– Я не хочу.
– Ты действительно хочешь вернуться в свою старую школу в Ванкувере? Я не уверен, что это будет легко после того случая с поджогом. Или драки с Джулией Борсос. Ты уверена, что хочешь этого?
Тори посмотрела на свои сапоги.
– Наверное, нет.
Гейдж откашлялся.
– А потом, когда я полностью восстановлюсь, я смогу приехать на восток и остаться там. У Лу и Бена огромный дом на озере. Там есть маленький домик, в котором мы с тобой могли бы жить. И школу ты могла бы окончить там.
– Ты тоже переедешь?
Отец улыбнулся, его зубы сверкнули в темноте.
– Да. Для тебя, Тори, я на все готов. Однажды ты это увидишь.
Начать сначала. Как стрекоза. Получить второй шанс. В этом было слабое и далекое обещание. Тори и в самом деле не хотела возвращаться в старую школу. И даже в их старый дом. Они причиняли ей боль.
Гейдж обнял дочь за плечи. Его объятие было теплым, успокаивающим. Рядом с ней снова был ее надежный, непобедимый папа.
– Посмотри! Ты только посмотри туда. – Он указал рукой вверх.
Звезд на темном своде неба было бесчисленное количество. Бесшумно мерцали неяркие зеленые и голубые всполохи с персиковым отливом по краям. Как будто шевелились шторы богов.
– Думаю, она смотрит на нас оттуда.
По щекам Тори потекли слезы. И в это мгновение она осознала, что оттуда, сверху, все должно выглядеть так, как будто существует план. Замысел. Узор. Ей просто не видно этого с того места, на котором она стоит.
* * *
Усаживаясь у камина в ожидании Коула, который должен был принести ей выпить, Оливия потерла колено. Это был нервный тик.
Коул поставил бутылку скотча и два стакана с кубиками льда на низкий стол перед огнем, налил виски и передал один стакан Оливии.
Она взяла стакан, и их пальцы соприкоснулись. По ее руке пробежал ток, и Оливия почувствовала прилив желания, которое перекрыло даже нервное напряжение. Коул так на нее действовал…
– Приятно видеть, что ты все еще разговариваешь со мной. – Он сел на диван рядом с ней. Близко. Коул улыбался, но глаза смотрели устало. Пламя камина отбрасывало резкие тени на его лицо. Казалось, Коул нервничал или, возможно, просто был немного пьян. Но в нем было что-то крепкое и надежное.
– Мне нужно дождаться, пока уйдут все гости, – сказала Оливия. – И у меня есть несколько вопросов.
Он смотрел на огонь, грея стакан крупными ладонями.
– Спрашивай.
Она собиралась расспросить Коула о том, почему ему не нравится Гейдж Бертон, но при этом ей не хотелось объяснять, почему ее так испугали газета и приманка.
– Что случилось с Майроном? – Оливия не решилась спросить напрямую и задала совершенно другой вопрос. – Ты снова вызвал его раздражение?
Великолепные губы Коула изогнула кривая улыбка, он помолчал какое-то время, как будто что-то взвешивал. Выпил весь свой виски, потянулся вперед и налил себе еще.
– Я сказал отцу, что меня беспокоит Бертон и его интерес к тебе.
Она почувствовала, как от щек отлила кровь. Пульс участился.
– И это его так огорчило?
Коул фыркнул.
– Отец не был огорчен. Он просто спросил, может ли рассчитывать на то, что я верну тебя обратно.
Оливия глотнула виски.
– А ты что сказал?
Он посмотрел на нее и ответил после паузы:
– Я сказал «да».
Оливия поперхнулась под его пристальным взглядом. Он как будто поглощал ее, владел ею. Она подавила желание слегка отодвинуться.
– Он тебе нравится? Бертон?
– Я думаю, что он… добрый. Уверена, он пытается сделать для Тори все, что в его силах, даже если при этом совершает ошибки. Но я чувствую, что он настоящий.
«Я не чувствую к нему того, что чувствую к тебе».
– Но теперь ты кажешься обеспокоенной, – нажал Коул. – Ты задаешь вопросы.
Она отвернулась. В ее памяти всплыли слова Тори, сказанные в лодке.
«Зачем ты взял два револьвера? Один сейчас у тебя в сапоге…»
У Оливии тоже было оружие. Но она владела им незаконно. В этой части света на ношение легкого огнестрельного оружия существовали ограничения. Для него требовалось специальное «разрешение на ношение».
