— Что означает «LM»?
Санпхет поднял брови.
— Вы имеете в виду господина Лёкена?
— Именно.
— Почему бы вам не спросить об этом у него самого?
— А вдруг вы называете его так только за его спиной.
Санпхет усмехнулся.
— «L» означает «living»,[16] а «М» — «morphine».[17] Это его старое прозвище, он получил его после службы во Вьетнаме по линии ООН, в самом конце войны.
— Во Вьетнаме?
Санпхет едва кивнул, и Ао исчезла.
— Лёкен служил во вьетнамских войсках в 1975 году, и его взвод ждал, когда их заберет вертолет, когда на них напал вьетконговский патруль. Началась стрельба, и Лёкен был ранен: пуля прошла через затылочную мышцу. Американцы давно уже вывели своих солдат из Вьетнама, но там еще оставались санитары. Они отыскивали в густых зарослях раненых и оказывали им первую помощь. С собой у них был кусок мела, и они помечали им каски солдат, эдакая история болезни. Если они писали букву «D», значит, солдат уже умер, и другие санитары с носилками не будут тратить время на оказание помощи. «L» означало, что пострадавший еще жив, а если было написано «М», то, значит, раненому дали морфий. Таким образом было понятно, кому уже не надо колоть морфий, чтобы избежать передозировки.
Санпхет кивнул в сторону Лёкена:
— Когда его нашли, он был без сознания, и морфий ему колоть не стали, просто написали на каске «L» и погрузили в вертолет вместе с остальными. Когда же он очнулся, корчась от боли, то сперва не понял, где находится. Но потом отодвинул убитого, лежавшего на нем, и увидел человека с белой нарукавной повязкой, делавшего укол другому раненому. Тут он все уразумел и начал кричать, чтобы ему дали морфий от боли. Санитар постучал по его каске и говорит: «Прости, старина, но ты уже получил полный шприц». Лёкен не поверил, сорвал с себя каску и увидел, что на ней написаны буквы «L» и «М». Только на самом деле это была не его каска, а чужая. Тогда он посмотрел на солдата, которому только что сделали укол. Он взглянул на его голову, а на ней — каска с буквой «L», и он тут же узнал свою мятую пачку сигарет под ремешком и эмблему ООН. Тут он и понял, что произошло. Солдат подменил шлем, чтобы ему вкололи еще одну дозу морфия. Лёкен позвал санитара, но его крики заглушил рев мотора. Так Лёкен и пролежал полчаса, крича от боли, пока они не прибыли на поле для гольфа.
— Поле для гольфа?
— На базу. Мы так ее называли.
— Значит, и вы там были?
Санпхет кивнул.
— Вот почему вы так хорошо знаете эту историю?
— Я был санитаром-добровольцем и принимал их.
— И что же с ними было дальше?
— Лёкен был жив, а второй так и не очнулся.
— Передоз морфия?
— Вряд ли он умер от пули в животе.
Харри качнул головой.
— И теперь вы с Лёкеном работаете в одном месте.
— Так вышло.
— В какой степени случайно?
— Мир тесен, — заметил Санпхет.
— Значит, LM. — Харри допил воду и, пробормотав, что никак не напьется, пошел искать Ао.
— Тебе его не хватает, господина посла? — спросил он, найдя ее наконец на кухне. Она обертывала салфетки вокруг бокалов и прикрепляла их резинками.
Девушка бросила на него удивленный взгляд и молча кивнула.
Харри вертел в руке пустой бокал.
— Как давно вы с ним стали любовниками?
Она открыла свой маленький прелестный ротик, но, так и не найдя что сказать в ответ, закрыла его, потом снова открыла, словно золотая рыбка. Глаза ее гневно сверкнули, и Харри уже приготовился, что она ударит его, но сердитое выражение исчезло. Вместо этого из глаз брызнули слезы.
— Сожалею, — произнес Харри, впрочем без всякого сожаления в голосе.
— Вы…
— Сожалею. Но мы вынуждены задавать такие вопросы.
— Но я…
Она закашлялась, подняла и опустила плечи, словно сбрасывая с себя злость.
— Посол был женат. А я…
— Тоже замужем?
— Нет, но…
Харри легонько подхватил ее под руку и отвел подальше от кухонной двери. Она повернулась к нему, в глазах снова вспыхнул гнев.
— Послушай, Ао, посол был найден в мотеле. Тебе известно, что это значит. Значит это, что ты не единственная, кого он трахал. — И он посмотрел на нее, наблюдая, какое впечатление произвели его слова. — Мы здесь для того, чтобы расследовать убийство. К тому же у тебя нет оснований соблюдать по отношению к нему какие-либо обязательства.
