— Что водитель был пристегнут ремнями безопасности, а пассажир нет, — вынужден был сделать вывод Турецкий.
— Ага! — оживился эксперт. — Значит, мы уже говорим не об одном человеке, а о двух, не так ли?
— Один, маленький, как я, вел машину, а высокий сидел рядом, — высказал свое мнение Косенков. — И хлебал «Абсолют», — подумав, добавил он.
— Почти убедили, — признался, подумав, Турецкий.
— Почти? — обиделся Кондрашов. — Вы мне напоминаете старшего нашей группы, которого убедить вообще ни в чем невозможно. Особенно если это дело из ряда обычных ДТП переходит в разряд преступлений. Последний эксперимент, — пообещал он. — Когда сюда приехали оперативники, водительская дверь была открыта. А теперь смотрите.
Он с силой захлопнул дверь и предложил Турецкому:
— Попробуете открыть?
Несмотря на все усилия, открыть дверь снаружи Турецкий не смог.
— А теперь вы, изнутри, — кивнул эксперт.
Косенкову пришлось несколько раз изо всей силы садануть плечом по двери, прежде чем она поддалась.
— Подвожу итоги, — сообщил эксперт. — Если следовать вашей, Турецкий, версии, единственный водитель машины сначала разбил себе голову о бульдозер, потом вернулся, влез через лобовое стекло в салон и изнутри открыл водительскую дверь.
Косенков засмеялся. Турецкий хмуро задумался:
— Тогда где же водитель?
— А это уже вопрос не ко мне. К вам, милейшие.
— Вы укажете это в заключении криминалистической экспертизы по этому делу? — спросил Турецкий.
Кондрашов пожал плечами:
— Тут — обычное дорожно-транспортное происшествие. И, как говорится, с плеч долой. Единственное, что я могу, — изложить свою версию в акте экспертизы. А еще лучше — в протоколе допроса эксперта.
— Сделайте это, Никита Иванович, — попросил Турецкий. — Вот вам протокол, внесите свои показания и перешлите мне. — Он повернулся к Косенкову: — Я всегда говорил: Никита Иванович — криминалист номер один в НТО!
— Только для вас, Саша. Хотя я понимаю, что ваши слова — это просто грубая лесть.
— Ничего подобного, — запротестовал Турецкий. — Чистая правда!.. Так… интересные дела… — пробормотал он, еще раз обходя машину, к которой уже подползала задом техничка.
— Интересно другое, — отозвался Кондрашов. — Действительно интересно. Я вот о чем думаю: каким же классом должен был обладать водитель, чтобы на такой скорости ударить машину точно туда, куда нужно. Левее — остался бы жив пассажир. А хоть на десять сантиметров правее — водителя не спасли бы никакие ремни. Вот что действительно интересно, друзья мои!
— А если вышло случайно? — предположил Турецкий. — Если это просто авария?
— Где же, в таком случае, водитель?
— Вопрос, — согласился Турецкий.
— Но он же, наверное, тоже сильно поранился, — предположил Косенков.
— Наверняка, — согласился эксперт. — Лоб у него точно разбит. И лицо порезано осколками, тоже наверняка. Но, по-видимому, не настолько он поранился, чтобы не найти в себе сил и уйти с места происшествия. Назадавал я вам вопросов? — усмехнулся Кондрашов. — Ну, решайте, вам за это деньги платят.
Он помахал рукой и пошел к дежурной милицейской машине, откуда ему уже нетерпеливо сигналили.
Когда Турецкий и Косенков вернулись в Генпрокуратуру и зашли, как им и было велено, к Меркулову, в кабинете заместителя генерального прокурора только что закончилось оперативное совещание. Сообщение Турецкого о том, что удалось выяснить на месте аварии, вызвало сначала недоуменное молчание, а затем началось оживленное обсуждение.
С выводами Кондрашова все согласились сразу. Тем более что Никита Иванович, уже расставшись со следователями, снял отпечатки пальцев с руля «БМВ», а потом — уже в морге — у погибшего. Они не совпали. Спорить тут было не о чем: в машине было двое.
С Барыкиным все было ясно. Но вот кто был тот — второй? И что это было: случайная авария или преднамеренное убийство? Ясно, что, когда фоторобот Барыкина распространили по Москве, это сразу стало известно организаторам и Барыкина они не могли не убрать. Но — таким способом? Слишком сложно. И слишком опасно для исполнителя убийства, если это было убийство.
Напрашивалось самое простое объяснение: авария произошла случайно, а водитель скрылся, чтобы избежать ответственности. Но здесь были серьезные контраргументы. Кольцевая в этом месте, хоть и заставленная по обочинам асфальтоукладчиками, бульдозерами и катками, была достаточно широкой, свет у этой модели «БМВ» был прекрасный, и случайный наезд на каток был практически невероятен. Значит, специально? Зачем?
