— Джонни! — воскликнула Дульси, закрывая лицо руками.
— Пойми меня правильно. Я не сказал, что поверил этому. Но даже если этот сукин сын тебя ненавидит…
В это время на телеэкране пошла реклама, и четыре хорошеньких блондиночки в свитерах и шортах запели рекламную песню.
— Убери этот чертов телевизор! — рявкнул Джонни.
Дульси встала и убрала звук, но квартет блондинок продолжал свою веселую пантомиму. На лбу Джонни стали набухать вены.
Внезапно Спуки залаяла, словно гончая, которая загнала на дерево енота.
— Перестань, Спуки, — крикнула Дульси, но было уже поздно.
Джонни вскочил с дивана как безумный, опрокинул столик и кувшин с лимонадом и ногой ударил собаку в бок. Та взлетела в воздух и задела красную стеклянную вазу с искусственными розами, стоявшую на зеленом полированном столике. Ваза ударилась о батарею, разлетелась вдребезги. Бумажные розы усыпали ковер, а нашкодившая собака, поджав хвост и громко тявкая, удрала на кухню. Стекло соскользнуло с покачнувшегося столика и разбилось о лежавший на боку кувшин. Осколки смешались с кубиками льда в большой лимонадной луже на ковре. Джонни повернулся и, стараясь не угодить в лужу, вернулся на диван с видом человека, который очень гордится тем, что в любых обстоятельствах держит себя под контролем.
— Слушай, детка, — сказал он Дульси. — У меня большое терпение, у меня здравый смысл, но я хочу знать…
— Три простые вещи, — тихо пробормотала Дульси.
Он глубоко вздохнул и пропустил ее слова мимо ушей…
— Я хочу знать, с какой стати этот чертов проповедник мог такое придумать.
— Ты готов верить всем, кроме меня, — буркнула Дульси.
— И почему он твердит, что это сделала ты, — продолжал Джонни, не отреагировав на ее реплику.
— Черт, ты действительно думаешь, что это я?
— Да не в этом дело, — отмахнулся Джонни. — Меня волнует другое: почему он убежден, что это ты? Какие у него причины думать, что ты тут замешана?
— Ты говоришь о тайнах, так вот и я тут вижу кое-какие тайны, — заговорила Дульси с истерическими нотками в голосе. — Как это случилось, что ты не видел Вэла вчера вечером? Он точно сказал мне, что обязательно заедет в клуб и вместе с тобой приедет на поминки. Если бы он туда не собирался, то не стал бы меня осуждать в обратном. Разве это не тайна?
Джонни задумчиво на нее посмотрел. После паузы сказал:
— Если ты будешь возникать с этой дурацкой идеей, нам всем будет плохо.
— Ну а зачем тогда ты лезешь ко мне с этим идиотским предположением, будто это я убила его? — перешла в атаку Дульси.
— Меня не волнует, кто его убил, — отозвался Джонни. — Его Нет — и дело с концом. Меня волнует другое: что это за страшные тайны вокруг тебя? Ты-то не умерла и пока что остаешься моей женой. И мне хочется знать, почему посторонние люди могут думать о тебе такое, что мне в голову не приходило, а ведь как-никак я твой муж…
Из кухни появилась Аламена. Она безучастно посмотрела на осколки и черепки. Она так и не переоделась, только надела красный моющийся фартук. Собака выглянула из-за ее ног, пытаясь угадать, не прошла ли гроза, но, решив, что пока что нет, сочла за благо не высовываться.
— Вы так и будете сидеть и препираться до утра или что-то съедите? — равнодушно осведомилась Аламена, словно ей было совершенно наплевать, будут они есть или нет.
Какое-то время они оба молча на нее смотрели. Затем Джонни встал.
Считая, что Джонни не видит, Дульси быстро взяла стакан, который опрокинула Спуки, и наполнила его до половины бренди из бутылки, стоявшей за телевизором.
Джонни шел уже на кухню, но внезапно обернулся и не останавливаясь выбил у нее из руки стакан. Бренди выплеснулся ей в лицо, а стакан, описав в воздухе дугу, упал на пол и разбился.
Быстрым движением, словно кошка, ловящая рыбу, она ударила его по лицу кулаком правой руки. Удар получился сильным, и у Джонни на глазах показались слезы.
Охваченный яростью, он обернулся к ней и, схватив за плечи, стал трясти так, что у нее застучали зубы.
— Женщина! — произнес он совсем другим голосом. Казалось, он исходил из самых его глубин и подействовал на нее возбуждающе. — Женщина!
Дульси вздрогнула и как-то обмякла. Глаза у нее сделались влажными, рот тоже, и внезапно она тесно прижалась к нему.
Джонни тоже вдруг стал мягким, как аптечная вата, и, прижав ее к себе, стал целовать ее нос, рот, шею, впадины возле ключиц.
