– Иди-иди! – проворчал Орлов. – Человек тебя без малого час ждал! Неудобно. И потом, знаю я твои вопросы! Пока мы их с тобой разрешать будем… Иди, успеется!
– Простите, кажется, я все-таки помешал, – сказал Веселов, когда они уединились в кабинете Гурова. – Но поверьте, мое дело тоже не терпит отлагательства, и потом, не исключено, что мы сможем помочь друг другу…
– Не исключено, – согласился Гуров, демонстративно выкладывая перед собой на стол мобильник. – Но все эти извинения можете пропустить, полковник. Обычно в таких случаях я советую не разбегаться, а прыгать. Так гораздо продуктивнее.
– Ну что ж, будем прыгать, – улыбнулся Веселов. – Это вы ведь инициировали запрос в наше ведомство насчет гражданина Ермакова Дмитрия Степановича?
– Я инициировал, – кивнул Гуров. – Строго говоря, когда запрос делался, никто еще не знал, о ком идет речь. В чем, собственно, и была суть запроса.
– Но, как вижу, вы уже и сами разобрались, кто есть кто? – сказал Веселов.
– Не совсем, – покачал головой Гуров. – Арестованный назвал нам свое имя, и нам известно, что по профессии он – военный, но больше, пожалуй, ничего – одни эмоции. Весьма отрицательные, кстати.
– Ну что ж, совсем немало, – сказал Веселов. – Наверное, я и сам вам больше не скажу. Единственное, что могу добавить, – за Ермаковым тянется такой шлейф воинских преступлений, что в прежние времена этого с лихвой хватило бы на два расстрельных приговора.
– Мы об этом догадывались, – сказал Гуров.
– Он давно находится в розыске, – продолжил Веселов. – В Белгороде мы уже почти его взяли, но в последний момент буквально чудом ему удалось уйти. Потом след его затерялся. Мы поняли, что он где-то залег на дно, но где? И тут ваш запрос. Получилось очень кстати… – Он немного помолчал и вдруг опять улыбнулся. – А, простите, что это за операция, в которую вы вовлекли Ермакова прошлой ночью?
Гуров испытующе посмотрел на Веселова и равнодушно спросил:
– Не понял, какую операцию вы имеете в виду? Насколько мне известно, Ермаков ранен и лежит в тюремной больнице…
– Лев Иванович, я не собираюсь делать никаких оргвыводов! – перебил его Веселов. – Я придерживаюсь правила – победителей не судят. Просто мне любопытно, что за авантюру вы затеяли? Неужели Ермаков и здесь успел наломать дров?
– Ну, кое-что он успел, – сказал Гуров. – Впрочем, справедливости ради, я сам спровоцировал его на это. А вчера ночью… Ну, если хотите, это был такой психологический этюд. Большего я вам тоже пока сказать не могу. Однако, признаться, удивлен, что Ермаков удостоил вас такой откровенности. Мне он показался крайне замкнутым человеком.
– Он такой и есть, – согласился Веселов. – Просто я знаю к нему подход. Хотя смертная казнь и отменена, но заинтересовать человека всегда есть чем – надо лишь правильно расставить приоритеты. Только я неспроста интересуюсь вашей ночной вылазкой, Лев Иванович. Беседуя с Ермаковым, я услышал от него фамилию Томилин…
– Да, его приятель по военному училищу, – сказал Гуров. – Когда Ермаков объявился в Москве и ему некуда было податься, Томилин пристроил его на дачу еще к одному старому другу – отставному полковнику Столбунову… На каковой, собственно, даче мы его и взяли.
– Наверняка было море крови? – полуутвердительно произнес Веселов. – Это в его стиле… А этой ночью, насколько я понимаю, вы пытались, образно говоря, выкурить Томилина из норы?
– Возможно, – сухо сказал Гуров. – У нас тоже работа.
– Не сомневаюсь, Лев Иванович, – доброжелательно заметил Веселов. – А позвольте полюбопытствовать, чем закончилась охота?
Гуров подумал, что утаивать очевидные вещи не менее глупо, чем ненавидеть собственный телефон, и сказал:
– Гражданин Томилин скончался. Строго говоря, его убили. Но это совсем отдельная история, вряд ли имеющая непосредственное отношение к Ермакову, которым вы занимаетесь…
– Я ведь почему с вами о Томилине заговорил, – перебил его Веселов. – Потому что там всплыла другая фамилия – Репин. Тот самый, у которого Томилин был адъютантом… Это меня сразу насторожило. Если хотите, я сразу взял стойку – знаете, ну точь-в-точь охотничья собака! Мне стало ясно, что раз вы занимаетесь Томилиным, значит, и Репин должен быть где-то близко. Говорю об этом не случайно. Правда, как вы верно заметили, это совсем другая опера, и занимаются ею совсем другие люди… Но я вас с ними сведу. Просто я решил сначала повидать вас и сразу же из тюрьмы – сюда…
– Если я правильно понял, генералом Репиным занимается ФСБ? – медленно спросил Гуров, глядя прямо в глаза Веселову.
