Мужик, судя по всему, холостой, как и я. Но если я стараюсь следить за поддержанием минимального порядка, то потерпевшему, видимо, до этого не было никакого дела. Не буду докучать вам описанием обстановки, замечу лишь вскользь, что раскидывать по полу использованные презервативы является, с моей точки зрения, верхом невоспитанности.
Открыв створку бара-секретера, я без труда обнаружил в нём паспорт хозяина, идентифицировал фотографию с натурой, увезённой в больницу и кинул документы в папку. Так, это большой плюс. Теперь бы как-нибудь узнать, где товарищ трудится, если трудится вообще. Может, он безработный, а может, даже и с этим завязал. Глядя на обстановку, я бы не сказал, что он занимал высокие посты, но и нищим, впрочем, тоже не был. Что-то среднее. Видик есть, но не фирма, мебель древняя, магнитофончик «Маяк». Пара журнальчиков с девочками, банка немецкого кофе, сигаретки «Морэ», две рюмки на столе. В одной коньячок недопитый, значит, кто-то в гостях был.
Порывшись в секретере, я не нашёл ничего интересного. Про места работы нигде написано не было, записные книжки отсутствовали. На обоях возле телефона было начирикано несколько номеров, которые я переписал к себе в блокнотик. Потом достал сигарету из пачки на столе и прикурил. Только тут я заметил, что не выключен телевизор, по которому шла занятная передачка «Поле чудес».
– А вот сектор «Приз»! Мы играем или не играем?
– Мы не играем, – ответил я за счастливчика и угадал. Тот потребовал приз.
Полгода назад в этой передаче, за вращающимся барабаном я увидел одного судимого со своей территории, который почему-то представился рабочим. Кто-кто, а он к этому названию уж никак не подходил. Мало того, этот «труженик» ещё и находился во всесоюзном розыске. Как он ухитрился попасть на передачу, я так тогда и не понял. От неожиданности я схватил телефон и стал названивать в Москву на телевидение с просьбой задержать игрока. Но мне популярно объяснили, что сделать этого не могут по причине трансляции передачи в записи. Я, помню, искренне огорчился. Радовало одно, что моему знакомому не повезло, до финала он не дошел. Зато повезло ведущему – я бы не удивился, если бы проигравший просто-напросто достал нож и отобрал бы все призы и деньги, а ведущему набил бы, пардон, морду. Но всё обошлось. Правда, месяца три спустя «рабочий» подсел за разбой. Видно, решил отыграться за неудачу в телешоу на мирных гражданах.
Я курил «Морэ» и строил в голове дальнейшие планы. Главное, чтобы выходные не отменили, это было бы обиднее всего, из-за какой-то пальбы портить людям отдых. И второе – хорошо бы найти стрелка и попасть в новогодний приказ на поощрение. Поощрение мне не светило, но могли бы снять предыдущий приказ о взыскании.
Я ещё раз открыл паспорт – Комаров Михаил Евгеньевич, 27 лет, уроженец Ленинграда, не женат, судя по прописке, не сидел, группа крови – два, резус отрицательный. Почти как у меня. Что же ты, Михаил Евгеньевич, к кому ни попадя в домашних тапочках выходишь? Сначала надо спрашивать: «А что у вас, ребятишки, в руках? Нет ли случайно ружья или ещё какой ерунды?» А уж потом беседу зачинать. Какой-то народ у нас доверчивый. Мало того, что вышел на мороз без бронежилета, так ещё и двери не закрыл. Но кажется, засиделся я в гостях. Пора бы и честь знать. Сейчас обзвоним соседей и соседок и пойдём в отделение строчить справку о проделанной кропотливой работе. Ах да, протокол. А, чепуха, в кабинете напишу. А стоит ли его вообще писать?
Я вышел, захлопнул на «собачку» двери и позвонил в квартиру напротив.
– Кто?
«Начинается, – подумал я. – Пытка „верю – не верю“. Сейчас начнём через дверь на весь подъезд орать».
– Милиция!
– Зачем?
– Поговорить надо. (Ну прямо как в анекдоте про еврея.)
– Днём приходите.
– Мне сейчас хочется.
– А что случилось?
Что ни говори, а приятно напрягать простуженные голосовые связки, отвечая через дверь на всякие глупые вопросы.
– Да откройте вы, не бойтесь. Соседа вашего застрелили, не откроете – и вас застрелят!
– Господи.
Замок лязгнул, и за цепочкой показалось напуганное женское лицо. «И опять сектор „Приз“!» – раздался радостный голос из телевизора. Я сунул в щель обложку с гербом бывшей РСФСР и улыбнулся доверчивой улыбкой. Не, ничего мы живем. Полчаса назад соседа мочканули, а все сидят по квартирам, «Поле чудес» смотрят. Да тут у вас такие чудеса творятся, ни в одном шоу не увидишь. Наверняка же грохот от выстрела на весь подъезд слышен был. Ну и что? Мы сидим, никого не трогаем, так и вы нас не троньте. Раз застрелили, значит, было за что, и просьба нас не впутывать. У нас «Поле чудес».
