– Бедная моя девочка, как же ты это выдержала? – Огородников жалостливо смотрел на свою любимую, его сердце разрывалось, когда он представлял, что она пережила за этот день.
– Плакала… – кротко ответила Оля и зарылась лицом у него на груди.
Он стал гладить ее волосы, потом решительно отстранил.
– Я их всех завтра перестреляю. А сейчас попытаюсь привести в порядок твое хозяйство.
Он снял куртку, пиджак, подумал – и снял рубаху и брюки, оставшись в семейных трусах со смешным рисунком, маленькими мишками в трусах по колено. Оля захихикала. Иван обрадовался, что у нее поднялось настроение, и принялся за работу.
– Пойду тебе борщ разогрею, – сообщила она ему, любуясь, как спорится в его руках работа.
– В час ночи? – удивился Огородников.
– А что, ты не будешь?
– Почему? Буду, я же не отказываюсь. – Он стоял на четвереньках, подняв кверху зад, и Оля опять захихикала, рассматривая мишуток. Погладив любимого на прощание по голой спине, она побежала на кухню.
Огородников возился с час. Поменял сифон, вставил и прикрутил краны, принялся за выключатель и вскоре продемонстрировал Оле сделанную работу.
Попутно выяснилось, что в туалете сантехники не только сломали спусковое устройство сливного бачка, но и сорвали лампу под навесным потолком. С бачком пришлось возиться подольше. А чтобы восстановить лампу, и вовсе разобрать потолок. Хорошо, что он состоял из легких металлических реек, они сначала со скрежетом раздвинулись, а потом с веселым визгом сдвинулись на место.
– Завтра соседи в милицию заявят, – меланхолично предположила Оля, – что я ночью устраиваю дикие оргии.
– А ты им скажи, что это сантехники всю ночь спасали их жилье от наводнения, – мстительно предложил Иван, закончив к трем часам ночи срочную домашнюю работу. – Ну давай мне свой борщ. Самое время обедать, – попросил он, помыв руки и усаживаясь на единственную оставшуюся табуретку.
Оля принесла из прихожей детский стульчик и села у его ног.
– Что-то я тоже проголодалась. Вареники слепить, что ли? С чем ты хочешь, Ванечка?
– Давай с картошкой. А я тебе помогу, – обрадовался идее Иван.
Он любил хозяйничать в доме Оли. Что ж поделать, если днем не было возможности. Зато вся ночь в их распоряжении. До четырех часов ночи они лепили вареники и болтали о всякой всячине, время от времени целуясь и забывая о варениках. В какой-то момент Оля накрыла вареники полотенцем, и они побежали в спальню. А потом Оля решила, что в четыре утра есть вареники вредно – тяжелая пища. Лучше поспать пару часиков. И когда утром Иван вышел на кухню, его ждали миска с дымящимися варениками и счастливая улыбка Оли. Она выглядела такой свеженькой, как будто не колобродила полночи. Иван смотрел на нее с любовью и испытывал умиление. В доме было тихо, спокойно и уютно. Как будто и не было накануне шумных бестолковых мужиков, успевших перевернуть все вверх дном и усвистать без всяких угрызений совести. Он обнял любимую, и та обхватила его шею руками, встав на детский стульчик. Сердце у него заколотилось, он мельком взглянул на настенные часы и вздохнул с сожалением: времени хватало только на быстрый завтрак.
– Закончу расследование, поженимся и будем всегда вместе, – пообещал он девушке, прощаясь с ней долгим поцелуем.
Телефонный звонок заставил Константина Дмитриевича оторваться от изучения бумаг.
– Привет, Саша! Ну что там у тебя?.. Да ладно, не стоит благодарности. Мне это ничего не стоило, Беленький смог отложить все дела и отправиться к тебе… Да-да, я в курсе. Эксгумацию, говоришь? И кого же хочешь из наших? Хорошо, будет тебе Живов. Ну смотри, береги себя. Что-то у меня нехорошее предчувствие.
Меркулов положил трубку и задумался. У него уже давно было нехорошее предчувствие. И он все больше тревожился за Турецкого. По мере того как тот копал все глубже и глубже. Меркулов не сомневался, что после экспертизы, проведенной Беленьким, последует постановление об эксгумации трупов. Турецкий действовал логично, версия убийства неугодного мэра подтверждалась и укреплялась с каждой новой экспертизой. Конечно, для проведения эксгумации лучшей кандидатуры, чем известный судебный медик Анатолий Живов, не было. Меркулов набрал телефонный номер Бюро судмедэкспертизы при Минздраве. Живов сразу поднял трубку.
– Анатолий Петрович, Меркулов беспокоит.
