После второго раза они выглядят жалкими развалинами. Одни переезжают в другой район, иные вообще бегут из города. Третьи отправляются на длительный отдых. Четвертые испуганно вздрагивают, заслышав, как в трех кварталах от них просигналит автомобиль. Они начинают казаться себе беззащитными жертвами какой-то таинственной злой силы, которая из всей женской половины города выбрала именно их своей мишенью. Одна наняла охранника. Ну а остальные? Что же, все забывается, и жизнь идет дальше. Сначала выходишь на несколько часов из квартиры днем, от дома стараешься не удаляться, затем эти часы растягиваются, а маршруты удлиняются, и вот уже ты живешь прежней, нормальной жизнью, хотя все еще боишься ночи и, как стемнеет, выходишь только в сопровождении друзей или родственников. Наконец, тебе кажется, что ты снова в безопасности, все позади, и после того, как выходишь несколько раз одна вечером на улицу и ничего с тобой не случается, решаешь, что все осталось в прошлом: да, верно, попалась ты дважды, но, пусть хоть миллион лет пройдет, в третий раз это не повторится. Но ты не знаешь, что он следит за календарем и что это случится снова, потому что он очень терпелив, и торопиться ему некуда.
В третий раз одна отбивалась так, будто жизнь ее зависела от того, возьмет он ее или нет. Эту пришлось полоснуть. Он полоснул ее ножом по лицу, и тут же она кончила визжать и, всхлипывая и истекая кровью, перестала сопротивляться. Другая в третий раз предлагала совершенно фантастические деньги, лишь бы он отпустил ее. Но он взял свое, а через неделю снова достал ее, на этот раз у нее дома, он знал, что она живет одна, и добился своего в четвертый раз. Это был рекорд. После третьего раза обычно ничего не получалось, потому что теперь они понимали, что выбирают их не наугад, что они не случайные жертвы, за ними охотятся специально, и если было три случая, то может быть и четыре, и пять, и десять, и нет силы, способной помешать ему добиться того, чего он хочет.
Ему же требовалось только терпение. И не забывать про календарь. Фиксировать даты. Только однажды ему удалось добиться полного успеха с первого раза.
Потом он не выпускал ее из вида. Он знал, куда она отправилась. Он знал, что успех на его стороне. Тогда он оставил ее, и только издали наблюдал. А позднее убедился, что ей пришлось делать именно то, что он наметил с самого начала, и, увидев ее месяц спустя, да и то издали, испытал ликующее ощущение триумфа, и понял, что его план надежен и что он будет добиваться успеха снова и снова.
Сегодняшнюю звали Мэри Холдингс. Он изнасиловал ее дважды. Первый раз в июне. Для точности, десятого июня, в пятницу вечером, он отметил день и дату в календаре. Она поздно отправилась за покупками и вышла из магазина с сумкой, полной продуктов. Тут-то он уволок ее с тротуара на затемненную аллею. Он показал ей нож, приставил к горлу, и она сдалась без звука, а свертки раскатились из порванной сумки по мостовой. В отличие от большинства, после первого раза она не сдалась. Уже через неделю ее снова можно было увидеть на улице, одну и вечером. Но теперь она была поосторожнее. Даже несколько вызывающе боролась она со страхом, не отворачиваясь от того, что случилось, отказываясь поддаться испугу, полная решимости жить, как жила до его появления.
В следующий раз он изнасиловал ее шестнадцатого сентября, снова в пятницу. И снова сделал отметки в календаре. Она пошла в кино с подругой, на ранний сеанс. Фильм кончился в половине или без четверти десять. Она проводила подругу домой и двинулась вверх по улице, в сторону ярко освещенного перекрестка, а он тут как тут. И снова она не издала ни звука. Но на сей раз вся задрожала как осиновый лист, когда он разодрал ей колготки и засунул.
Шестнадцатое сентября было три недели назад.
И все это время он старался не выпускать ее из вида. Отметил, что теперь она и днем не выходит одна. А уж в темноте — только с мужчиной, иногда с двумя. Он по одному виду мог сказать, что она все еще начеку, все время оглядывается, переходит на другую сторону, если видит, что навстречу идет мужчина. Очень насторожена, очень аккуратна; явно решила не допустить ничего подобного в третий раз.