Она всхлипнула, и он заметил, что трясет ее за руку. Он разжал пальцы. Она подняла на него глаза. Зрачки ее были большими и черными.
— Ты чего-то боишься?
Грудь ее вздымалась.
— А если я пообещаю ничего никому не рассказывать, если только это не имеет отношения к убийству?
— Мы не были любовниками!
Харри снова взглянул на нее, но увидел все те же черные зрачки. И пожалел, что с ним нет сейчас Нхо.
— Ладно. Что тогда делает молодая девушка вроде тебя в машине женатого посла? Кроме того, что принимает там лекарство от астмы?
Харри поставил пустой бокал на поднос и вышел. Там же он намеренно оставил пластиковую ампулу. Идиотский жест, но Харри был готов делать идиотские жесты, чтобы подтолкнуть события. Какие угодно.
Элизабет Доротея Крамли была не в духе.
— Что за чертовщина! У нас иностранец с ножом в спине, найденный в мотеле, и никаких отпечатков пальцев, никаких подозреваемых, никаких улик. Только мафия, секретарши, Тоня Хардинг, владелец мотеля. Я кого-то забыла?
— Кредиторы, — вставил Рангсан из-за газеты «Бангкок пост».
— Это мафия, — поправила его инспектор.
— Но не тот кредитор, к которому обращался посол Мольнес, — снова сказал Рангсан.
— Что ты имеешь в виду?
Рангсан отложил газету.
— Харри, ты упоминал, что шофер рассказывал, будто посол задолжал кому-то денег. Что делает кредитор, когда должник мертв? Он пытается получить долг с родственников, не так ли?
Лиз скептически посмотрела на него:
— Отчего же? Подобные долги на скачках — дело личное, семья тут ни при чем.
— Есть еще такие, кому небезразличны понятия вроде фамильной чести, а кредиторы — деловые люди, они конечно же пытаются получить свои деньги любым способом.
— Это притянуто за уши, — скривилась Лиз.
Рангсан снова развернул газету.
— К тому же в списке входящих звонков Мольнесам за последние три дня номер «Тай Индо Тревеллерз» мне попался трижды.
Лиз тихо присвистнула, и все за столом закивали.
— Что? — встрепенулся Харри, поняв, что тут у него пробел.
— «Тай Индо Тревеллерз» — это с виду обычное туристическое агентство, — объяснила Лиз. — Но основная их деятельность происходит на втором этаже офиса. Там выдают кредиты тем, кто не смог получить их в других местах. У них огромные проценты и очень эффективная и жесткая система взыскания долгов. Какое-то время мы наблюдали за ними.
— Безрезультатно?
— Да нет, мы могли бы что-нибудь на них накопать, если бы захотели. Но подумали, что их конкуренты еще хуже, те, кто займет их нишу на рынке, прикрой мы «Тай Индо», и оставили все как есть. Они явно действуют отдельно от мафии и, насколько нам известно, даже не платят процентов боссам за крышу. И если посла убил кто-то из их людей, то это первый подобный случай в их истории.
— Может, решили наконец кого-нибудь показательно проучить, — предположил Нхо.
— Ага, сначала убить посла, а потом звонить его семье и требовать возврата долга. По-моему, несколько странный порядок действий! — усмехнулся Харри.
— А почему бы и нет? Это послание другим должникам: вот что с вами будет, если не заплатите вовремя. — Рангсан перевернул газетную страницу. — А если вдобавок родные вернули деньги, то вообще все отлично.
— Допустим, — сказала Лиз. — Нхо и Харри, вы нанесете им визит вежливости. И вот еще что: я поговорила с нашими техниками. Они не могут идентифицировать жир на орудии убийства, следы которого обнаружены на костюме Мольнеса. Они считают, что он органического происхождения, точнее — что это жир какого-то животного. Ну ладно, на этом все, за работу.
Рангсан догнал Харри и Нхо по дороге к лифту.
— Будьте осторожны, там сидят конкретные ребята. Я слышал, они применяют к должникам гребной винт.
— Гребной винт?
— Берут их с собой на катер, привязывают к свае в реке и, поднявшись чуть выше, по течению, вытаскивают подвесной мотор из воды и пускают в режиме реверса, потихоньку сплавляясь вниз. Представляешь себе?
Харри представлял это себе довольно отчетливо.
— Пару лет назад мы нашли парня, который умер от остановки сердца. Лицо у него было изрезано в клочья, в буквальном смысле. Смысл, видимо, состоял в том, чтобы он ходил в таком виде по городу на страх и в назидание остальным должникам. Но у него сердце не выдержало, едва он услышал звук мотора и увидел винт у себя под носом.
