— Она учится в колледже, — уточнил Клинг. — Послушайте, я освобожусь к семи?
— Возможно, — кивнул Моноган.
— Бери пальто, — сказал Монро.
— Ему не нужно пальто. Приятная, безветренная погода.
— Позднее может похолодать. В такую погоду чего доброго схватишь воспаление легких.
Клинг тяжело вздохнул:
— Вы не против, если я вымою руки?
— Что? — не понял Моноган.
— Он просто вежливо выражается, — пояснил Монро. — Ему нужно отлить.
— Да нет, мне нужно помыть руки.
— Ладно, иди помой. Но поторапливайся. Лейтенант не любит ждать.
Северный отдел по расследованию убийств размещался в самом убогом, непривлекательном, грязном и никудышном здании, которое когда-либо видел Клинг. Вот наилучшее место для отдела по расследованию убийств, тотчас подумал Клинг. Здесь даже воняло смертью. Он прошел за Моноганом и Монро мимо дежурного сержанта, а затем по узкому, тускло освещенному коридору, где у стен стояли скамьи. Из-за закрытых дверей доносился треск пишущих машинок. Через одну случайно приоткрытую дверь он заметил мужчину в рубашке с закатанными рукавами и кобурой под мышкой. Все здесь производило впечатление оживленного офиса типичного банка. Телефоны звонили, сотрудники носили дела из одного кабинета в другой, останавливаясь у автомата с холодной водой, — все это в тускло освещенном интерьере, описанном Данте.
— Садись, — распорядился Моноган.
— Подожди немного, — добавил Монро.
— Лейтенант диктует памятку. Он встретится с тобой чуть позже.
Прождав час, Клинг решил, что если лейтенант и диктовал, то вовсе не памятку. Вероятно, это был второй том его автобиографии: «Годы, посвященные патрулированию». Клинг уже потерял надежду успеть на свидание с Клер вовремя. Было 18:45, и время бежало быстро. При удаче, если бы Клер предоставила ему шанс и решила подождать, он еще мог бы застать ее в колледже. Но это, учитывая, как неохотно она согласилась на свидание, было чертовски смелым предположением.
Борясь с растущим раздражением, Клинг продолжал ждать.
В 20:20 он остановил проходившего по коридору мужчину и спросил, можно ли воспользоваться телефоном. Мужчина кисло его оглядел и сказал:
— Лучше подожди, пока лейтенант тебя примет. Он диктует памятку.
— О чем? — воскликнул Клинг. — Как разобрать радиофицированную патрульную машину?
— Что? — спросил мужчина. — А, понял. Очень забавно. — Он повернулся и двинулся к автомату с водой. — Хочешь воды?
— Я с полудня ничего не ел, — пожаловался Клинг.
— Выпей немного воды. Она наведет порядок в желудке.
— А хлеба с водой не дают? — спросил Клинг.
— Что? — переспросил мужчина. — А, понял. Это очень забавно.
— Как долго, ты думаешь, это может продолжаться?
— Кто знает? Он диктует медленно.
— Давно он работает в отделе по расследованию убийств?
— Пять, десять лет. Не знаю.
— А где работал раньше? В Дахау?
— Что? — спросил мужчина. — А, я понял.
— Очень забавно, — сухо произнес Клинг. — А где Моноган и Монро?
— Пошли домой. Они много работают, эти двое. У них был длинный день.
— Послушай, — сказал Клинг. — Я голоден. Ты не мог бы поторопить его немного?
— Лейтенанта? — Мужчина удивился. — Чтобы я торопил лейтенанта? Господи, да ты что, смеешься? — Он покачал головой и пошел по коридору, обернувшись один раз, чтобы с недоверием взглянуть на Клинга.
В 22:33 в коридоре появился детектив с пистолетом 38-го калибра за поясом.
— Берт Клинг? — спросил он.
— Да, — устало ответил Клинг.
— Сейчас лейтенант Готорн тебя примет, — сказал детектив.
— Какое счастье…
— Не стоит острить с лейтенантом, — посоветовал детектив. — После ужина он ничего не ел.
Он подвел Клинга к двери из матового стекла с надписью: «Лейтенант Генри Готорн», распахнул ее, сказав:
— Клинг, лейтенант, — и ввел Клинга в комнату.
Затем детектив вышел, закрыв за собой дверь.
Готорн сидел за столом в дальнем конце комнаты. Это был маленький человечек с лысой головой и яркими голубыми глазами. Рукава рубашки он закатал выше локтей. Воротничок расстегнул и ослабил узел галстука. Под мышкой он носил кобуру, из которой высовывалась красно-коричневая рукоятка автоматического пистолета 45-го калибра. На столе было чисто и пусто. Зеленые картотечные шкафчики крепостной стеной выстроились позади стола и сбоку от него. Жалюзи на окне слева от стола были плотно закрыты. На деревянной дощечке на столе значилось: «Л-т Готорн».