Водитель и Барыкин были, бесспорно, знакомы, и, может быть, очень хорошо: Барыкин не доверил бы свою роскошную машину незнакомому человеку. Значит, в машине сложилась какая-то ситуация, которая и заставила водителя идти на смертельный для себя риск, чтобы избавиться от попутчика.
Позвонили в НАМИ, на полигон, где испытывают машины на безопасность. Сначала задали общий вопрос: можно ли так рассчитать и выполнить лобовой удар, чтобы водитель остался жив, а пассажир, не пристегнутый ремнями, погиб? Там даже засмеялись: наши испытатели проделывают подобное в день по два-три раза. Приезжайте — посмотрите. Собрали все фотографии искореженной «бээмвухи» и послали с ними одного из следователей на полигон НАМИ.
Минут через сорок он позвонил: точно рассчитанный удар, ни малейших сомнений. Причем выполнен водителем, каких даже у них, на полигоне, раз-два, и обчелся.
Значит, убийство. Но кто же был тот, второй? Ответ на этот вопрос мог бы полностью разъяснить ситуацию. Но у следователей не было даже намека на сколько-нибудь достоверное предположение.
— Закрыли тему, — подвел итог Меркулов. — Пока. Информации нет, так что впустую сушим мозги, по третьему кругу уже пошли. Поживем — узнаем, какие наши годы! — привычной шуткой заключил он. Позвонил в фотолабораторию: — Снимки готовы? Давайте их сюда. Ну, ничего, что сырые…
Принесли фотографии, скрытно снятые возле «Руси», не успевшие еще даже подсохнуть, разложили на старых газетах на полу, потому что места на столе и подоконнике явно не хватило бы. Ребята хорошо поработали, сняли человек тридцать, причем каждого в двух-трех ракурсах, так что снимков набралось под сотню. Пристальное их изучение ничего не дало. Ни одного знакомого лица. Одна была явно барменша — с мощными плечами и в сарафане, другая — красивая девушка из тех, что пасутся возле «Националя». Мужчины — определенного сорта, из деловых, может быть — «новых русских», как их принято было теперь называть. Было что-то общее в их выражении лиц, спокойном и самоуверенном, в уверенности жестов — насколько их могла передать статичная фотография. Человек десять было из «качков» — явно охрана.
— А ведь это — сходняк, — поделился своими выводами Турецкий.
— «Русь», видимо, их база, — подтвердил Меркулов. — Но — кто они? Александр Борисович, что тебя там так заинтересовало? — спросил он, обратив внимание, что Турецкий уже минут десять рассматривает три снимка, поднеся их к окну, чтобы разглядеть получше.
— По-моему, я знаю этого типа, — не сразу ответил следователь. — Мне кажется, что я его знаю. — Он подумал и еще раз поправился: — Я чувствую, что его знаю.
На снимке в трех ракурсах был изображен очень полный, словно бы выпирающий из темного серого костюма человек лет сорока, с блестящим от пота лицом: на одном из снимков блики на лице были видны отчетливо. Вот он с явным трудом вылезает из тесной для него «Нивы». Вот стоит с барменшей и пьет из стакана минеральную воду — барменша стоит рядом с бутылкой в руке. Вот он пожимает руку какому-то лысоватому, в ковбойке с подвернутыми рукавами.
— Точно знаю, — с неожиданной решительностью повторил Турецкий. — Знаете, кто это? — спросил он Меркулова.
— Нет.
— По-моему, он.
— Кто — он?
— Второй. Который убил Осмоловского!
— Ну, ты загнул, — засмеялся Меркулов. — Ты же его в глаза не видел!
— Не видел, — согласился Турецкий. — Но проверить не помешает.
— Твои действия? — спросил Меркулов.
— Поеду в институт и еще раз допрошу всех. Фотографии — люкс. Может, кто и вспомнит.
Он был почти на сто процентов уверен, что прав. Сошлись воедино все мелочи, которые он скрупулезно выуживал и в институте Осмоловского, и у академика Козловского.
— А мне можно с вами? — попросился Косенков.
— Нет, — решительно отказал Турецкий. — Будешь мешать.
— Чем я могу помешать? — обиделся Косенков.
— Ты будешь мешать мне думать, — ответил Турецкий и, не вдаваясь в разъяснения, вышел из кабинета и быстро сбежал вниз, к машине.
— Не расстраивайся, у меня есть для тебя дело. И очень важное. — Меркулов счел необходимым утешить молодого следователя. — Ребята, все свободны, занимайтесь своими делами, — отпустил он следователей, все еще разглядывающих фотографии. Когда кабинет опустел, взял один из снимков и подвел Косенкова к окну. На снимке была барменша.
