Элизабет вернется скоро. Она найдет ключи от машины, после чего он поедет в магазин. Возможно, навестит отца — он должен что-то ему сказать, хотя совершенно не может вспомнить, что именно. Наверняка он где-нибудь это записал.
Снежок, диван, Элизабет. Стефана любят, и он в безопасности. Что бы ни происходило — а что-то определенно здесь происходит, — но Стефана любят, и он в безопасности. Это отправная точка. Это скала, за которую можно зацепиться.
Снаружи лает собака, и Снежок торопится уйти. Стефан одобряет его решение: лишняя предосторожность никогда не вредит. Все это чудесно — кататься по траве и все такое, — но никогда нельзя игнорировать лающую собаку. Так что до завтра, дружище.
Элизабет живет здесь — Стефан понимает это по фотографиям на стене и бокалам на столике в прихожей. За ним присматривают. Они женаты; возможно, у них есть дети. Он должен это знать. Но почему он не знает? Вот вопрос, на который предстоит ответить.
Когда приедет Элизабет, он подойдет, чтобы поцеловать ее, и только после этого точно поймет, женаты они или нет. Он уверен, что женаты, но проверить стоит. Лишняя предосторожность никогда не вредит. Вокруг лающие собаки и все такое. Он приготовит для нее чай. Стефан бредет на кухню, свою кухню, хотя в этом не уверен, и понимает, что не вполне знает, как варить чай. У него есть профессия, вспоминает Стефан и начинает беспокоиться, почему он сейчас не на работе. Есть работа, которую он еще не доделал. Она срочная? Или, может, он ее все-таки закончил?
Как зовут того человека? Его приятеля? Калдеш, точно! Это имя у всех на устах. Он женат на Прише, Стефан недавно передавал ей привет.
Он открывает кран. Это отправная точка, он в этом убежден, и, конечно, человеческому уму не составит труда продумать следующий шаг. Он ищет подсказки. Он на кухне, но не на собственной. Он начинает чувствовать себя маленьким и слабым, но приказывает себе успокоиться и ровно дышать. Всему найдется объяснение. Он начинает плакать. Это просто страх, он это понимает. Черт возьми, бери себя в руки, старина. Что бы там ни было, оно пройдет. Картина прояснится, и наверняка раздастся голос, который его успокоит.
Вернуться на диван, похоже, будет безопаснее всего. Вернись на диван и жди эту Элизабет. Немного поразмысли, попытайся понять, чего не хватает. А вдруг тебя сегодня еще раз навестит Снежок? Снежок — это лисенок с белыми ушами, довольно милый, он приходит сюда каждый вечер. Элизабет подкармливает его тайком и думает, что Стефан об этом не знает.
Он садится. В замке стучит ключ. Это может быть кто угодно. Стефан пугается. Пугается, но готов ко всему. Вода переливается через край раковины и стекает на кухонный пол.
Заходит Элизабет, женщина с фотографии. Она улыбается, потом видит, что вода льется на пол, с плеском подходит и закрывает кран. Она очень красива.
— Я готовил тебе чай, — говорит Стефан.
Должно быть, он оставил кран открытым.
— Что ж, теперь я дома, — отвечает Элизабет. — Почему бы эту честь не предоставить мне?
Она подходит к дивану и целует Стефана. И какой же это поцелуй! Господи боже, о боже, они когда-нибудь поженятся?!
— Я так и знал, — говорит он.
Но почему он не мог вспомнить? Почему он не был уверен? Где-то глубоко внутри звенит колокольчик. Резко и пронзительно.
Она прикасается к его лицу, и он снова начинает плакать. Элизабет поцелуями вытирает слезы, но их становится все больше.
— Я с тобой, — говорит Элизабет. — Не нужно слез.
Но слезы продолжают катиться. Потому что Стефана настигает вспышка памяти. Она нечеткая и изломанная, как луч солнечного света, проникнувший сквозь разбитый витраж. Но этой вспышки достаточно. Сейчас он точно знает, что происходит. Он видит воду на кухонном полу, опускает взгляд на свои изодранные пижамные штаны и собирает обрывки мыслей воедино достаточно долго, чтобы понять, что они означают. И что будут означать в будущем. О, Стефан, это же удача! Он смотрит на жену и видит по ее глазам, что она тоже это знает.
— Я люблю тебя, — признаётся он.
