Весна в Люнгсете наступала поздно. Раньше середины июня о приходе настоящего лета в этом горном селении и не мечтали. Но в тот год весна выдалась необычайно ранняя. Уже к концу апреля реки вышли из берегов и затопили низменные места у слияния Люнги с Гломой. Эти земли, известные под названием поймищ, обладали одной замечательной особенностью: когда уровень рек спадал, часть разлившейся воды задерживалась в колдобинах и бочагах. И если весеннее солнышко показывало себя с лучшей стороны, в начале мая там вполне можно было купаться.
В тот год Ермунн с приятелями купался в таком бочажке уже второго мая. Ныряя с сиденья стоявшей посреди ямы старой косилки, незадачливый Ермунн потерял очки. Из сиденья косилки получалась превосходная вышка, и Ермунн, увлекшись, совершенно забыл про них. Когда он в очередной раз вынырнул на поверхность, очков не было. Они остались лежать на дне, и отыскать их среди покрывавшей дно бурой травы казалось невозможным. Однако Ермунн придумал-таки способ: он взял велосипед, съездил домой за граблями и стал прочесывать дно бочажка в том месте, где, по его расчетам, находились очки. Через некоторое время они, целые и невредимые, были у него в руках.
В первом классе, когда он только начал носить очки, школьные товарищи не упускали случая подразнить его. Он был единственным очкариком. Но теперь, по прошествии трех лет, насмешки прекратились. Ермунну пошел одиннадцатый год, и он был членом самой популярной в городке компании – «Смерть воронам».
Компания состояла из пяти человек. Самому старшему, Симону Хеггену, было двенадцать лет. Ларсу Одвьену – десять. Он был ровесником Ермунна и сыном весьма влиятельного в Люнгсете человека, окружного врача. Помимо них, в компанию входили Юн Туре Льегг, по прозвищу Букк, которое он получил за сходство со Смёрбукком,[2] и Финн Оркелхауг, худенький бледный парнишка, отличавшийся, однако, недюжинной смекалкой. Двоим последним было по одиннадцать лет.
Своим названием, «Смерть воронам», компания была обязана тому, что, по странному совпадению, все эти ребята увлекались набегами на вороньи гнезда, которых было множество на заливных лугах. Белок и желток из яиц высасывали, а скорлупки обкладывали ватой и хранили в картонных коробках. В коробке Ермунна набралось уже шестьдесят три вороньих яйца.
И вот в один прекрасный день Симон предложил им объединиться в шайку. Однако для приема в нее необходимо было пройти испытание. Что могло быть более естественным, чем попробовать отрубать головы воронятам? Симон распорядился, чтобы каждый нашел по пять недавно вылупившихся птенцов. Их следовало принести в штаб-квартиру будущей шайки, располагавшуюся в поймище, на свалке. Там и предстояло свершиться казни, наблюдение за которой взял на себя Симон, выступавший в качестве судьи. Предусмотрительно запасшись топором, они отправились на охоту за воронятами. И вечером того же дня, в конце апреля 1956 года, на берегу реки лежали сложенные рядком двадцать пять воронят с отрубленными головами. Все пятеро кандидатов с честью выдержали вступительное испытание. Так была создана шайка «Смерть воронам».
Сегодня у них был назначен особо ответственный сбор. Предстояла большая охота. Симон велел всем захватить с собой оружие, самое смертоносное, какое им удастся найти. В преддверии великих событий, сказал он, в шайке не должно быть места рохлям. Это был камешек в огород Финна и Ермунна, которые с явной неохотой участвовали в разных пакостях, на выдумку которых были неистощимы Симон и Ларе. Что касается Букка, тот с улыбкой соглашался на все.
Однако на сей раз Ермунн решил доказать, что он-то, во всяком случае, никакой не рохля. В конюшне ему попался огромный заржавелый нож для убоя скота, которым отец прошлым летом холостил Вороного. Точильный камень придал ножу блеск и остроту бритвы.
Ровно в три часа компания собралась на свалке в пойме. Все горели нетерпением узнать, что спрятано у каждого в велосипедной сумке. Сумки не было лишь у притихшего бледного Финна, но одну руку он держал в кармане, что-то судорожно сжимая там.
Первым номером программы шли построение и песня. У них был собственный гимн, исполнявшийся на мотив известной песни «Как орел взмывает ввысь», но с другими словами, про ворон. В гимне, в частности, были строки «быстро падает ворона» и «кровью захлебнется». Финн пел громко и пронзительно-фальшиво. Слова были в основном его сочинения.
Но вот песня смолкла. На другом конце луга беззвучно поднялась в воздух стая журавлей. Охваченные волнением, ребята стояли, поддавая ногами комья рыхлой весенней земли. Сейчас Симон будет делать смотр оружию.
