Бодрашов кивнул, смотрел на Гурова внимательно, испытующе, будучи уверенным, что сыщик не закончил. Иначе бы он сюда просто не явился.
— Алексей Алексеевич, я бы больше вам ничего не сказал, но без вашей помощи мне не обойтись, — продолжал Гуров.
— У вас есть замечательное качество — вы блестяще умеете раздражать людей, наживать недругов, — сказал генерал-полковник.
— Что выросло, то выросло, — продолжал Гуров, не обращая внимания на неласковый тон хозяина. — Я мент, всю жизнь отдал нашему делу. Я считаю создание Управления собственной безопасности делом крайне необходимым. Но мы, россияне, извечно запаздываем, видимо, нам необходимо преодолевать трудности. Сыщик Гуров при его репутации в нашей конторе, в генеральской форме и на предлагаемой должности — лишь еще один чиновник, пишущий бессмысленные бумажки. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы найти коррупционера, найти голову, а не хвост, и тогда вы, уважаемый, не взыщите и постарайтесь меня прикрыть. Иначе сыщика Гурова посадят в тюрьму.
Гуров встал, вытянулся, смотрел Бодрашову в глаза.
— Дело по выявлению монаха и сбору доказательств может продолжаться и месяц, и полгода. Я ухожу и либо не вернусь никогда, либо приду, когда окажусь в безвыходном положении, и попрошу вашей помощи. Разрешите идти?
Хозяин вытащил свое мощное тело из-за стола, проводил полковника до двери, как-то неловко похлопал его по плечу и довольно сухо сказал:
— Удачи.
Семья Зуевых походила на миллионы других молодых семей, населяющих столицу могущественной державы, именуемой СССР. Миша и Маша учились в одном из многочисленных вузов, на четвертом курсе пошли в загс, сыграли скромную студенческую свадьбу и поселились в одной из двух небольших комнат, которые занимала мать Миши. Отца его никто не помнил, в, семье его имя не упоминалось. Как и положено, через год Маша родила мальчика, которого в честь деда назвали Тихоном.
Маша родила не потому, что хотела ребенка, а просто так, забеременела и родила, обычное дело. Как и в подавляющем большинстве подобных случаев, бабушка приняла на руки младенца, как на Руси исстари принимают свою судьбу, не ропща, обычное дело. Миша и Маша нормально окончили институт, пошли работать в одно КБ, получили полагающиеся сто двадцать рублей и стали жить дальше. Они знали, что у них растет сын, так как ночами он порой плакал за стеной да бабушка настырно требовала на внука денег. Родители деньги давали, и мальчик не умер, рос, с возрастом плакать перестал, вел себя тихо, почти не разговаривал, но Маша и Миша не обращали на такие мелочи внимания. Супруги походили друг на друга не только именем, но и внешностью, как походят платья фабрики “Большевичка” и ботинки “Скороход”. Прикрыть тело можно, отличить друг от друга нельзя. Миша, как муж-кормилец, давал частные уроки, семья не голодала, жили в одной квартире четверо, никто никого не любил, каждый выполнял свои обязанности по мере сил, а на любовь смотрели в кино, изредка читали в книжках. В общем, обыкновенная советская семья.
Когда Тиша пошел в школу, Миша купил букетик цветов, Маша перекроила старый мужнин костюм на школьную форму, бабушка отвела внука до школьного двора.
Как и многие одинокие дети, Тихон с детства пристрастился к чтению, которому его никто не учил, азбуку подарили, остальное как бы само получилось. Он пришел в школу начитанным мальчуганом, иное дело, что он читал и что конкретно застревало в его голове. Читал букварь, сказки, бабушкину Библию, любовный роман, который стащил у матери, детектив, позаимствованный у отца.
Постепенно он выяснил, что в классе собрались почти одни придурки, что он, Тихон Зуев, самый умный, самый высокий и самый красивый. О последнем качестве ему сообщили девчонки. Ребята пытались его отлупить, но, получив отпор, успокоились. Дело в том, что среди книжек, которые попали ему под руку, оказалась одна, которая называлась “Гимнастика по системе Мюллера”. В России данную систему почти не знали, не написавший ее немец был совсем не дурак и для усовершенствования своего тела предлагал людям комплекс упражнений, который не требовал специальных снарядов, даже гантелей.
Мальчик гулял мало, сидел в бабушкиной комнате читал и осваивал систему Мюллера, оказавшуюся интересной. Так Тихон не только окреп, но и заинтересовался собственным телом, что очень пригодилось ему в дальнейшей жизни.