Аламена повернулась и прошагала на кухню.
— Ну почему ты мне не веришь? — проворковала Дульси в его бицепсы.
— Я хочу верить, детка, — сказал Джонни. — Но это так непросто.
Ее руки упали по бокам, он разжал объятья, сунул руки в карманы, и они пошли на кухню.
С левой стороны холла были две спальни, разделенные ванной, справа — столовая и кухня. Дальше начинался коридор. В его конце был выход на черную лестницу. В кухне был также выход на служебный ход.
Втроем они уселись на пенопластовые крытые пластиком табуретки за стол, накрытый красно-белой клетчатой скатертью, и стали ужинать. На столе стояли дымящееся блюдо с окрой, капустой и свиными ножками, миска с черной фасолью и тарелка с кукурузным хлебом.
Была там и бутылка с бурбоном, но женщины к ней не проявили интереса, а Джонни осведомился, не осталось ли лимонаду.
Аламена вынула большую бутылку из холодильника и налила в стеклянный кувшин. Ели они молча.
Джонни поливал содержимое своей тарелки острым красным соусом из бутылочки, на этикетке которой два ярко-красных рогатых чертенка отплясывали в языках пламени. Он съел две полных тарелки, шесть кусков хлеба и выпил полкувшина лимонада.
— Здесь адова жарища, — пожаловался он, встал и включил большой вентилятор на потолке. Потом вынул зубочистку из баночки, стоявшей среди бутылок и бутылочек с приправами, и начал ковырять в зубах.
— Что толку от вентилятора, когда ты налопался этого соуса? — фыркнула Дульси. — Когда-нибудь ты сожжешь себе все кишки и никаким лимонадом не зальешь пожара в животе.
— Кто произнесет проповедь на похоронах Бэла? — спросила Аламена.
Джонни и Дульси молча на нее уставились.
— Если бы я не почуял, что этот сукин сын будет стрелять, — заговорил Джонни, — я бы сейчас с вами не сидел.
— Ты имеешь в виду преподобного Шорта? — спросила Аламена. — Он в тебя стрелял?
Джонни не обратил внимания на ее вопрос и снова взялся за Дульси:
— Но не это меня беспокоит, а другое. Почему он это сделал?
Дульси продолжала молча есть. На лбу у Джонни набухли вены.
— Слушай, девочка, — сказал он, — я хочу понять: почему?
— Господи! — взорвалась Дульси, — если мне придется отвечать еще и за этого психа, то лучше уж сразу отдать Богу душу.
В этот момент в дверь позвонили. Спуки залаяла.
— А ну перестань, Спуки, — велела Дульси.
Аламена встала и пошла к двери.
Затем вернулась и молча села за стол.
В дверях стояла Куколка.
— Не надо церемоний, — сказала она. — Я почти что член семьи.
— У тебе нервы как у бронзового истукана, — крикнула Дульси, вставая из-за стола. — Но ничего, я тебя сейчас заставлю заткнуться.
— А ну-ка сядь и замолчи, — прикрикнул Джонни.
Дульси на мгновение замялась, словно размышляя, не ослушаться ли его приказа, но затем решила не спорить и села. Но если бы взгляды убивали, Куколка упала бы замертво.
Джонни, слегка повернув голову к дверям, спросил:
— Что ты хочешь?
— То, что мне причитается, — ответила Куколка. — Мы с Вэлом были помолвлены, и я хочу часть его наследства.
Джонни уставился на нее. Дульси и Аламена тоже.
— А ну-ка повтори еще раз, — попросил Джонни. — Что-то я не уловил.
Куколка махнула рукой, отчего на руке ее сверкнул брильянт в золотой оправе.
— Если вам требуется доказательство, то вот кольцо. Он мне подарил его при помолвке.
Дульси громко и презрительно рассмеялась.
— Если это подарок Вэла, — сказала она, — то это не брильянт, а стекляшка, можешь быть уверена.
— Заткнись, — сказал ей Джонни, а затем обратился к Куколке: — Мне не нужно доказательств. Я тебе и так верю. Ну и что?
— А то, что как его невеста я имею право на часть наследства, — сказала Куколка.
— Он оставил нам только этот большой мир, — сказал Джонни.
Глуповатое личико Куколки нахмурилось.
— Он ведь оставил какую-то одежду, — сказала она.
Дульси снова расхохоталась, но, увидев выражение лица Джонни, замолчала. Аламена опустила голову, чтобы скрыть улыбку.
— А ценные вещи? Часы, кольца и все такое? — не унималась Куколка.
— Это не к нам, — сказал Джонни. — Все забрала полиция. Иди к ним. Расскажи, что к чему.
— Обязательно расскажу, — пообещала Куколка.