Что тут еще можно сказать?
— И я тебя, — отвечает Элизабет. — Тебе не холодно?
— Нет, пока ты рядом, — говорит Стефан.
Звонит домашний телефон. Наступает полночь.
Глава 24
Рона валят на пол сразу, как только он открывает входную дверь. Рука зажимает рот, колено упирается в спину. Настойчивый шепот прямо в ухо:
— Только пикни — и я убью тебя. Понял?
Ливерпульский акцент. Но это не Дом Холт. Рон кивает в знак согласия. Именно такое обращение он получал от полиции во время пикетов в восьмидесятые, но теперь он на сорок лет старше. Давайте включим свет и оценим ситуацию.
Ладонь отпускает рот Рона, сильные руки помогают ему подняться на ноги.
— Вставай, старичок. Никаких резких движений и без шума.
— Резких движений? — переспрашивает Рон. — Мне почти восемьдесят, дружище. Гордишься собой?
— Хорош прибедняться, — говорит мужчина. — Я видел, как боксирует твой сын. Мне не хотелось рисковать.
Зажигается свет, и Рон бросает на мужчину взгляд. Ему сильно за сорок, на нем водолазка под темным костюмом и золотая цепочка, у него густые темные волосы и голубые глаза. Красивый шельмец. Телохранитель Дома Холта? Для этого он слишком дорого одет. Мужчина жестом приглашает Рона сесть на стул, сам садится напротив.
— Рон Ричи?
Рон кивает:
— А ты?
— Митч Максвелл. Ты знаешь, почему я здесь, Рон?
Рон пожимает плечами:
— Ты психопат?
— Боюсь, все гораздо хуже, — говорит Митч. — Кто-то украл у меня кое-что.
— Не могу их за это винить, — отвечает Рон. У него начинает ныть бедро. Боль того рода, что не исчезнет к утру. — Ты работаешь на Дома Холта, да?
Митч смеется:
— Я что, выгляжу так, будто на кого-то работаю?
— Каждый на кого-то работает, — замечает Рон. — Только слабые люди притворяются, что это не так.
— А ты болтливый паршивец, верно? — говорит Митч. — Типичный болельщик «Вест Хэма». Дом Холт работает на меня.
— Неужели? Передай ему, что он должен мне три тысячи за ремонт «Дайхацу».
— Мистер Ричи, — говорит Митч, — 27 декабря вашему приятелю Калдешу Шарме была доставлена небольшая шкатулочка, набитая героином. На следующий день шкатулка, героин и ваш приятель — все исчезло. Потом вашего приятеля нашли с пулей в черепе, что, безусловно, очень обидно, но моего героина по-прежнему нет. Мы разворошили весь его магазин, и ничего. Так, может, вы знаете, где нам искать? У Калдеша был в запасе весь день. Может, он принес шкатулку сюда, а? Попросил своих приятелей присмотреть за ней, пока он попытается сделать свой ход?
— Он не мой приятель, — отвечает Рон. — Я слышал о нем, но никогда с ним не встречался.
— Но ты же в курсе, что он умер? Вы обвинили Дома в его убийстве.
— Ну да, — соглашается Рон. — И в этом есть резон, верно? Сначала грабят сволочного торговца героином. Потом убивают того, кто ограбил. Без обид, приятель, но это мог быть и ты. Ты выглядишь как человек, который вполне на такое способен.
Бедро начинает пульсировать. Но Рон не собирается выдавать, что ему больно.
— Людей иногда убивают, — пожимает плечами Митч. — Однако героин до сих пор не найден. И мне он нужен как можно скорее.
— Из-за этого ты вломился в мою квартиру?
— Поставь себя на мое место, Рон, — говорит Митч. — Совершенно обычная партия героина ввозится в страну в маленькой шкатулочке, запрятанной в кузове грузовика. Затем она пропадает. Через пару дней вы наносите визит в мой офис. Один из вас — отец Джейсона Ричи, так что мне становится интересно. Потом я узнаю́, что в этом замешан приятель Конни Джонсон и какая-то старушка с пистолетом. И что мне прикажешь думать?
Рон улыбается:
— Ты считаешь, Калдеш отдал нам героин перед смертью?
— Это только предположение, — говорит Митч. — Пока ты не докажешь обратное.
Рон наклоняется вперед, стараясь не морщиться. Затем кладет подбородок на сцепленные руки.