Дверь наконец открылась, я зашёл в пропахшую нафталином прихожую, достал паспорт и спросил:
– Знаком?
Пока гражданочка изучала фото, из комнаты вышел толстый кот и принялся тереться о мои ноги. Почему-то толстые коты были неизменным атрибутом квартир, пахнущих нафталином.
– Что-то не припомню.
– Да что тут припоминать? Сосед это ваш, из квартиры напротив.
– Миша, что ли? А ведь не похож.
– Как не похож? Он это, только в шестнадцать лет, в двадцать пять паспорт не продлил, забыл, наверное. Кто он у нас по «облик аморале»?
– Не поняла.
– Ну, чем знаменит, кроме того, что жилплощадь в тридцать квадратных метров занимает? Работа, родственники, дамочки, друзья-приятели?
– Вы бы прошли, а то неудобно в прихожей,
– Ничего, я не надолго, – ответил я, резонно рассудив, что при прохождении в комнату запах нафталина резко усилится.
– Миша в бане работает, сторожем.
– В какой бане?
– Не знаю, в центре где-то.
– А родственники?
– Он с матерью жил, но она померла в прошлом году.
– Ну а по жизни парень-то ничего?
– Да как вам сказать? Он всю жизнь у нас на глазах. Мальчишка как мальчишка. Правда, как мать умерла, выпивать стал, девок таскать, но хулиганства не допускал. Не то что с восьмого этажа Серега – как напьётся, так буянит. Миша тихий.
Женщина прислушалась к телевизору.
«Ладно, ухожу, ухожу», – подумал я, поняв, что соседку больше интересует содержимое чёрного ящика. Вот так. Всю жизнь на глазах, а застрелили, и дела нет. Я сам, конечно, не идеал, но если бы моего соседа грохнули, то хотя бы из приличия да поинтересовался о его здоровье.
– Извините, всего доброго, спасибо.
– Да ничего, не за что.
Я вышел на лестницу и выглянул в окно на площадке. Мужик, вызвавший милицию, всё ещё стоял, приплясывая на морозе. Ах, точно, я ведь попросил его подождать. Интересно, кто он? Другой бы плюнул давно и пошёл домой. Я спустился вниз и подошёл к нему.
– Ну что, есть что интересное? Нашли, откуда он? – спросил тот, завидев меня.
– Нашёл, но ничего интересного нет.
– Вы знаете, я сейчас вспомнил. Я когда к дому подходил, от него иномарка отъехала, кажется, «Опель» серебристый, я разбираюсь немного. Она ещё в сугробе, вон там на углу, буксовала, потом вылезла и укатила. Может, она к делу отношение имеет?
– Может. А в машине никого не заметили?
– Нет, темно сейчас, да я и внимания не обращал, «иномарок» сейчас много.
– И примет машины не помните? Мужчина виновато пожал плечами.
– Спасибо за информацию, идите домой, если что, вас вызовут.
Мужчина поднял воротник и засеменил прочь от дома.
Я на секунду задумался, потом догнал его и спросил:
– Простите, а кем вы работаете?
– Я еще никем не работаю, только что освободился, сидел по сто второй…
Я вернулся в отделение. В дежурку уже поступила телефонограмма из Института скорой помощи. Комаров скончался, не приходя в сознание. По предварительному диагнозу – огнестрельное ранение, поражение кишечника, печени, желудка и других органов. Убийство. Если информацию уже передали в Главк, поднимется кипёж. Хотя, может, и не поднимется. Убийство сейчас не редкость, по несколько на дню. Года четыре назад тут бы уже все на ушах стояли, а сейчас – ничего. Дежурный пальцы греет о батарею, помдеж книжку читает. Сейчас заштампуют телефонограмму, и будет она все выходные в книге происшествий лежать до прихода опера, который ещё дней через десять отправит её в прокуратуру для возбуждения уголовного дела. На этом розыск преступников закончится. Но не я эту систему выдумал, не мне её и менять. Раз такое положение вещей существует, стало быть, оно всех устраивает. Всех, кроме, может быть, потерпевших. Я не имею в виду сегодняшний конкретный случай. Комарову уже ничего не надо. Похоронят за госсчет, квартиру разворуют, если родственников не сыщется, и на этом поставят точку. Был ты, а теперь – нет.
Я вздохнул и отправился к себе в кабинет.
Выходные пролетели незаметно. Два дня я просидел дома, читая детективы, греясь у самодельного камина и слушая «Европу-плюс». Выходить на улицу в такой мороз чертовски не хотелось. Слава Богу, меня туда никто и не тащил. Со службы не звонили и выполнять долг не приглашали.