В прошлую субботу он проследовал за ней в центр, к главному полицейскому управлению. Наверное, хочет поподробнее рассказать о тех двух случаях. Дождавшись, пока она выйдет, он снова последовал за девушкой, и с удивлением увидел, что она входит в оружейную лавку, показывает хозяину какую-то бумажку и начинает разглядывать пистолеты, которые тот достает из-под прилавка. Стало быть, в управлении ей понадобилось разрешение на ношение оружия! Она покупает пистолет! Увидев, что выбор сделан, он улыбнулся. Он понял, что скоро она снова выйдет из дома, и снова вечером, и снова одна, только на сей раз в сумочке будет пистолет и она будет думать, будто защитилась от него.
Но он ошибся.
Всю эту неделю она безвылазно просидела дома. Ночной город, похоже, и впрямь доконал ее, она носа не рискует показать одна, а впрочем, и не одна, и в придачу пистолет в сумочке. Явно не хочет рисковать. Листки календаря с шелестом переворачиваются. Неделя летела быстро, и седьмое октября приближалось неудержимо. Он знал, взять ее можно будет только дома, как это уже было с той, что попалась ему четыре раза. Сегодня как раз седьмое октября, наконец-то день настал: хорошее время, хотя, собственно, седьмое только наступает, всего без четверти пять утра. Сегодня у нее будет третье представление. Потом еще раз или два, и все. Готова. Разве что в Монголию сбежит.
Сегодня он возьмет ее в ее собственной кровати.
Женщина-полицейский проводила Мэри Холдингс в госпиталь, в морг которого для последующего вскрытия менее трех часов назад привезли неопознанную висельницу. Звали женщину-полицейского Эстер Файн. Приземистая, крепко сбитая, ростом и бицепсами она напоминала борца; ей было двадцать восемь лет, с лица все еще не сошли угри, прямо-таки не женщина, а огненно-красный пожарный кран. Подобно многим своим коллегам-мужчинам, она была убеждена, что никого не насилуют против собственной воли, а уж три раза за пять месяцев тем более. О том, что Мэри Холдингс изнасиловали трижды, ей сказали еще в отделении. У Эстер Файн была одна заветная мечта — разжиться Магнумом 357 калибра — в этом городе такой тип оружия был запрещен полицейским управлением. Иногда она подумывала о том, чтобы перебраться в Техас или в Хьюстон. Уж там-то знают, какое оружие нужно полицейскому офицеру, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Пластиковая коробка имела десять сантиметров в ширину, пятнадцать в длину и три в глубину; крышка открывалась при повороте двух пластмассовых кнопок в противоположные стороны. Сверху и сбоку у одного из углов была прикреплена узкая лента с надписью: «Опечатано. Разрезать здесь». Еще сверху был приклеен разграфленный лист бумаги, указывающий на назначение и содержимое коробки: «Джонсон. Дело об изнасиловании. Вещественные доказательства». Медсестра спросила у Эстер номер дела. Эстер ответила, и та заполнила соответствующую графу. Она спросила Мэри, как ее зовут, и внесла имя в графу: «Имя объекта». Потом спросила, какое правонарушение совершено. «Изнасилование», — резко бросила Эстер, хотя сама ни на йоту в это не верила. Сестра заполнила графы «Дата происшествия» и «Время происшествия». Затем расписалась и обозначила место «Главный муниципальный госпиталь». После этого она взяла скальпель и срезала печать.
Внутри оказались инструмент для взятия анализов, два стекла для исследования мазков в контейнере, пластмассовая гребенка, мешочек для лобковых волос, белый заклеенный конверт, помеченный литерой "А", и еще один такой же конверт с литерой "Б", целлофановый мешочек, содержимое которого составляли марлевая подушечка, голубая губка, буклет со сводом правил и две полоски бумаги, на которых белым на темном фоне было напечатано:
«Внимание! Не вскрывать! Полицейская печать».
Сестра, бравшая анализы, с правилами была знакома. Мэри Холдингс тоже.
Дрожа всем телом, Мэри села в гинекологическое кресло и сняла порванные колготки. Сестра велела ей не нервничать, больно не будет; в ответ Мэри пробормотала что-то невнятное, опустила ноги на специальные подставки и глубоко, безнадежно вздохнула. При помощи соответствующего инструмента сестра взяла два вагинальных мазка и нанесла их на стекла, предварительно подсушив последние, как положено по инструкции; затем положила стекла обратно в пластмассовый контейнер. Потом она вновь написала имя Мэри в графе «Объект» анкеты, прикрепленной к контейнеру, проставила дату, расписалась и положила контейнер в целлофановый пакет. Нажав на педаль мусорного ведра, она выбросила использованные инструменты.
— Нам понадобятся эти колготки, — сказала Эстер.
— Что-что? — переспросила сестра.
— Как вещественное доказательство.
