На этом большая охота, задуманная как испытание мужества членов шайки «Смерть воронам», подошла к концу. Прежде чем расстаться, они все-таки исполнили Финнову «поганую песню». Но теперь, в отсутствие Финна и вместе со свежими воспоминаниями о неудавшейся охоте, она звучала далеко не столь дерзко, как прежде.
По дороге домой Ермунна одолели невеселые мысли. Неужели он и вправду связался с ребятами, родители которых во время войны были на стороне немцев? Его собственные отец с матерью ненавидели этих, как они выражались, фашистов. Теперь-то он знал, что означает это слово. Во всяком случае, не только «истязатели лошадей». Нечто гораздо более страшное. Предателей родины. Что могло быть отвратительнее?
Ермунн решил утаить это от домашних. Все-таки ему очень хотелось остаться в шайке «Смерть воронам». Если только не выгонят Финна. Он поможет Финну найти подходящее оружие.
Свой нож он закопал под песчаным косогором.
Ермунн питал глубокое уважение к командиру своего отряда. Местный владелец лавки подержанных вещей, Арманн Тилте, принял на себя руководство первым в Люнгсете отрядом Норвежского скаутского союза после того, как окружной врач, Конрад Одвьен, за нехваткой времени отказался далее способствовать бойскаутскому движению. Ермунн чуть не возликовал, услышав о назначении командиром Арманна Тилте: он был знаком с Тилте, поскольку частенько забегал к нему в лавку в надежде отыскать фару для своего велосипеда или какое-нибудь старье, которое могло бы ему пригодиться. Помимо всего прочего, Тилте торговал букинистическими книгами, и Ермунну однажды всего за две кроны достался комплект комиксов про Неда Нестора.
Однако далеко не все бойскауты в Люнгсете восприняли назначение Тилте с таким же энтузиазмом. Ермунн не знал – почему, но, когда организацию возглавил Тилте, многие заявили о своем выходе из нее. Ребята же помладше – кандидаты в скауты и «волчата», – те просто-напросто боялись Тилте. У него был жесткий, неприятный взгляд, к тому же им раньше не встречались взрослые, которые бы ходили в кожаных штанах до колен. Арманн Тилте прибыл в Люнгсет после войны и тогда-то и завел свою лавку подержанных вещей.
Ермунн командовал патрулем Соколов. Его лучший друг, Ларс Одвьен, сын врача, был помощником командира отряда и возглавлял пользовавшийся дурной репутацией патруль Гадюк.
Патруль Гадюк приобрел печальную известность по двум причинам. Прежде всего, у них был клуб под названием «Змеюшник», где сидела взаперти здоровенная гадюка. Кандидаты в бойскауты, начинавшие свою карьеру в патруле Гадюк, должны были, помимо знания скаутских законов и молитвы, еще не меньше минуты продержать это пресмыкающееся за хвост. Если они выпускали хвост раньше времени, следующая возможность испытать себя предоставлялась им лишь через три месяца. Кроме того, во время их последнего выезда на окружной слет один совершенно несносный скаут, по прозвищу Крошка, перевернул машину, груженную бидонами с молоком. После отбоя этот Крошка пробрался в кабину водителя, завел грузовик и, проехав метров пять, угодил в кювет. Ребятам из патруля Гадюк приходилось теперь сообща выплачивать окружным властям деньги за пропавшее молоко. Для «волчат» не было большего наказания, чем готовиться к посвящению в скауты в патруле Гадюк.
Зато Ермуннов патруль, патруль Соколов, считался в отряде образцовым. Здесь были свои специалисты по бросанию спасательного каната и игре Кима.[3] Заместитель Ермунна, Ханс Стейнар, обладал, можно сказать, фотографической памятью. В игре Кима ему не было равных. А Букк неизменно отличался в бросании каната. Патруль Соколов выходил победителем едва ли не во всех состязаниях. Не случайно это был показательный патруль.
Ермунн пересек на велосипеде мост и въехал на площадь. Эта площадь крохотного привокзального поселка являлась одновременно центром городка. Вокруг площади располагалось большинство магазинов, кафе, и, конечно же, тут был железнодорожный вокзал. Вокзал играл в городке далеко не последнюю роль: поезда отправлялись четыре раза в сутки, а для многих представителей старшего поколения поезд до сего времени оставался развлечением, которое они ни в коем случае не хотели бы упустить. Собравшись кучками на перроне, старики с наслаждением обсуждали между собой, кто приехал, а кто уезжает, размахивая при этом своими тросточками и указывая ими на отъезжающих. А потом неплохо было пропустить пивка в привокзальном ресторане.
Ермунн остановил велосипед у здания почты. Ему нужно было получить бандероль из магазина товаров для скаутов. Сборники песен, шевроны, значки. Расписавшись в получении бандероли, Ермунн положил ее в велосипедную сумку. Он уже собирался ехать домой, когда заметил Ларса Одвьена, который махал и свистел ему с другой стороны улицы. Ермунн повернул к нему.
