в хату, включили фонари, убедились, людей здесь давно нет, а кошка сидела на верхней полке, сверкала зеленью глаз.
– Человек от страха падает в лужу, кошка от страха кричит и забирается повыше. Стреляешь, Станислав, ты здорово, теперь все живые на этом кладбище знают, мы приехали. – Гуров вымыл руки в бочке с водой, кое-как отряхнулся.
– К следующей хате я иду впереди, ты страхуешь, палишь по кошке, – заявил решительно Крячко.
– Хорошо, – мягко ответил Гуров.
Они двинулись вдоль забора на соседский огород, точнее, участок плохо огороженной, давно уже не обрабатыванной земли.
– Заметил женщину в четвертой хате по правую руку, – сказал запыхавшийся от тяжелой ходьбы Нестеренко. – Я иду с вами, вы, кроме Арбата и Тверской, ничего не понимаете. Городские! – Он презрительно сплюнул.
