— Гадюка в спальном мешке? — Сейер содрогнулся и вспомнил свои собственные походы в далекой юности.
— Змеи кишат в районе холмов Фагерлунд, они прячутся в каменных кучах. Мы приманиваем их маслом.
— Маслом? Зачем?
— Они объедаются им и почти впадают в спячку. Тогда их можно просто подбирать с земли.
— А еще на дне фьорда водится морской змей? — Сейер улыбнулся.
— Точно, — сказал Хальвор и кивнул. — Я сам его видел. Он показывается очень редко, при особой погоде. Вообще-то это подводный риф, лежащий очень глубоко, и когда ветер меняет направление и начинает дуть с берега, вода сильно бурлит там, на глубине. А потом опять успокаивается. Это очень странно. Все прекрасно знают, что это, но когда ты в море совсем один, всегда кажется, что что-то поднимается из глубины. В первый раз я перепугался до чертиков и ни разу не обернулся.
— Значит, ты не знаешь никого из окружения Анни, кто хотел бы причинить ей вред?
— Никого, — ответил Хальвор с нажимом. — Я постоянно думал о том, что случилось, и ни к чему не пришел. Это, должно быть, был сумасшедший.
Да, подумал Сейер, это мог быть сумасшедший. Он отвез Хальвора домой и остановил машину прямо около крыльца.
— Тебе наверняка завтра рано вставать, — дружелюбно сказал он. — Уже поздно.
— Все в порядке.
Хальвору он и нравился, и не нравился. Смешанные чувства.
Он вышел из машины, как можно тише открыл входную дверь, надеясь, что бабушка спит. На всякий случай заглянул за дверь и послушал, как она храпит. Потом сел перед монитором и продолжил с места, на котором остановился. Он постоянно припоминал новые обстоятельства: вдруг вспомнил, что некоторое время назад у Анни появилась кошка — они вместе нашли ее в сугробе, распластанную и плоскую, как камбала. Он набрал в поле имя «Багира». Ничего не произошло. Но он этого и не ожидал. Этот проект перешел в раздел долгосрочных. Глубоко внутри росло желание решить проблему более простым способом. Но он пока еще не потерял терпение. И еще — он не хотел мухлевать. Он чувствовал, что, если отыщет пароль сам, преступление будет не таким страшным. Он почесал в затылке и написал в черном поле «Top Secret». Для гарантии. И сразу же написал «Анни Холланд», правильно и задом наперед, потому что ему вдруг пришло в голову, что он не проверил самую очевидную версию, самую естественную, — ту, что она наверняка не использовала бы и именно потому все же могла использовать. «Access denied». Он немного отодвинулся от стола, вытянул ноги и снова положил руку на затылок. В голове покалывало, как будто там внутри сидело то, что мешало ему. На самом деле ничего не было, но чувство не проходило. Он удивленно обернулся и посмотрел в окно. Внезапный порыв заставил его подняться и задернуть занавеску. У него возникло ощущение, что кто-то смотрит на него, и волосы зашевелились на его голове. Он быстро выключил свет. Снаружи послышались исчезающие шаги, как будто кто-то уходил в тишине. Он выглянул в щель между занавесками, но никого не увидел. И все же он знал, что кто-то стоял там, знал это всеми органами чувств, это было неоспоримое, почти физическое знание. Он выключил компьютер, снял одежду и скользнул под одеяло. Там он лежал, тихо, как мышь, и ждал. Все стихло, не слышно было даже шелеста листвы за окном. Но потом, через несколько минут, он услышал звук мотора отъезжающего автомобиля.
* * *
Кнут Йенсволь не слышал автомобиля, поскольку он стоял и неуклюже орудовал электрической дрелью. Он собирался повесить полку для сушки влажных кроссовок после тренировки. Когда дрель замолчала, он услышал стук в дверь, выглянул в окно и увидел Сейера на верхней ступеньке крыльца. Кнут спросил себя: зачем они приехали? Он постоял немного, бормоча про себя, поправляя одежду и приглаживая волосы. Мысленно ответил на все предполагаемые вопросы. Теперь он чувствовал, что готов открыть дверь.
Один-единственный вопрос крутился в голове Йенсволя: откопали ли они историю с изнасилованием? Наверняка. Потому и приехали. Один раз преступник — преступник навсегда, эту систему он знал хорошо. Его лицо напряглось, но он попытался улыбнуться. Потом вспомнил, что Анни мертва, и снова надел скорбную маску.
— Полиция. Можно войти?
Йенсволь кивнул.
— Я только закрою дверь в ванную. — Он помахал им, чтобы они вошли, исчез на мгновение и быстро вернулся. Озабоченно взглянул на Скарре, который выудил из кармана куртки блокнот.