– Тебе сообщили, что завтра вечером мы собираемся? – завел разговор Ларс.
– Да, к обычному часу, в Приходском доме, правильно?
– Нет, мы встречаемся на дому у Тилте, командира отряда. Приходский дом будет занят.
– Дома у Тилте?! – изумился Ермунн.
– Да, на дому у Тилте! А что тут особенного? – ухмыльнулся Ларс и принялся вертеть переключатель скоростей на Ермунновом велосипеде.
– Да ничего, просто я бы никогда не подумал, что Тилте… – Ермунн не докончил фразы. – Я предупрежу своих из патруля Соколов, – сказал он.
– О'кей. Ну пока!
– Пока, – отозвался Ермунн и покатил через площадь в направлении моста, а оттуда – к своему двору.
Дома у Арманна Тилте! Ермунну вспомнились разговоры о том, что дома у старьевщика Тилте не удалось побывать еще ни одному человеку в городе. Даже ближайшим соседям. Особенно загадочным это казалось детям, но постепенно разговоры поумолкли и все как будто смирились с тем, что дом Тилте остается территорией неизведанной.
Интересно, бывал ли там когда-нибудь Ларс? – подумал Ермунн. Он с такой наглой усмешкой спросил, что же тут особенного, если они собираются у Тилте. И Одвьен, и Тилте не местные, может, они были знакомы еще до переезда в город и теперь навещают друг друга? Ну конечно, Ермунн припомнил, что видел Тилте в докторском саду, когда прошлым летом подрядился пропалывать у Одвьенов сорняки. За несколько утренних часов он тогда заработал десять крон. Большие деньги. А его дружок Ларс в это время уезжал на каникулы за границу.
Ермунн оповестил о собрании свой патруль, и на другой день они все вместе отправились к дому командира отряда. Стоял август 1959 года, накануне ночью заморозками прихватило картофельную ботву. Холода продолжались уже целую неделю, но в тот вечер было как-то особенно промозгло. Легкие форменные рубашки скаутов не защищали от пронизывающего северного ветра, и к тому времени, когда ребята из патруля Соколов поставили свои велосипеды у рубленого дома Тилте, все они окоченели. Велосипедов там было множество, значит, народ в основном собрался.
Тилте принимал гостей, стоя в дверях. На нем были короткие кожаные штаны. Располагаться было предложено прямо на полу. Все в сборе, можно и начинать.
Хором пробубнили скаутскую молитву. Скосив взгляд, Ермунн следил за Букком и Хансом Стейнаром. Те, как всегда, чихать хотели на молитву. Опустив взгляд долу, они лишь изображали, будто молятся, не произнося при этом ни слова. Так же поступал и он сам. Если что и можно было поставить в упрек патрулю Соколов, так это полное неуважение к скаутской молитве. Но так уж повелось. Религиозная сторона скаутского движения никого из них не привлекала. Другое дело в патруле Медведей, у которых командиром был верующий Эгил. Члены патруля Медведей всегда читали молитву громко и четко. То же самое делали и кандидаты в скауты, стремившиеся доказать свое усердие абсолютно во всем. Они-то вместе с ребятами из патруля Медведей и добормотали молитву до конца.
Ермунн осмотрелся по сторонам. Комната была большая, просторная. На стенах развешаны картины и фотографии. Внезапно он встрепенулся.
Кто это там на одной из фотографий, возле камина? Уж не командир ли их отряда Арманн Тилте, снятый в военной форме? Ермунн пригляделся повнимательнее. Рядом с Тилте стоял кто-то еще, в другой форме. На фуражке у этого второго была огромная свастика.
Сердце Ермунна бешено заколотилось. Значит, во время войны Тилте был нацистом? Ермунн самым пристальным образом изучил остальные фотографии, а заодно и все, что висело по стенам.
Собрание окончилось. Ермунн мало что из него запомнил, он чисто машинально отчитался о положении дел в патруле Соколов и планах на будущее, в полуобморочном состоянии участвовал в каких-то соревнованиях. Сделанное открытие потрясло его до глубины души.
Он вскочил на велосипед. Попрощался с ребятами. На улице было темно и холодно. Перед глазами неотступно стояли черно-красные нацистские эмблемы. Он легко узнал их. Последний год он регулярно покупал журнал «Герои воздушных боев». Там попадались немцы в военной форме. И на уроках истории в школе учитель рассказывал им про «Нашунал самлинг».[4] А также про Квислинга, хирды[5] и молодежные дружины.[6] Ермунн не пропускал ни одного слова. Он не забыл, как Грён и Трёэн жестоко избивали глёттенского ломовика. Отец тогда, помнится, говорил что-то про фашистов.
