— Что, совсем плохо, Никита Андреич?
— Уже лучше. — Уваров кивнул на револьвер, который Петруха крутил в руках. — Настоящий?
— Реальный ствол, — подтвердил тот. — Кольт сорок пять. И маслят полная обойма.
— Понятно. А что этот лопочет? Куда Эндрю свалил? — Никита кивнул на неподвижного Сэма, лежащего на ковре со скрученными за спиной руками.
— Пока ничего не сказал, — развел руками Петруха. — Джо его слишком крепко приложил. Андреич, а если он не придет? Уже полчаса прошло.
— Должен.
— Так давайте пока этого черта отвезем! — не унимался вождь.
— Слушай, Петя, не в обиду, помолчи немного, а то в башке как молотками стучат. — Уваров изобразил молоток, бьющий его по черепной коробке.
Нгубиев понимающе замолчал. Послышалось легкое бульканье — Никита Андреевич продолжал похмеляться.
Выйдя из лифта и направляясь к цели по широкому, мягко освещенному коридору отеля, Рыбаков сразу заметил сложенную инвалидную коляску, прислоненную к стене у двери его номера. Он порадовался оперативности служб отеля, так быстро выполнивших просьбу гостя. Даже прожив вдали от родины больше десяти лет, Андрей Борисович не преставал удивляться разным бытовым мелочам. Правда, удалось ему увидеть и изнанку этой жизни — сожженные деревни, разоренные города и горы трупов во время бесконечных войн в Анголе, Мозамбике и Зимбабве.
Когда-то он был впечатлительным молодым офицером, которого его коллеги, советники Народной Армии Анголы, называли не иначе как Андрюша Рыбаков. Но через год он резко изменился. Приехав домой в отпуск, он не смог долго оставаться в Москве — все происходящее вокруг показалось ему фальшивым и ненастоящим. Иное дело здесь, в Африке. В конце концов, когда стало понятно, что Союз вот-вот развалится, он «пропал без вести», как делали некоторые из его коллег, перебежал в ЮАР и в компании таких же «потерянных» воинов из разных стран стал «солдатом удачи» — наемником-профессионалом. Он сменил и фамилию — Рыбаков на Фишер. Потребность в таких людях всегда очень высока. Вскоре нашлись серьезные хозяева, готовые хорошо оплачивать услуги Рыбакова. Жизнь бывшего офицера Советской Армии стабилизировалась и была относительно спокойной и прогнозируемой, пока не произошла эта досадная история, которой Андрей Борисович все еще не мог найти объяснения, а только строил догадки.
Приблизившись к двери номера, Рыбаков заметил, что табличка «Не беспокоить» на ручке замка висит совсем не так, как он ее оставил. Андрей Борисович осторожно приложил ухо к двери и прислушался. Внутри стояла мертвая тишина, но Рыбаков ей не поверил.
Он отошел в конец коридора, достал мобильный телефон и набрал номер Сэма.
На столе беззвучно задергался телефон. Уваров поднял красные глаза и с ненавистью посмотрел на трубку. Медленно сползая к краю стола, телефон продолжал подрагивать мелкой дрожью.
— Отвечать или нет? — засуетился Нгубиев.
— Подожди, — поднял руку Уваров, продолжая гипнотизировать телефон.
— Может, этому дать? — Петруха кивнул на валявшегося на полу связанного Сэма, который уже разлепил веки и с ненавистью вращал налитыми кровью глазами.
— Не надо, Петя, — остановил его Уваров, и телефон, посигналив еще некоторое время, замолчал, так и не добравшись до края стола.
А в коридоре Фишер-Рыбаков спрятал телефон в карман, огляделся по сторонам и неторопливой пружинящей прходкой направился к пожарному выходу. Через пять минут он уже сидел в «тойоте» Сэма, которая уносила его по широкой трассе в сторону Йоханнесбурга.
Судьба чернокожего наемника беспокоила его сейчас меньше всего. С ним Рыбаков работал втемную, и, даже если бы тот развязал язык, это не грозило бы Андрею Борисовичу фатальными последствиями. Африка большая — поди найди его…
Нгубиев и Уваров с пленным Самуэлем Мурунди в багажнике джипа добрались до поселка баквена уже ночью. Рогов и Плахов, разумеется, не ложились, дожидаясь их приезда. Основные подробности произошедшего сегодня в отеле «Шаттл» им уже были известны из телефонных переговоров.
Услышав о бегстве Фишера, Вася выдал в прямой эфир тираду, обычно заглушаемую звуком «пи-и-и-б». Плахов оставался спокойным. Весь негативный запал к возвращению Никиты уже перегорел. Теперь им приходилось довольствоваться тем, что есть.