Йенсволь оказался старше, чем они думали, — лет под пятьдесят, в теле. Но килограммы распределились удачно: у тренера было крепкое и плотное тело, здоровое и упитанное, свежее лицо, густая грива рыжих волос и очень аккуратные, холеные усы.
— Я полагаю, дело касается Анни? — спросил он.
Сейер кивнул.
— Это такой ужас! Ни разу в жизни я не испытывал такого шока. Но вы же знаете, она уже давно бросила заниматься в моем клубе. Это была почти трагедия, никто не мог заменить ее. Теперь вместо нее стоит ужасная толстуха, которая боится мяча. Хорошо хоть, что она закрывает собой половину ворот. — Он оборвал поток слов и слегка покраснел.
— Да, это действительно трагедия, — в голосе Сейера прозвучало больше язвительности, чем он хотел в него вложить. — Вы давно не видели ее?
— С тех пор как она бросила клуб. Это было прошлой осенью. Думаю, в ноябре. — Он посмотрел Сейеру прямо в глаза.
— Извините, но это звучит странно. Она ведь жила в паре сотен метров выше по холму?
— Да, нет, конечно, иногда я проезжал мимо нее по улице. Я думал, вы имеете в виду, когда я в последний раз с ней общался. По-настоящему, на тренировке. Но я видел ее, конечно, видел. Внизу, в центре, может быть, в магазине.
— Тогда я спрошу так: когда вы видели Анни в последний раз?
Йенсволь задумался.
— Я не знаю, смогу ли вспомнить точно…
— Подумайте.
— Две-три недели назад, может быть. Я думаю, на почте.
— Вы говорили с ней?
— Только поздоровались. Она стала очень неразговорчива в последнее время.
— Почему Анни перестала стоять в воротах?
— Если бы кто-нибудь объяснил это мне самому. — Он пожал плечами. — Боюсь, я довольно сильно надоел ей, пытаясь заставить ее переменить решение, но бесполезно. Ей надоело. Не то чтобы я ей верил, но так она сказала. Сказала, что лучше будет бегать. И действительно бегала, по утрам и вечерам. Я часто проезжал мимо нее по долине. Она бежала на полной скорости, длинноногая, в дорогих кроссовках. Холланд не экономил на дочери.
Он ждал, когда же они выпустят кота из мешка; у него не было надежды, что кот не выпрыгнет.
— Вы живете здесь один?
— Недавно я развелся. Жена взяла с собой детей и съехала, так что теперь я один — и в общем, привык. У меня не так уж много свободного времени: работа, а потом тренировки. Я тренирую еще команду мальчиков, играю в «Old Boys». Полдня вхожу и выхожу из душа.
— Вы не поверили Анни, когда она сказала, что ей надоело, — а что вы сочли настоящей причиной?
— Никаких предположений. Ну, у нее есть мальчик, для общения с ним, конечно, нужно время. Впрочем, он не атлет, эдакий тонконогий ершик для трубки. Бледный и хилый, как лимонная косточка. Он несколько раз был на матчах, сидел как бревно на первом ряду и никогда ничего не понимал. Только водил головой за мячом, туда-сюда, туда-сюда. Когда они уходили, она даже не отдавала ему сумку. Он не подходил ей, нет, она была еще круче, чем выглядела.
— Она продолжала с ним встречаться.
— Неужели? Ну что ж, у каждого свой вкус.
Сейер опустил глаза и спросил себя: а у меня? Какой вкус у меня?
— Служебные обязанности требуют, чтобы я задал вам вопрос: где вы были в прошлый понедельник между одиннадцатью и двумя часами дня?
— В понедельник? Вы имеете в виду — в тот день… На работе, конечно.
— И это могут подтвердить в магазине стройматериалов?
— Иногда я езжу по делам. Доставляю двери заказчикам.
— Значит, вы были в разъездах? Один?
— Какое-то время я провел за рулем. Отвез два гардероба на виллу в Рёдтанге, там это в любом случае подтвердят.
— Когда вы были там?
— Между часом и двумя вроде бы.
— Точнее, Йенсволь.
— Ну, ближе к двум, видимо.
Сейер прикинул про себя.
— А где вы были до этого?
— Я сплю подолгу. Украл у работы полчаса в солярии. Иногда мне приходится работать сверхурочно, а надбавку за это я не получаю. Так что никаких угрызений совести я не испытываю. У шефа у самого есть привычка…
— Где вы были, Йенсволь?
— Я припозднился в тот день, — откашлялся он. — Мы в воскресенье были с приятелем в городе. Это, конечно, глупо — ездить в город в выходные, когда знаешь, что наутро вставать и так далее, но так уж вышло. Я вернулся домой около полвторого, кажется.
— С кем вы были?
— С приятелем. Его зовут Эрик Фритцнер.
