Ознакомительная версия.
Но лейтенант смотрел на него с таким философским спокойствием, что Антон вдруг сообразил: «Да ничего и никого он не боится, этот мальчишка, потому что ровным счетом ничего не делает! Это тот, кто хоть что-то делает, совершает ошибки, за которые ему может влететь от его „влады“! Ох, провинция…»
Следователь Липняковский допрашивал свидетеля Платонова. Так выглядела формулировка производимых следственных действий в самом начале допроса. Но по мере его продолжения у Витольда Кузьмича все больше складывалось мнение, что именно эти двое: программист Платонов и еще ответственный дежурный Столешников — пусть и в меньшей мере! — который вместе с другими свидетелями, вызванными в прокуратуру, сидел в коридоре, перед дверью кабинета следователя, в ожидании своей очереди, скорее всего, и являются теми лицами, которые должны понести уголовную ответственность за чрезвычайное происшествие, в результате которого большой город полностью лишился электроэнергии.
Это его крепнувшее убеждение пока, к сожалению, не подтверждалось конкретными фактами, но в деле присутствовала халатность! А там, где проявляется халатное отношение работника к своему ответственному заданию, которое к тому же носит экспериментальный характер, там и жди неприятностей — таков закон жизни!
— Значит, так, подводя итоги нашего с вами разговора, я хочу вернуть вас еще раз к первому вопросу, — высоким для его толстой, даже грузной фигуры голосом сказал Липняковский. — Вы утверждали, гражданин Платонов, что никаких чепэ у вас до этого последнего случая не было?
— Да, утверждаю. И все могут это подтвердить.
— Я записываю, не смотрите на меня так!
А вот за всех я бы на вашем месте, Платонов, расписываться не стал… Нет, не стал бы. Далее, вы также утверждали, что не покидали аппаратную ни на минуту во время вашей смены. Это так? Подтверждаете? Или у вас есть возражения? Может быть, вы что-то вспомнили, пока мы разговаривали?
— Мне нечего вспоминать. Не покидал… Впрочем, если считать, что посещение туалета — это серьезное нарушение трудовой дисциплины, то тогда нарушал. И, наверное, неоднократно. Сейчас вспомню, сколько раз, — с откровенным сарказмом ответил программист Борис Петрович Платонов, один из главных создателей программы, проходившей на электростанции тестовые испытания.
— Вспомните, сколько раз это было, потому что нельзя исключить, что именно во время вашего отсутствия кто-то посторонний, имея преступные намерения, мог проникнуть в диспетчерский пункт электростанции и совершить злодеяние. Разве вы сами можете такое полностью исключить?
— Если речь идет о постороннем человеке, полностью исключаю. Да ведь никто посторонний и не мог бы проникнуть на территорию после десяти вечера. У нас же строгий режим!
— А не посторонний?
— Кого вы имеете в виду?
— Это уж вам видней. — Теперь сарказм просквозил в голосе следователя.
— Да не было никого… Все — свои. Уборщица, что ли, в программу влезет? Как вы себе, вообще, это дело представляете?
— А зачем мне представлять? Это — ваша работа. И она дала, как вы сами сказали, сбой. Из-за чего и произошло чепэ городского масштаба. Если не больше. Вот и объясните дилетанту, почему сбой? Как это могло случиться, если у вас на все случаи жизни предусмотрена, как вы утверждаете, жесткая и непробиваемая защита?
— Если б я знал… — Платонов опустил голову. — Ведь нигде ничего не случилось, понимаете?
— Нет, — упрямо настаивал следователь. — Раз произошло, значит, случилось. Но что? Извольте ответить.
— Да я проверял… Понимаете, ни на одной из подстанций не было ни пожаров, ни резких скачков напряжения. Но на пульте у меня сработала защита именно от перегрузки. Ну и сразу пошло веерное отключение.
— И как это могло случиться? Что стало поводом? Где причина? Это же ваша программа! Она, по вашим словам, надежно защищена от постороннего вмешательства, так? Или я чего-то все-таки не понимаю?
— Все правильно вы говорите… Но получается фантастика! Нигде нет никаких перегрузок, а наша программа приняла сигнал. Причем сигнал об экстренной, чрезвычайной, критической перегрузке. Вот и сработала защита. Хотя, как программист, я имею все основания утверждать, что подобного просто не могло случиться, если во всей энергосистеме в тот момент не было отмечено вообще никаких перегрузок.
— Ну да, понятно, — скептически заметил следователь, — не может быть потому, что этого не может быть никогда, верно? А сколько раз мы в обыденной жизни убеждались воочию, на собственных печальных примерах в заведомой ложности такой постановки вопроса? Не напомните?