Вот открыл свою сумку Букк. Извлек самодельный, но, вне всякого сомнения, грозный арбалет. Затем – десять стрел с железными наконечниками. Явно красуясь, Букк продемонстрировал боевые качества своего оружия: выстрелил в стену стоявшего поблизости сарая. Пущенные с расстояния в двадцать метров тонкие стрелы вонзались в стену и, дрожа, застревали там.
– Годится, – кивнул ему Симон.
Теперь настала очередь Ермунна. Он вытащил свой нож.
– В прошлом году отец холостил им Вороного, – писклявым голоском выдавил он из себя под строгим взглядом Симона.
– Дай посмотреть. – Симон повелительным жестом отобрал нож, потрогал острие. – Годится!
Ермунн, явно довольный исходом дела, принялся протирать очки.
– Что у тебя, Финн? – обратился Симон к Финну. Тот еще больше побледнел.
Нарочито медленно Финн вытащил руку из кармана. Показался складной нож. С рукояткой белого мрамора.
– Обыкновенный перочинный ножик? – презрительно ухмыльнулся Симон.
– Он совсем не обыкновенный, посмотри как следует. Он па что угодно годится, – хрипло пробормотал Финн, протягивая нож. Симон нехотя взял его. Открыл. Два лезвия, достаточно острых. Штопор. Открывалка для пива, совмещенная с отверткой. Шило. Пилка.
– Не пойдет, для большой охоты оружие совершенно неприемлемое.
Финн на глазах сник.
– Отправляйся домой. Сегодня тебе с нами делать нечего. Если хочешь по-прежнему быть членом нашей шайки, приходи завтра и приноси подобающее оружие. – Симон швырнул нож на землю.
Родители Симона и Ларса поселились в Люнгсете лишь после войны, поэтому эти ребята, в отличие от местных, изъяснялись не на диалекте, а более «культурным» языком.
Взяв свой велосипед, Финн уехал, но напоследок обернулся и прокричал:
– Между прочим, песню сочинил я, и вы не имеете права без меня ее петь. Так и знайте!
– Можешь сам петь свою поганую песню! Мы сочиним другую, получше! Тьфу на тебя! – Симон скорчил ему вслед гримасу.
Теперь начал копаться в своей сумке Ларс Одвьен. Ему явно не терпелось продемонстрировать свое оружие, и он, по-видимому, ни капельки не волновался. Когда он извлек его из сумки, члены шайки «Смерть воронам» просто обалдели. Даже у Симона кровь отлила от лица.
Это был пистолет. Самый взаправдашний пистолет. «Люгер». С магазином и всем, чем положено. У Ларса и патроны к нему были.
– Откуда ж такое? – нерешительно спросил Симон.
– Позаимствовал у отца.
– То есть взял без разрешения? – поддел его Ермунн.
– Нет, с разрешением. Отец только велел быть поосторожнее. И никому не давать. Подержать – пожалуйста, а стрелять буду я. Отец его получил во время войны, от немцев, – хвастливо закончил Ларс.
Пистолет пошел по рукам. Каждому позволили прицелиться, но не стрелять. Увесистый он был, однако. Ермунн с трудом удержал его в вытянутой руке.
– Да, теперь охота пойдет куда быстрее, – засмеялся Букк.
Ларс сделал пару выстрелов в стену сарая. Рассмотрели место, куда он попал. Пробив насквозь дощатую обшивку, пули вошли в бревна сруба.
Сам Симон принес начищенный до блеска штык. На рукоятке его была изображена свастика. По словам Симона, этим штыком были убиты двое русских. Во время войны его отец сражался на стороне немцев. А после ее окончания он, значит, перебрался жить в Люнгсет.
Итак, можно было приступать к охоте. Тому, кто убьет самого крупного зверя, птицу или рыбу – в общем, любое дикое животное, – будет присуждена высшая награда – Журавлиное яйцо. Какое-то время назад компании попались три журавлиных яйца, которые теперь хранились в их общем тайнике, укромном местечке по соседству со свалкой. Члены шайки постановили, что эти яйца будут выдаваться лишь за особые заслуги. Стать обладателем Журавлиного яйца было очень почетно.
Охота благополучно провалилась. Ларе расстрелял все свои патроны в стаю уток, ни в одну не попав. Букк утверждал, что стрелой из арбалета задел по крылу гоголя. Ермунн чуть было не уложил на месте норку. Симон притащил средних размеров вороненка, которого он пронзил своим штыком. Особого восхищения это не вызвало. Тем не менее, по справедливости, Журавлиное яйцо было отдано Симону.
На этом большая охота, задуманная как испытание мужества членов шайки «Смерть воронам», подошла к концу. Прежде чем расстаться, они все-таки исполнили Финнову «поганую песню». Но теперь, в отсутствие Финна и вместе со свежими воспоминаниями о неудавшейся охоте, она звучала далеко не столь дерзко, как прежде.