– И не только им, – значительно сказал тот. – У Репина, кажется, недавно произошло большое несчастье, погибла жена, я слышал?
– Да, и вообще в последнее время вокруг него слишком часто гибнут люди, – ответил Гуров. – Поэтому-то я и спешу. Не исключено, что, пока мы с вами разговариваем, погибнет кто-то еще…
– А вы знаете способ предотвратить это возможное несчастье? – полюбопытствовал Веселов.
– Не уверен, – честно сказал Гуров. – Для начала мне нужно попасть на одну привилегированную дачу…
– Мы предоставим вам эту возможность, – сказал Веселов. – Называйте, чья это дача. Сейчас я встречусь с людьми, которые занимаются Репиным, расскажу им про вас, и они все устроят. Потом вы состыкуетесь и решите совместно все вопросы. Идет?
– Думаете, у меня есть выбор? – улыбнулся Гуров. – Запишите номер моего телефона.
– У меня он есть, – сказал Веселов.
– Нет, я имею в виду номер того, который только что приобрел, – заметил Гуров. – Того, который сейчас звонит.
Мобильник, лежавший на столе, надрывался противной настойчивой трелью.
Жена прапорщика Гулыги оказалась маленькой, похожей на колобок, женщиной с хитрющими черными глазами. Оперативников она принимала на кухне, одетая в цветастый, но не слишком чистый домашний халат. Это, кажется, ничуть ее не смущало – как и накрученные на бигуди волосы и растоптанные шлепанцы, надетые на босу ногу, – она не стремилась выглядеть красивой. Зато все худшие качества своей натуры она демонстрировала не стесняясь – даже с каким-то злорадным удовольствием. Со своими гостями она разговаривала вызывающе и грубо.
Крячко еще у подъезда предупредил Гурова, что его нервам приготовлено нелегкое испытание.
– Обиднее всего, Лева, что все это не имеет никакого смысла, – признался он, почесывая затылок. – Я, собственно, тебе потому и позвонил, что надеялся – может, ты найдешь какой-то выход из положения. Ребят я предупредить не успел – они нагрянули прямо на квартиру. Ясное дело, жена сразу не открыла – похоже, звонила своему благоверному. Потом все-таки впустила обоих, но покрыла чуть ли не матом и на вопросы отвечать отказалась. Ребята ее еле уже терпят. Да и сам Гулыга теперь здесь вряд ли появится… Видишь, как неудачно получилось? – виновато закончил он.
– Ерунда! – махнул рукой Гуров. – Не бери к сердцу. Все равно Репин его раньше предупредил. Нам теперь и в самом деле какой-то выход искать надо. Но сначала, наверное, все-таки стоит посмотреть на мадам Гулыгу, верно?..
Появление очередного гостя мадам Гулыга встретила настоящим взрывом сарказма.
– Ни хрена себе заявочки! – загорланила она, выпучив глаза на Гурова. – Еще один проходимец! Вы у меня тут всю ментовку собрать хотите, что ли?.. А мне плевать – полковник или не полковник! В гробу я видала таких полковников! Я у себя дома! Мне по фигу! Я не только полковников – генералов видала! Я знаю, кому жаловаться, не беспокойтесь!
Глядя на ее румяное вдохновенное лицо, Гуров готов был без труда поверить, что это не пустые слова. Судя по всему, мадам Гулыга не была обременена какими-то иными обязанностями, кроме обязанностей изнывающей от скуки домохозяйки, и любая склока становилась для нее не просто развлечением, а настоящей страстью, делом, в котором она могла выплеснуть всю свою нерастраченную энергию.
Афанасьев и Дубинин, которые с каменными лицами сидели у стенки на табуретках, при появлении Гурова поднялись и за спиной хозяйки виновато развели руками. Наверное, им самим было странно, что удалось так долго продержаться на негостеприимной территории. Впрочем, Гуров подозревал, что негодование прапорщицы не слишком искреннее и она совсем не спешит избавиться от непрошеных гостей. Гуров решил выяснить, что у нее на уме.
Незаметно подмигнув Крячко, он самым суровым тоном обратился к растерянным оперативникам:
– В чем дело? Почему гражданка собирается на вас жаловаться? Что случилось?
Невысокий Дубинин, вытягиваясь по стойке «смирно», старательно отрапортовал:
– Ничего не случилось, товарищ полковник! С гражданкой обращались в рамках закона. В дом она нас сама пустила. Только когда начали задавать вопросы, тут она и пошла нас поливать! Слышали бы вы, что она говорила! Тут, знаете, оскорблением при исполнении попахивает!