— Нет, мы же говорим с вами о серьезных вещах, а не о какой-нибудь бытовухе… типа собачьей свадьбы…
— Что вы конкретно имеете в виду? — насторожился следователь. — При чем здесь собаки?
— Да просто наглядный пример. Все кобели за одной сукой бегают, а чтоб кобель кобеля при этом трахнул, так такого быть не может. Однако бывает, собственными глазами видел. Почему? А черт их знает! Но это — как раз бытовуха, а не программа, которая сама распознает только реальные перегрузки. И если перегрузок не было зафиксировано, значит, и отключения быть не могло. А оно случилось. Хоть убейте, не пойму почему…
— Вы упоминали какие-то вирусы…
— Да нет! — Платонов поморщился, как от зубной боли. — Мы надежно защищены от вирусов.
— А вдруг?
— Ну зачем нам строить нелепые предположения, Витольд Кузьмич? Я же не оправдываюсь, вы видите! Я ничего не понимаю. Скажу больше, проникнуть в наш софт… ну в программу, и запустить в нее вирус так, чтоб от него не осталось и следа, практически невозможно. Я же все проверял. И не я один, все наши. Но никаких следов не обнаружили. Нету их!.. Единственное, что я мог бы предложить в данной ситуации, это найти и пригласить для консультации опытного эксперта. Независимого, на которого нельзя надавить… Проконсультируйтесь, у вас же есть такие возможности… С коллегой и мне разговаривать было бы проще. — Последнее он уже пробурчал себе под нос, но следователь усек.
— А вы, между прочим, зря в позу невинного страдальца становитесь. Пока все подозрения падают на вас. И какие же я выводы должен сделать?
— Ну так арестовывайте, черт возьми, раз у вас нет другого кандидата на виновного! И кончайте эту бездарную болтовню! Не понимаете же, о чем речь идет! Люди годами учатся, а вы хотите наскоком!
— Я вас попрошу, гражданин Платонов, не кричать — это раз. И не грубить — это два. И что я понимаю, а чего — нет, сейчас не вашего ума дело. Вы обязаны объяснить причину происшедшего. Вы этого не можете сделать. Хотя, как вы изволили выразиться, годами изучали свой предмет. А толку, оказывается, никакого? Независимый эксперт вам нужен? Хорошо. Будет. А вы пока посидите в камере и подумайте. Есть ведь о чем?
— Я понял… — утомленно вздохнул Платонов. — И ничего я не грублю, а это вы мне клеите умышленную диверсию…
— Нет, не клею. Подозреваю пока. А вот предъявить вам обвинение — это дело недалекого, надеюсь, будущего. И пока, до окончательного выяснения обстоятельств, я вынужден вас задержать, гражданин Платонов.
Липняковский нажал на кнопку вызова, и в кабинет вошел милиционер.
— Уведите задержанного Платонова…
Борис Петрович тяжело поднялся со стула, и в этот момент зазвонил внутренний телефон. Следователь снял трубку.
— Липняковский… Это ты, Маша? Чего случилось?
Звонила секретарша городского прокурора Рогаткина.
— Витольд Кузьмич, тут из Москвы звонят. По внутренней связи. Просят шефа, а он — в администрации. Говорят, давайте зама, а тот, ну вы в курсе, в край уехал и будет только завтра. Так что важней вас — никого. Я тут до Геннадия Викторовича дозвонилась, в администрацию, объяснила, а он сказал: не знаю, говорит, чем наш «важняк» успел отличиться, но хоть звонок ко мне, а вопросы — к нему, пусть сам и разговаривает. Будете?
— Господи, чего буду-то? Кто хоть звонит?
— Так из Генеральной прокуратуры. Сам заместитель генерального прокурора Меркулов, — понизив голос, скороговоркой сказала Маша. — Я посмотрела по книжке, его Константин Дмитрич зовут. Переключить?
«Этого только на мою голову и не хватало!» — с отчаянием подумал Липняковский.
— Переключай, Маша… — И подумал с тоской: «Вот теперь началось…» Увидел замерших в ожидании конвоира и задержанного и сердито махнул на них рукой: — Да уводите же!
— Алло? — услышал Липняковский в трубке. — Меркулов говорит, здравствуйте. С кем имею честь?
— Старший следователь Липняковский.
— Ваше имя-отчество?
— Витольд Кузьмич.
— Очень приятно. Витольд Кузьмич, поскольку ваше руководство, что называется, копытом бьет в связи с чрезвычайным происшествием, о котором и мы наслышаны, я хочу обратиться именно к вам, полагая, что вы, как человек опытный и к тому же местный, сможете оказать Генеральной прокуратуре некоторую помощь. Дело в том, что…
Ознакомительная версия.