Много разговоров теперь ведется о наследственности, о генах, но до конца в данном вопросе еще человечество не разобралось. Как объяснить, что у двух посредственностей, людей неинтересных как внешне, так и внутренне, родился мальчишка крайне любознательный, умный, главное, прекрасно самообучающийся. Единственными качествами, унаследованными Тихоном от родителей, были хорошее здоровье и абсолютное равнодушие к судьбам и боли окружающих его людей. Он не ходил в детский сад, не служил в армии, его ни разу в жизни серьезно не били, но он твердо знал, что никому верить нельзя, как нельзя ни у кого и ничего просить, ни на кого, кроме себя, надеяться. А также никогда не высовываться, не показывать окружающим, что ты умнее. Он научился постоянно смотреть на носки собственных ботинок, чтобы никто не видел его голубых проницательных глаз, больше молчал, если говорил, то тихим бесцветным голосом, на уроках отвечал хуже, чем мог, не любил, чтобы на него обращали внимание.
Тихон рано понял, что женщины в жизни играют значительно большую роль, чем это считают мужчины, что они хитры и опасны.
К десятому классу он прочитал некоторые вещи Фрейда, Шопенгауэра и Ницше, далеко не все понял, но сила юноши заключалась в том, что он сразу догадался, что не все понял, и внимательно перечитывал авторов, уже став взрослым.
Все ровесники рвались в престижные вузы, а Тихон Зуев уже понимал: вузовские “корочки” иметь надо, хотя никакого значения для успеха в жизни они не имеют.
Когда он оканчивал какой-то гуманитарный институт, бабка умерла, отец куда-то пропал, Тихон ни разу не спросил о нем у матери, которая в меру выпивала, изредка приводила в квартиру мужчин, обращалась с сыном как с соседом, что обоих вполне устраивало.
Тихон был человеком тщеславным, но не стремился к власти комсомольского вожака, понимая, что вместе с погремушками и бубенчиками получит ярмо раба, статус человека униженного, зависимого, постоянно борющегося за выживание. Придется контактировать с большим количеством людей, толкаться, подсиживать, карабкаться по лестнице, которая практически не имеет площадок, ведет вверх или вниз. Такое положение Тихона совершенно не устраивало, все свои надежды на преуспевание он связывал только с женитьбой. Получив диплом, он устроился в районную библиотеку, тут его должны были забрать в армию, но медкомиссия обнаружила неожиданное для него самого плоскостопие и напрочь забраковала.
Это происходило в середине восьмидесятых, а не сегодня, когда в армию могут заграбастать без одной ноги. Библиотека нравилась ему тишиной, обилием книг, возможностью побыть в одиночестве с читательницами, некоторые были совсем даже ничего. В здешнем мире Тихон открыл в себе совершенно уникальный талант, о котором ранее и не подозревал. Он обладал даром гипноза. Выяснил он это не сразу и совсем уж не сразу в такой дар поверил.
Оценив очередную читательницу и решив, что для занятий сексом девушка вполне подходит, Тихон переставал листать книгу, поднимал глаза, смотрел серьезно, проникновенно, мысленно убеждая будущую жертву взглянуть на него внимательнее, слушать его советы и брать не данную книгу, а другую. Сначала он просто радовался, что его почти всегда слушаются. Затем произошел случай необычный: девушка, которую он гипнотизировал, неожиданно покачнулась, схватилась за стойку и сползла на пол. Он бросился ей на помощь и услышал за спиной шипящий злой голос:
— Совсем обнаглел! Как таким мужикам разрешают здесь работать?
Он усадил девушку на стул, дал ей стакан воды, про водил до дверей, обернувшись, увидел женщину, смотревшую на него с ненавистью. Он не понял, в чем дело на злой взгляд ответил прямым взглядом, когда незнакомка выставила перед своими глазами ладонь и довольно беспомощно произнесла:
— Оставьте. Я-то вам зачем, мне уже за тридцать.
В этот поздний час в библиотеке почти никого не было, лишь в читальном зале сидело несколько парочек, они не смотрели по сторонам, им хватало друг друга.
Тихон присел рядом со странной женщиной и, по привычке глядя на свои ботинки, тихо спросил:
— Простите, я вас чем-то обидел?
— Меня вы не обидели, я стара для вас, а вот что вы с девчонками вытворяете, чистое безобразие.
Тихон ежедневно знакомился со множеством девушек. Некоторые нравились ему, он с ними проводил ночь, реже несколько ночей. Но он считал это нормальным, обычным делом. Знакомые, да и посторонние мужчины рассказывали истории значительно круче. Тихон никогда не принуждал женщин, даже не уговаривал, они ложились в его постель сами, он также считал такое положение нормальным. Он парень видный, интересный собеседник, имеет собственную комнату. Себя он считал человеком далеко не ординарным, даже выдающимся, но никогда перед партнершами не выставлялся, внутренний мир глупых девчонок его не касался, да им этого и не понять, а объяснять недосуг. Да и зачем? Они получали тело друг друга, чего вполне достаточно.
