— Да, сэр, некоторые.
— Почему вы не заглянули в эту сахарницу раньше, а предоставили возможность другим людям ходить по дому и подбрасывать улики там, где им захочется?
— Нельзя все сделать сразу, мистер Мейсон.
— Тогда почему вы не заперли дом, когда обыск еще не был окончен?
— Ну, мы… мы не знали, что еще нужно искать.
— Значит, вы считали, что вы знаете, что вам нужно найти еще до того, как предпринять какие-то шаги и убедиться, что эта улика не была подброшена?
— Я не думаю, чтобы эту улику кто-то подбросил.
— А я вас не спрашиваю, что вы думаете, — сказал Мейсон. — Я вас спрашиваю, почему вы не заглянули в эту сахарницу до того, как у других появилась возможность подбросить туда что-нибудь?
— Потому что я не знал, что в сахарнице что-то есть.
— И вы не исследовали, — продолжал Мейсон, — перчатки, одежду и не заглядывали под ногти еще кого-нибудь в этом доме, чтобы убедиться, что там нет сахара?
— Нет, сэр.
— Муж этой женщины все время был в доме. Вы не обследовали его пальцы, может, у него под ногтями тоже следы сахара?
— Нет, сэр.
— Тогда у меня все, — сказал Мейсон.
— Вопросов больше нет, — сказал Гамильтон Бюргер, после чего вызвал свидетельницу Джанис Кондон.
Она сообщила, что в течение примерно трех лет работает секретаршей Энрайта Харлана, включая то время, когда произошла покупка револьвера, выставленного в качестве вещественного доказательства. Шеф проинструктировал ее, чтобы она пошла в оружейный магазин и забрала пистолет, который он предварительно заказал, и чтобы она подписалась его именем в журнале регистрации стрелкового оружия. Она знала, что это не по правилам, и продавец это знал, но Харлан был очень уважаемым клиентом, и продавец закрыл глаза на нарушение порядка.
Перекрестный допрос, объявил Гамильтон Бюргер.
— Нет вопросов, — осторожно сказал Мейсон. — Мы должны были обговорить показания этого свидетеля. Не было необходимости ее вызывать.
— Вы могли сказать это раньше, — отрезал Гамильтон Бюргер.
— Но вы меня не спрашивали, — с улыбкой парировал Мейсон.
— Достаточно, — сказал судья Седгвик. — Занимайтесь своим делом, мистер окружной прокурор.
— Ваша честь, — обратился к судье Гамильтон Бюргер. — Позвольте заметить, что уже больше четырех часов. У меня больше нет свидетелей. Скажу, что дело меня очень удивляет. Мы начали заседание вчера днем. Сегодня утром суд собрался в пол-одиннадцатого. Я полагал, что это займет три дня, как минимум. Обращаю внимание суда на то, что на перекрестном допросе было задано очень мало вопросов, со стороны защиты почти не было возражений против имеющихся улик. Из-за этого возникла весьма необычная ситуация. Оказалось, я значительно опережаю регламент. Думаю, будет правильно попросить суд сделать перерыв.
Судья Седгвик, совершенно озадаченный тактикой Мейсона, вопросительно взглянул на адвоката. Мейсон улыбнулся и сказал:
— Ваша честь, мы замечательно продвинулись вперед, я просто должен признать, что у меня нет причин возражать против относящихся к делу улик и не хочу Допрашивать свидетелей, которые, очевидно, говорят правду. Поэтому мне кажется, что обвинение может выставить своего последнего свидетеля, а потом люди смогут уйти на перерыв в обычное время.
— Нет, ваша честь, — возразил Гамильтон Бюргер. — Несомненно, этот свидетель будет подвергнут долгому и изнурительному перекрестному допросу. Это неожиданный свидетель и…
— И поэтому, — перебил его Мейсон, — обвинение, очевидно, хочет воспользоваться преимуществом внезапного нападения. Обвиняемая настаивает на том, чтобы мы работали в обычном порядке и этот свидетель был вызван сейчас. Мы возражаем против попыток сделать сейчас перерыв.
— Думаю, позиция защиты верна, — заключил судья Седгвик. — Мистер обвинитель, можете вызвать свидетеля.
Гамильтон Бюргер с неохотой объявил:
— Эзекил Элкинс.
Эзекил Элкинс вышел вперед и занял свидетельское место. Он назвал свое имя, возраст, род занятий и откинулся назад, сжав губы.
— Вы директор «Силван Глэйд девелопмент компани» и держатель акций той же компании?
— Да, сэр.
— На вашем собрании директоров третьего июня сего года происходило что-нибудь необычное?
— Да, конечно.