– Здравствуйте, Константин Дмитриевич, рад слышать.
– Я без предисловий. Помощь нужна. Турецкий просит подкрепления в вашем лице. Ни о ком другом даже слышать не хочет, – немного приврал Меркулов. – Ну я и пообещал, хотя и знаю о вашей занятости.
– С Турецким я всегда рад поработать, – не стал чиниться Живов, – дело, как всегда, срочное?
– Да, успеваете на дневной рейс, мы вам билет закажем, прямо в аэропорт езжайте.
Анатолий Петрович передал свои дела и поспешил домой. Надо успеть собраться, потом в аэропорт. Подумал, стоит ли ехать на своей машине, но, вспомнив, что в центре днем можно застрять надолго, отказался от этой мысли. А как было бы удобно! Вспомнил времена, когда ездил в аэропорт на своей машине, оставлял ее рядом с въездом на территорию. Зато когда возвращался из коротких командировок, не нужно было кого-нибудь просить встретить. Городской транспорт он не любил, толпы народу его раздражали. Но сейчас был не тот случай, когда можно было покапризничать. Он забежал в кабинет к приятелю Митрохину.
– Дима, будь другом, вот тебе ключи от моей машины. Пригони ее сегодня ко мне во двор. А то разведка донесла, завтра сюда эвакуаторы нагрянут, увезут мою малышку, ищи ее потом. И штраф платить неохота. А я сейчас не рискую на ней ехать, некогда в пробках стоять.
– Срочная командировка? – понял тот с полуслова.
– Да, срочная и дальняя. Да еще неизвестно, на сколько задержусь.
Он вышел быстрым шагом из проходной и побежал к станции метро, раздражаясь, что бежать придется полтора квартала. Ноги скользили по неубранному снегу, ботинки были на скользкой подошве. Знал бы, что придется таким спринтерским бегом заниматься, обулся бы в ботинки на толстой рифленой подошве. Решил думать о чем-то более приятном. Но мысли в голову приходили только о работе. Одно утешение – пообщается с Турецким. Они уже не раз сталкивались по следственным делам, и Александр Борисович нравился Живову – умный, отличный профессионал, хорошее чувство юмора. С таким приятно работать.
Дома никого не было, жена на работе, дочки-близняшки в школе. Хоть бы их из школы не выгнали! Маленькие раздолбайки учились в пятом классе, и поведение их постоянно вызывало нарекания классной руководительницы. Его очаровательные дочурки, веселые и жизнерадостные, с неуемной энергией уничтожали школьное имущество. Пришлось завести отдельную статью расходов в семейном бюджете: на новое стекло для разбитого школьного окна, на покупку глобуса взамен расколотого – всего и не упомнишь, а теперь надо, кровь из носа, купить китайский зонтик взамен сломанного.
– Какой еще зонтик? – возмутился отец, когда жена, придя вчера после родительского собрания очень расстроенная, рассказала ему о новой проделке дочерей.
– У них там танцевальный кружок, китайский танец готовят, и родительский комитет где-то раздобыл двадцать китайских зонтиков. А наши паршивки выпросили у своей подружки посмотреть и отломали ручку. Главное, обидно, что они даже не танцуют этот дурацкий танец. Их выгнали из кружка. И все равно умудрились нашкодить.
Таня и Света сидели на диване с ангельскими личиками, скромно потупив глазки и сложив ручки на коленках. И всем своим видом показывали, что они тут абсолютно ни при чем. Хорошие воспитанные девочки. Даже не верилось, что они способны крушить все, что попадало им под руку. Рядом лежал зонтик с отломанной деревянной ручкой.
– А зачем нам теперь этот зонтик?
– Учительница велела купить точно такой же. А где его взять? Сказала, что у нее лопнуло терпение, и, если девочки не могут учиться в приличной школе, нужно перевести их в обычную! – Глаза жены в неподдельном ужасе уставились на мужа. Она до смерти боялась, что рано или поздно детей действительно придется переводить в простую школу. А там могут учиться отъявленные хулиганы. И девочки из интеллигентной семьи наберутся от них всяких гадостей.
– Ну что ты так переживаешь? Мы с тобой тоже учились в обычной школе, и ничего. И я кандидат наук, и ты кандидат наук. И эти будут кандидатами наук. Неизвестно, правда, каких. – В некотором сомнении он посмотрел на своих любимиц.
– Пока они кандидатки на исключение, – захлюпала носом мать. Она очень гордилась тем, что ее дочери учились в специализированной школе с китайским языком обучения. Просто в их микрорайоне были только две школы – обычная и китайская.
В остальные пришлось бы провожать, а это уже проблема для вечно занятых родителей. А так обе школы находились в соседних дворах.