– Случилось что-то… необычное, Лив? Кроме эпизода с газетой и приманкой, который так тебя напугал?
Ее сердце забилось быстрее. Она почувствовала себя в ловушке. Проклятье. Оливии одинаково сильно хотелось рассказать все и не говорить ничего. Она уже решила встать и уйти, но Коул положил тяжелую руку ей на колено, не давая этого сделать.
– Послушай, мы оба знаем, что в твоем прошлом произошло нечто ужасное. Я не собираюсь давить на тебя. Только если ты сама захочешь рассказать. Мне не понравился Бертон, и я задумался о том, есть ли связь между ним и твоим прошлым.
В животе Оливии затрепыхались мотыльки паники. Мысли вернулись к ягодам, шарфу, ощущению, что за ней наблюдают, ее преследуют. Совпадения между этим безумным убийством у реки Биркенхед и убийствами в Уотт-Лейк. Да, Оливия видела в них совпадения. В ней нарастало желание обо всем рассказать Коулу. Но она не могла.
Какой бы соблазнительной ни была потребность в утешении или желании иметь того, кто по-настоящему защитит ее, она не могла снова стать Сарой Бейкер.
Оливия сделала большой глоток виски, крепко сжимая стакан, чтобы Коул не заметил, как дрожат у нее руки.
– Поэтому просто будь с ним осторожна, ладно?
Ее взгляд вернулся к его лицу. Властное выражение глаз Коула заставило ее занервничать еще сильнее.
– И помни, что я рядом, если вдруг тебе понадоблюсь.
Она сглотнула. Щеки у нее пылали. Оливия чувствовала, что оказалась на перепутье, что она вот-вот расскажет Коулу все – что ей хочется прижаться к нему, быть с ним во всех смыслах, – но она была не способна на это.
Смех за столиком возле барной стойки напугал их обоих. Взгляд Оливии метнулся туда. Последние гости вставали, собираясь уходить.
Они помахали рукой и крикнули «до свидания». Как только дверь за ними закрылась, в комнате стало тихо. Остались только рев пламени в камине и буйство ветра снаружи.
– Я хочу, чтобы ты знала кое-что еще. – Коул потянулся к Оливии и взял ее руку в свою. Мышцы Оливии напряглись. Ее тело разрывалось от желания вырваться и от порыва перевернуть руку ладонью вверх, переплести свои пальцы с его. У нее пересохло во рту. В голове зазвенело.
– Я согласен с тем, что сделал мой отец. Я хочу, чтобы ты получила ранчо в доверительное управление. Я хочу, чтобы ты им управляла.
– Коул, я же говорила тебе, что не хочу…
Большой палец его руки проник под рукав ее джемпера, нежно коснулся шрамов. Их глаза встретились. Оливия напряглась, почти отпрянула, но остановилась. Ее мир сузился. Краем сознания она заметила Ким и Зака, которые направлялись на кухню с оставшейся посудой.
– Это будет правильно, – прошептал Коул.
– Почему? – Голос Оливии звучал сипло.
– Потому что я думаю о том, чтобы остаться и помочь. Ты сама говорила, что управление ранчо – это тяжелый труд. А покупка скота и его разведение потребуют больших капиталовложений. Я мог бы заняться этой частью бизнеса, если ты сосредоточишься на круглогодичном туризме.
Несколько мгновений Оливия молча смотрела на него.
– Это в тебе виски говорит. Ты действительно похож на своего отца.
Глаза Коула потемнели, его энергетика изменилась. Оливия почувствовала исходящую от него мощную волну. Он сделал глубокий вдох, как будто впитывая Оливию, поглощая, захватывая, пытаясь что-то решить. Потом отвернулся, все еще держа ее за руку, его мозолистый большой палец нежно поглаживал ее ладонь. Оливия едва могла дышать. И она сделала это: повернула руку ладонью вверх, сплела свои пальцы с его. Он крепче сжал ее руку, их взгляды встретились. В его глазах Оливия видела желание, отчаянную потребность в ней.
Она сама чувствовала то же самое.
Он медленно провел ладонью вверх по ее руке до самой шеи, обхватил затылок, его пальцы запутались в ее густых волосах. Он наклонился к Оливии, привлек ее к себе и коснулся теплыми губами ее губ.