— Я заявляю суду и защите, — сказал Бюргер, — что я установлю связь между этим вопросом и расследуемым делом.
— Нет возражений, — согласился Мейсон, — продолжайте.
— Опишите, что произошло на собрании директоров, — сказал Гамильтон Бюргер.
Элкинс вкратце описал, как происходило собрание. И что вы делали после собрания? — спросил Бюргер.
— Я подумал, что Джордж Латтс собирается скрыться и…
— Не важно, что вы подумали, — резко прервал его Бюргер. — Я спрашиваю, что вы делали.
— Ну, я решил последовать за Джорджем Латтсом, так как подумал, что он может быть в…
— Не важно, что вы подумали. Вы последовали за Джорджем Латтсом, так?
— Да.
— Куда он направился?
— Он пошел на ленч с Докси — своим зятем и секретарем компании. Потом он сел в машину и поехал в парикмахерскую и косметический салон.
— И что потом?
— Он остановил машину и стал ждать.
— Как долго он ждал?
— Могу сказать, две-три минуты.
— Где были вы в это время?
— Примерно в полуквартале сзади от него.
— Что случилось потом?
— Потом из косметического кабинета вышла обвиняемая, Джордж Латтс открыл дверь машины и позвал ее.
— И что она?
— Она села к нему в машину.
— Потом?
— Потом они немного поговорили.
— Дальше?
— Дальше Латтс проехал примерно полквартала к автостоянке, где стояла машина обвиняемой. Обвиняемая вышла и направилась к тому месту, где стояла ее машина…
— Минутку, — прервал его Гамильтон Бюргер. — Вы сами знали, что это была ее собственная машина?
— Нет, сэр, не знал.
— Тогда говорите только то, что знаете сами.
— Ну, она пошла к машине. Там она открыла отделение для перчаток, и я не знаю, что она там сделала.
— Вы видели, как она открыла отделение для перчаток?
— Я видел ее руки в том месте, где было отделение для перчаток.
— И что потом?
— Потом она вышла из машины, захлопнула дверь и вернулась к тому месту, где ее ждал Латтс в машине. Она села к нему, и они уехали.
— А что сделали вы?
— Я ехал за ними до тех пор, пока не понял, что они направляются в сторону участка «Силван Глэйд» и…
— Не важно, что вы поняли. Как далеко вы за ними проехали?
— Я сопровождал их примерно за полмили до того места, где дорога поворачивает к участку «Силван Глэйд».
— Что вы делали потом? — спросил Гамильтон Бюргер. Кажется, свидетель смутился.
— Продолжайте, — сказал Бюргер.
— Ну, я так сосредоточился на преследовании, что я… ну, столкнулся с другой машиной. Она врезалась в меня сзади, потом обогнала и притерла к обочине, так что я был вынужден остановиться.
— Что было дальше?
— Потом произошла перебранка.
— Что вы имеете в виду под перебранкой?
— Я ведь торопился, чтобы последовать за Латтсом и обвиняемой, а этот человек начал ругаться. Я спешил, не мог ждать и сорвался, и… ну, слово за слово и…
— Продолжайте, — сказал Бюргер.
— И он двинул меня в глаз, — признался Элкинс.
— И что дальше?
— Ну, потом рядом остановилось несколько машин и… и я замахнулся в ответ, а он меня ударил в живот, а я… мне стало плохо. У меня перехватило дыхание от его удара.
— Что дальше?
— Потом он сел в свою машину и уехал.
— Бросив вас там, где вы стояли?
— Да. Но я не стоял… я согнулся пополам.
— Итак, что вы делали потом?
— Я развернулся и поехал домой.
— А когда вы в следующий раз увидели мистера Латтса?
— Я увидел его тело на похоронах.
— Можете спрашивать, — сказал Бюргер. Мейсон посмотрел на часы и улыбнулся в сторону судьи:
— С разрешения суда, уже подошло время перерыва.
Судья Седгвик понял, наконец, тактику Мейсона и, улыбнувшись ему в ответ, объявил:
— В самом деле. Пора делать перерыв.
— С разрешения суда, — проговорил Бюргер, — мне кажется, если защита проведет краткий перекрестный допрос, то можно будет закрыть обвинительную часть и…
— Вы полагаете, что перекрестный допрос будет кратким? — спросил судья Седгвик. — Суд не может сделать такое предположение. Сейчас обычное время перерыва, мистер окружной прокурор, и суд объявляет перерыв до завтрашнего утра.
Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк собрались в личном офисе адвоката. Настроение у всех было мрачное.
— Черт возьми, Перри, — сказал Пол Дрейк, — неужели ты не мог усомниться в уликах? Разве ты не мог задать перекрестный вопрос и….
