Ознакомительная версия.
Видимо не ожидавший от следователя ничего подобного, Ясенев злыми от бешенства глазами буравил лицо Турецкого. Наконец, он все-таки справился со своими чувствами и все так же зло выдохнул в лицо Турецкому:
– Ну, положим, мой академический статус – это не вашего ума дело, а вот насчет всего остального... Я требую ответа! Что вы мне инкриминируете?
– Господи! – обреченно вздохнул Турецкий. – Какой же вы, Ясенев, примитив! Вы даже не в состоянии понять того, о чем мы только что говорили. Дело в том, что Глеб Шумилов и вы скрыли от следствия тот факт, что в момент вскрытия двери в спецхранилище он, то есть на тот момент начальник службы собственной безопасности Глеб Шумилов, находился в вашем кабинете. А это уже, как вы понимаете, заставляет несколько в ином разрезе посмотреть на попытку похищения «Клюквы». Тем более, что сразу же после гибели Савина Шумилов пустился в бега.
Турецкий замолчал, но ему надо было сказать свое последнее «прости», и он, с неподдельным участием в голосе, спросил:
– Надеюсь, вы понимаете, что я говорю?
По лицу Ясенева пробежала блуждающая ухмылка.
– И вы думаете, что он и есть тот самый грабитель?.. – И, уже повышая голос, добавил: – В таком случае, какую же роль вы уготовили мне? Роль старого идиота, у которого стащили ключ от хранилища? Или сообщника-злодея? А? Ну, чего же вы молчите? Обвиняйте!
Теперь уже не только его лицо, но и шея, и даже уши приобрели багровый оттенок, и он почти перешел на звенящий шепот:
– Так вот что я вам скажу, молодой человек! Я еще не в том маразме, когда спускают воду в толчке, прежде чем снять штаны, и могу вам точно сказать, что ключи от сейфа и хранилища были при мне! Всегда при мне!! А что касается моего якобы сговора с Глебом Шумиловым... Господи, какая чушь! Дело в том, что мне нет необходимости красть «Клюкву». Она вся вот здесь! В голове!! Вы слышите это? В го-ло-ве!
Он с силой выдохнул скопившийся в груди воздух и показал рукой на дверь.
– А теперь все! Слышите? Все!! Уходите! Вы и так впустую потратили мое время...
Решив для пользы дела не заходить к Плетневу, Турецкий позвонил ему из машины:
– Слушай, твой Кокин говорил правду. Они действительно встречались той ночью, и разговор у них шел о каких-то деньгах.
– Что, наш академик раскололся?
– В том-то и дело, что нет. Но как бы он ни упирался, все сходится на двоюродном братце Шумилова. Так что, придется поработать в этом направлении.
Вот уж поистине в народе говорят, не знаешь, где потеряешь, а где найдешь.
Не успел Турецкий переступить порог квартиры, как к нему бросилась Ирина и выпалила скороговоркой, будто от этого зависела ее жизнь:
– А я уж собиралась тебе звонить!
– Что?.. Случилось чего?
– Да вроде бы и не случилось, но...
– Ну же! – подстегнул он жену.
– Короче говоря, только что звонил твой Шумилов и...
– Дима? – уточнил Турецкий.
– Я и говорю – Шумилов! Тебе же остальные Шумиловы боятся звонить...
– И что?
– Послушай, Турецкий, ты дашь мне договорить? – возмутилась Ирина.
– Прости! Только что имел разговор с Ясеневым – это шумиловский академик, и до сих пор не могу отойти. Завел, сволота, на всю катушку. Ну, да ладно, – махнул он рукой, – об этом потом, а сейчас рассказывай. Что случилось?
– Звонил Шумилов, Дима, а ему сегодня утром звонил Глеб.
– Глеб?..
– Да, Глеб! И просил своего брата, чтобы тот уговорил меня, чтобы я встретилась с ним.
Уже совершенно ничего не понимая, Турецкий уставился на свою жену.
– Но причем здесь ты и... и этот подонок? Что-то я не врублюсь в это дело.
– Не торопись клейма ставить, Турецкий, – осадила мужа жена. – У него все еще и без тебя впереди. И насколько я поняла, Глеб действительно не виноват в смерти Савина.
– Она, видите ли, поняла!.. – взъярился Турецкий. – Если бы все было настолько просто, как ты говоришь...
Видимо понимая, что мужа уже не остановить, Ирина Генриховна негромко произнесла:
– Да, Дима действительно уверен, что его брат ни в чем не виноват, и уговаривал меня, чтобы я согласилась встретиться с Глебом.
– Зачем? – резонно заметил Турецкий. – Зачем, спрашиваю, тебе с ним встречаться?
– Видимо, желает сделать какое-то заявление. А возможно, и просто поговорить по-человечески, чтобы отвести от себя всякие подозрения.
– Но почему – ты?
– Я уже сказала тебе, Турецкий, они просто боятся тебя.