— Клинг? — осведомился он пронзительным и грубым голосом, напоминавшим звук, извлеченный из треснувшей трубы.
— Да, сэр, — ответил Клинг.
— Садись. — Готорн указал на стул с прямой спинкой, стоявший рядом со столом.
— Спасибо, сэр, — проговорил Клинг.
Он подошел к стулу и сел. Клинг нервничал, очень нервничал. Конечно, ему не хотелось терять работу, а Готорн казался трудным клиентом. Клинг задал себе вопрос, может ли лейтенант из отдела по расследованию убийств попросить комиссара уволить патрульного, и решил, что ему это сделать проще простого. Клинг проглотил слюну. Он больше не думал ни о Клер, ни о еде.
— Так это вы, мистер Шерлок Холмс? — спросил Готорн.
Клинг не знал, что ответить. Он не знал, улыбнуться или потупить глаза. Не знал, стоит ли продолжать сидеть или нужно вскочить на ноги.
Готорн минуту наблюдал за ним, а потом настойчиво повторил:
— Так это вы, мистер Шерлок Холмс?
— Сэр? — вежливо переспросил Клинг.
— Который развлекается с делами об убийстве?
— Я не осознавал, сэр, что…
— Послушай меня, Шерлок! — Готорн хлопнул ладонью по столу. — Сегодня днем нам позвонили. — Он выдвинул верхний ящик. — Звонок зафиксирован, — он сверился с блокнотом, — в 16:37. Сказали, что ты зря теряешь время с этой Джинни Пейдж. — Готорн с грохотом задвинул ящик. — Я был к тебе очень добр, Шерлок. Хотя мог бы сразу же пойти к капитану Фрику в 87-й участок. Оказывается, ты работаешь в 87-м участке, а капитан Фрик — мой старый и близкий друг, и он не позволит всякому сопливому патрульному, который должен обходить свой участок, втирать себе очки. Лейтенант Бирнс из твоего участка тоже любит совать нос в дела об убийствах, и с этим я ничего не могу поделать, разве что иногда показывать ему, что не слишком-то ценю его помощь — помощь тетушки Сузианны! Но если в 87-м считают, что я потерплю какого-то патрульного, если в 87-м считают…
— Сэр, в участке ничего не знают о моем…
— И ОНИ ВСЕ ЕЩЕ НИЧЕГО НЕ ЗНАЮТ! — выкрикнул Готорн. — Они не знают, потому что я был достаточно добр и не сказал об этом капитану Фрику. Я отнесся к тебе по-доброму, Шерлок, запомни это. Я чертовски добр и любезен с тобой, поэтому не вешай мне лапшу на уши!
— Сэр, я не…
— Хорошо, слушай меня, Шерлок. Если я снова услышу, что ты всего лишь подумал о Джинни Пейдж, твоя задница окажется на помойке. Я говорю не о переводе в Беттаун. Я говорю о том, что тебя выгонят вон! Ты окажешься на улице. В голоде и холоде. И не сомневайся — я это сделаю.
— Сэр, я не сомневаюсь…
— Я знаю комиссара так, как свои пять пальцев. Если я его попрошу, он обманет жену — вот как я знаю комиссара. Поэтому ни секунды не думай, что комиссар не вышвырнет сопливого патрульного, если я его попрошу. Ни мгновения не думай об этом, Шерлок.
— Сэр…
— И не думай, что я шучу, Шерлок, поскольку, если речь идет об убийстве, я не шучу никогда. Ты забавляешься с убийством, понимаешь ты это? Ты топтался вокруг, задавая вопросы, и только одному Господу известно, кого ты отпугнул и заставил затаиться, и только один Господь знает, какой объем нашей работы пошел из-за тебя коту под хвост. ПОЭТОМУ ОТВАЛИ! Отправляйся гулять по своему поганому участку! Если я получу на тебя еще одно заявление…
— Сэр?
— В ЧЕМ ДЕЛО?
— Кто вам звонил, сэр?
— Не твое собачье дело! — рявкнул Готорн.
— Да, сэр.
— Убирайся из моего кабинета. Черт, меня от тебя тошнит. Убирайся.
— Да, сэр, — сказал Клинг. Он повернулся и пошел к двери.
— И не играй с убийствами! — прокричал ему вслед Готорн.
Он позвонил Клер в 11:10 вечера. После шестого гудка собрался положить трубку, опасаясь, что она спит, но тут услышал ее голос.
— Алло? — сказала она сонно.
— Клер?
— Да, кто это?
— Я тебя разбудил?
— Да. — Затем наступила пауза, после которой ее голос чуть-чуть оживился. — Берт? Это ты?
— Да, Клер, извини, но я…
— Когда в прошлый раз ко мне не пришли на свидание, мне было шестнадцать, и это…
— Клер, я хотел прийти, честно. Но копы из отдела по расследованию убийств…
— Было ощущение, что ты не пришел намеренно. Я прождала в офисе газеты до без четверти восемь, сама не знаю почему. Почему ты не позвонил?
