которых Мартин уже не мог удержать. Он слышал бормотание, отдаленные звуки и голоса в наплывающем рокоте, но все это не имело больше к нему никакого отношения.
Он рухнул в громыхающий колодец мрака.
XXX
Кольберг нервно барабанил костяшками пальцев по своему коротковолновику.
– Что случилось?
В аппарате послышался треск, но больше ни звука.
– Что случилось? – опять закричал он.
Широко шагая, к нему подошел Гунвальд Ларссон.
– С пожарной машиной? Короткое замыкание.
– Да при чем тут пожарная? Что с Беком? Алло! Алло! Слушаю!
Небольшой треск, пожалуй, чуть сильней, чем первый раз, после чего голос Рённа тягуче и неуверенно спросил:
– В чем дело?
– Да не знаю я! – закричал Кольберг. – Что ты видишь?
– Теперь ничего.
– А раньше?
– Трудно сказать. По-моему, я видел Эрикссона. Он подошел к краю, и тогда я подал Мартину сигнал. А потом…
– Ну, – нетерпеливо подгонял его Кольберг. – Говори же.
– Потом сирена смолкла, а Эрикссон после этого поднялся на ноги. Во всяком случае, мне так кажется. Он стоял во весь рост спиной ко мне.
– А Мартина ты видел?
– Нет, ни разу.
– А теперь?
– Теперь вообще ничего не вижу. Теперь там никого нет.
– Черт возьми! – выругался Кольберг и уронил руку с радиопередатчиком.
Гунвальд Ларссон сердито хмыкнул.
Они стояли на Обсерваториегатан, возле поворота на Далагатан и менее чем в ста метрах от дома. Мальм тоже был здесь, и еще довольно много народу.
Подошел пожарный и спросил:
– Машине с лестницей оставаться на прежнем месте?
Мальм поглядел на Кольберга, потом на Гунвальда Ларссона. Теперь он уже не рвался командовать, как вначале.
– Не надо, – ответил Кольберг. – Пусть едет назад. Не стоит ребятам без надобности маячить у него на глазах.
– Ну, – сказал Ларссон, – сдается мне, что Мартин загремел.
– Да, – глухо откликнулся Кольберг. – Похоже, что так.
– Минуточку, – вмешался кто-то. – Послушайте-ка.
Это был Норман Ханссон. Он что-то сказал в свой микрофон, потом обратился к Кольбергу:
– Я только что поймал наблюдателя на колокольне. Ему кажется, что он видит Бека.
– Видит? Где?
– Лежит на северном балконе со стороны двора. – Хансон серьезно поглядел на Кольберга и добавил: – Похоже, что он ранен.
– Ранен? А он шевелится?
– Сейчас нет. Но наблюдатель считает, что несколько минут назад он шевелился.
Сообщение могло оказаться справедливым. Ведь с крыши «Бонниерс» Рённу не видна дворовая сторона. А церковь расположена севернее дома, да вдобавок ближе на двести метров.
– Надо вынести его оттуда, – пробормотал Кольберг.
– Да и вообще пора кончать эту волынку, – мрачно сказал Гунвальд Ларссон и через несколько секунд он добавил: – В конце концов, только дурак мог полезть туда в одиночку. Только дурак.
– Молчим в глаза и говорим пакости за глаза, – подытожил Кольберг. – Знаешь, Ларссон, как это называется?
Гунвальд Ларссон долго глядел на него. Потом сказал с непривычной резкостью:
– Что ты хочешь – это безумный город в потерявшей рассудок стране. А на крыше перед нами сидит несчастный маньяк, и нам предстоит теперь снять его оттуда.
– В общих чертах верно, – сказал Кольберг.
– Сам знаю.
– Господи боже мой, нашли о чем разговаривать, – нервничал Мальм.
Ни тот ни другой даже не взглянули на него.
– О’кей, – сказал Гунвальд Ларссон, – ты пойдешь выручать своего дружка Бека, а я займусь остальным.
Кольберг кивнул. Он пошел было к пожарным, но на полдороге остановился и сказал:
– Знаешь, как я расцениваю твои шансы вернуться с крыши живым и невредимым? При твоем методе?
– Могу догадаться, – ответил Ларссон.
Потом он посмотрел на окружающих его людей и громко объявил:
– Я собираюсь взорвать дверь и штурмовать крышу изнутри. Мне нужен еще один человек. Максимум два.
Четверо или пятеро молодых полицейских и один пожарник тотчас подняли руки, потом еще один голос за его спиной сказал:
– Можно мне?
– Боюсь, вы меня не поняли, – продолжал Гунвальд Ларссон. – Мне не нужен помощник, который считает, что это его долг, не нужен и такой, который воображает себя героем и хочет отличиться. Возможность угодить под пулю здесь гораздо больше, чем вы подозреваете.
– К чему ты клонишь? – недоумевал Мальм. – И кого ты тогда хочешь взять?
– Вопрос может идти только о таких людях, которые действительно готовы подставить себя под пулю. Которых это забавляет.
– Возьми меня.
Гунвальд Ларссон оглянулся на говорившего.
– Ах это ты, – сказал он. – Хульт. Вот здорово. Значит, ты.
– Эй! – окликнул его какой-то человек с тротуара. – Я бы тоже не прочь.
Видный белокурый мужчина лет