Дальнейший разговор уже не имел, видимо, смысла, и Ирина Генриховна повернулась, чтобы уйти в комнату, однако ее остановил Турецкий.
– И когда... когда эта ваша встреча? – глухо спросил он.
– Глеб должен будет звонить вечером, если... если, конечно, я дам согласие.
Голованов уже по третьему разу перечитывал присланный на его имя факс и не мог поверить своим глазам. Некогда осужденный за попытку ограбления Самсоновой Павел Григорьев, сын племянницы художника, после освобождения вселился в квартиру своей матери – Григорьевой Надежды Викторовны, и теперь проживал...
Это не могло быть простым совпадением, в это невозможно было поверить, но это было именно так.
Павел Григорьев жил в том же доме на Кутузовском проспекте, в том же подъезде и на том же этаже, где был обнаружен умирающий Игнат Шумилов! И если это действительно так, а ошибки быть не могло...
Почувствовав, как его начинает пробивать давно забытое ощущение нервного озноба, которое многократно спасало его от засады и верный признак того, что он выбрал единственно правильный вариант, Голованов потянулся к телефонной трубке, набрал номер старшего оперуполномоченного убойного отдела МУРа Маурина. Опер, которого кормили не только голова, но еще и ноги, к его великому удивлению оказался на месте, и Голованов без лишних предисловий произнес:
– Костя, во-первых, с меня бутылка, даже пожалуй две, а во-вторых... Я кажется знаю, кто замочил старушку Самсонову. По крайней мере, мог быть наводчиком.
В телефонной трубке зависло минутное молчание, судя по всему, капитан столичного уголовного розыска переваривал услышанное, наконец произнес не без ехидства:
– Слушай, Сева, с тобой, конечно, я могу выпить не то чтобы литруху, но даже полтора, я также не сомневаюсь в том, что твоя «Глория» уже переплюнула славу детектива Шерлока Холмса, но чтобы так вот... запросто...
И добавил с откровенной насмешкой в голосе:
– Слушай, а может разогнать следственный отдел прокуратуры, а? Представляешь, какая экономия получается? Вместо сотни следаков-неудачников, которые только штаны свои на работе протирают, один-разъединственный ясновидящий! И имя ему – Всеволод Михайлович Голованов! Ты того... подумал бы об этом.
– Ну-ну, – хмыкнул Голованов. – Только ты, парнишка, того... забываешь про пословицу, которую неплохо было бы и помнить таким волкодавам, как ты. Смеется тот, кто смеется последним. Уразумел, надеюсь?
– Ладно, не бурчи, бурчило, – буркнул Маурин. – Выкладывай, что там у тебя.
Буквально в двух словах рассказав историю трагедии Игната Шумилова и сделав упор на том, что именно Паша Григорьев является тем самым поставщиком дури, от которой едва не загнулся парнишка, он подвел к тому, что прошедший тюремную школу Григорьев просто не мог выпустить из своих рук те миллионы своего покойного дядюшки, за которыми надо было просто нагнуться, и даже тот факт, что мокрый грант1 был заделан в ночь накануне суда, на котором должен был решиться вопрос о квартире Самсоновой, говорит о том, что Паша Григорьев рассчитал все довольно точно. Подозрение в убийстве хозяйки квартиры на Кутузовском проспекте падало на отставного генерала, и надо было приложить всего лишь немного усилий по отношению к следователю, который вел это дело, и...
Короче говоря, пешка проходит в дамки, ушлый Паша в одночасье становится владельцем «генеральской» квартиры и уже со спокойной душой думает о том, как лучше всего реализовать похищенное.
Выслушав Голованова, Маурин долго молчал, наконец произнес не очень-то веселым голосом:
– Ты сам все это придумал или... или прочитал где?
– Слушай, Костя! – возмутился Голованов. – Я, конечно, понимаю твой скепсис, но нельзя же отбрасывать то, что лежит на поверхности. И то, что Григорьев...
– Возможно, ты и прав! – перебил его Маурин. – Я бы даже сказал, что я верю в то, что твой Григорьев или сам заделал мокрый грант, или же навел на него кого-то из своих подельников.
– Так чего ж ты?..
– А того, что я далеко не уверен, что прокуратура позволит себе начать новое расследование, имея на руках только твои домыслы. Это раз! Второе... У нас нет ни одного серьезного факта, который смог бы развернуть версию ограбления Самсоновой на Григорьева. Это два! Далее...
– Но я... я убежден, что коллекцию статуэток Григорьев держит у себя дома! – не выдержал Голованов. – Зная ее цену, он просто не мог... ты понимаешь, не мог передоверить ее кому-нибудь. Слишком уж велик соблазн, чтобы не кинуть на этой коллекции подельника и не свалить с ней куда-нибудь за дальний бугор или в ту же Прибалтику. И если провести на квартире Григорьева обыск...
Ознакомительная версия.