А ничего, кроме Сэма, у них не было, и они планировали раскрутить его по полной. Но черный наемник, которого они сначала затащили в бунгало и пытались разговорить, используя Нгубиева как переводчика, колоться категорически отказывался, ссылаясь на апартеид.
— Говорит, не понимает, сука, о чем идет речь. И что мы его, козла, угнетаем! — возмутился Нгубиев, а затем предложил: — Давайте, мужики, его шаману моему отдадим — он и глухонемого говорить заставит.
«Убойщики» согласились с этим предложением сразу, но Уваров недоуменно посмотрел на них:
— Вы чего, мужики? Какой шаман? Мы же европейцы! Пара ударов по почкам — и явка с повинной на столе!
Уваров кровожадно усмехнулся и врезал кулаком о кулак.
— Ты не в России. Здесь Африка. Свои законы, — возразил Рогов.
— Законы, может, и другие, а почки у него там же! Я человек добрый, но злоупотреблять этим не позволю!
— Действительно, Никита, завязывай, не позорь державу, — поддержал Васю Плахов. — Ты свою работу уже выполнил — теперь сиди, хлебай марулу.
Уваров сделал вид, что обиделся, и демонстративно налил себе большой стакан чудесного сока.
«А ведь сочок-то шаман делал, — вдруг вспомнил Уваров, наслаждаясь терпким кисло-сладким вкусом. — Видать, дельный мужичок. Ну, пусть попробует поколоть, посмотрим, что из этого выйдет…»
— Значит, ты так ничего и не вспомнил? — в последний раз спросил Нгубиев привязанного к стулу Сэма.
— Я ничего не знаю, — нагло повторил тот, выпучив глаза.
Нгубиев вышел из бунгало и велел двум воинам, которые дежурили снаружи, оттащить Сэма к хижине шамана. Затем вернулся и попросил сотрудников правоохранительных органов в процесс не вмешиваться.
— Ты, это, Петруха, не сильно его там, — попросил вождя Плахов. — Нам его еще в полицию сдавать. Без жертв, короче, постарайся.
— Все будет по закону, — успокоил его Нгубиев. — Что мы, звери, что ли? Цивилизованные же люди.
Вскоре после того, как Нгубиев ушел, опера услышали глухой бой тамтамов, доносившийся со стороны хижины шамана. Плахов и Рогов тревожно переглянулись, а Уваров налил себе очередной стакан.
Первым делом шаман, четко уяснив поставленную перед ним руководством задачу, велел закопать Сэма в землю, оставив наружи только голову. Когда черного наемника воткнули в узкую ямку и стали засыпать землей, наглое выражение постепенно сползло с его лица, но говорить он по-прежнему отказался.
— Продолжай, — скомандовал шаману Нгубиев, и тот расставил вокруг головы допрашиваемого глиняные плошки, в каждую из которых насыпал по изрядной горсти серого порошка.
По знаку шамана его помощники начали бить в барабаны, а он сам, приплясывая вокруг головы Сэма, головешкой из костра зажег порошок в плошках. Порошок начал тлеть, испуская удушливый дым.
Голову наемника со всех сторон окутал сизый туман, рассеяться которому не давал шаман, сгоняя его в один плотный клубок своим быстрым и плавным танцем.
Нгубиев завороженно наблюдал за этим процессом, в глубине души поражаясь происходящему. Из темноты появился индун Джембо и наклонил голову в приветствии.
— Чего тебе? — спросил Нгубиев.
— Питер, что это за человек? — Джембо показывал на едва заметную в дыму голову Сэма.
— Не твое дело, — отмахнулся от индуна Петруха.
— Он не из сохо?
— Какая разница, Джембо? — стал раздражаться Нгубиев. — Шакил деньги отдал?
— Отдал, — кивнул Джембо.
— Ну вот иди к себе и считай, — приказал индуну вождь баквена, — а здесь я сам разберусь…
Джембо растворился в темноте так же незаметно, как и появился. Нгубиев продолжал наблюдать за ходом «допроса».
Сэм вдруг истошно заорал, шаман дал отмашку, и барабаны замолчали. Дым вокруг головы наемника рассеялся.
— Я все скажу, — увидев Нгубиева, заверещал Сэм. — Только больше не надо этого!
В его голосе звучал животный ужас. Шаман плотоядно улыбнулся.
Опера услышали, как неожиданно замолкли тамтамы, и посмотрели друг на друга.
— Что-то Петьки долго нет, — забеспокоился Плахов, — как бы не перестарался сгоряча. Загубят единственного свидетеля, на фиг.
— Может, сходить посмотреть? — предложил Рогов и уже встал из-за стола, но Уваров его остановил.
— Не волнуйся, Василий, — покровительственно заявил изрядно «подлечившийся» нравственный полицейский. — Петруха с головой дружит.
— Как и ты…
