— Ты случайно опера МУРа Каюрова не помнишь?
— Все помнят только слона и компьютеры, — ответил Орлов, остался своим ответом доволен и рассмеялся. — А чего он тебе?
— Я с ним по телефону говорил, он нас отлично помнит, молодой в те годы был. Я по дурости назвал фамилию парня, проживающего на обслуживаемой территории. Наш коллега чуть язык не проглотил, сказал, разговор не телефонный, попросил разрешения приехать. Жду. Я не знаю, как с ним разговаривать. Каюров работал во втором отделе, можно о нем навести справки? — Гуров чувствовал себя неловко, с подобными вопросами к генералу не обращаются, выходит, сыщик использует свои дружеские отношения.
— Ты думаешь, что у тебя физиономия каменная, на самом деле она очень даже выразительная, — заявил Орлов. — Зачем, к черту, нужны друзья, если их не эксплуатировать в хвост и гриву? Спросил верно, и не рви на себе тельник. Ты никак не можешь привыкнуть, что большой начальник. Каюров к тебе едет? — Генерал взглянул хитро. — И прекрасно. Ты свой вопрос задал.
Он решил приехать, ты внимательно его выслушай. Хочет он того или нет, ему придется объяснить, зачем он приехал. Почему не захотел ответить по телефону? У тебя прекрасная позиция. Может, он рванулся сгоряча, желая выведать причину твоего интереса. Сейчас едет и жалеет, что едет, а обратно повернуть нельзя. Если так, то он сейчас сочиняет легенду своего скоропалительного визита. Легенду от истины ты отличишь влет. Поймешь, что он врет, заработаешь очки, получишь материал для дальнейшей работы. А ему ответишь какую-нибудь ерунду. И чем несуразнее будет твой ответ, тем яснее он поймет, что его легенда провалилась, тем хуже он будет спать. А если у него действительно горячие материалы по разрабатываемому, тебя снова назовут везунком. Хотя у меня по этому поводу собственная точка зрения, которую я и разделяю.
Выйдя от генерала, Гуров в коридоре встретился со Станиславом, который ездил делать установку на Тихона. Гуров обрадовался, хорошо, что при его разговоре с Каюровым будет присутствовать третий человек. Сыщик в двух словах рассказал, кого он ждет, и спросил:
— Каковы успехи?
— Полный ноль. Я бы назвал Тихона Зуева “герой не нашего времени”. Переговорил с четырьмя бабушками и не услышал ни одного плохого слова. Живет в одной квартире с матерью, у каждого по комнате. У Тихона чистота и порядок, у “старой проститутки”, так все называют его мать, грязь, вонь, пьяные мужики по углам валяются. Порой Тихон нанимает дворничиху, она убирает всю квартиру. Он у себя ночует редко, говорят, живет у женщины, которую в доме несколько раз видели. Аккуратная, следит за собой, молчаливая, но со всеми первой здоровается. Она старше Тихона, не красивая, но обаятельная, они не расписаны. — Станислав перевел дух, вспоминая, что еще можно сказать о разрабатываемом. — В армии парень не служил, после института работал в библиотеке. Тихон человек скромный, тихий, вежливый. Интересно, что года два назад у него появились деньги, его порой видели в монашеской сутане. Девушки у Тихона иногда появляются, молодой красивый мужчина, кто осудит? Купил подержанные “Жигули”. Не пьет, не курит, в партии не состоял. — Станислав рассмеялся и развел руками: мол, чем богаты, не взыщи, начальник.
В дверь постучали, и на пороге появился молодой подполковник.
— Здравия желаю, господа! — бодро сказал он и представился: — Каюров Виктор Валентинович.
— Здравствуйте, Виктор. — Гуров пожал гостю руку. — Проходите, садитесь, надеюсь, все знакомы.
Станислав взглянул на гостя цепко, кивнул, стал отпирать свой сейф, раскладывать на столе папки, хотя Гуров точно знал, писать другу нечего, а старые дела он знает наизусть.
— Виктор, занимайте гостевое место, — Гуров указал на ничейный стол, — рассказывайте о делах, которые вы не хотели обсуждать по телефону.
Каюрову было лет тридцать пять, роста среднего, фигурой крепок, форму носил ловко, на лице проступал девичий румянец. Может, кожа всегда такая, а возможно, разволновался, оказавшись в логове знаменитых волкодавов. Парень прослужил в розыске около пятнадцати лет и не обманывался простотой Крячко и элегантностью Гурова. Оба настоящие сыщики, супер, таких в Москве по пальцам пересчитать. И тут уже генералы, практической работой не занимаются.
— Бросьте, Виктор, сомневаться. — Гуров присел на край своего стола. — Не зря вы пришли, мы вас поймем, свои люди.
Рассматривая подтянутого, молодого и розовощекого подполковника, Гуров позабыл о несуразных мыслях, что парень может оказаться разведчиком.
Каюров сел за стол, положил перед собой кейс, достал две папки и сказал:
— Засомневался я, отвлекать ли серьезных людей нашей мелочевкой. Но вы. Лев Иванович, сами об Игоре Касаткине спросили.
Гуров поощрительно кивнул и закурил.
— Парень выглядит молодо, но ему недавно тридцатник шарахнул, в отделении на учете с восемнадцати, в девятнадцать, за месяц до призыва в армию, арестован за карманку. В суде дело развалилось, потерпевшая в отказ пошла, был свидетель, иногородний, на суд не явился, так его и не нашли. Позже агентура начала сообщать, что Коса, такая у него кличка, с карманкой завязал, подался в кооператоры. Вроде ничего необычного, состоял на картотечном учете в отделении, позже на него дело предварительной проверки завели, на мой взгляд, совершенно зря. Парень обзавелся палаткой, купил старенький “жигуль”, все нормализовалось, женился, в криминальных связях не замечен. Такие данные мы имели на Касаткина на девяносто второй год. В это время стали поступать данные, что наших палаточников прижали неизвестные рэкетиры. Сильно прижали, до беспредела, и тут же на участкового телега анонимная пришла. Взятки берет по-черному, не бутылкой водки, а наличными, и не в рублях, а “зелеными”. И тут же дежурному звонок. — Каюров перелистнул свои бумажки. — Вот. Указано время, место, где участковый получит триста долларов. По тем временам большие деньги. Я в то время начальником ОУРа в рай отделе служил, замотался, в задержании не участвовал. Место, время, даже сумма совпали, старлея взяли. Я его знал, хороший участковый был, я собирался его в район опером брать, а тут скандал. Хотели возбудить дело, старлей жестко в отказ, знать не знаю, и все, подбросили валюту.
Каюров замолчал, листал бумаги, поднял глаза на Гурова, еще больше покраснел и, слегка заикаясь, сказал:
— Лев Иванович, тут моя вина, не занимался делом, увяз в угонах...
— И делом приятеля не хотел заниматься, — сказал Станислав, который что-то писал, казалось, разговор и не слушал.
— Есть грех, господин полковник, — признался Каюров. — Дело замяли, Лешку, так звали участкового, уволили... А через неделю его в проходном дворе нашли. Пуля от “ТТ” под лопаткой, стреляли в упор. Лешка хороший мент был, аккуратный, незнакомца к себе никогда бы не подпустил. Да и делать ему в том дворе после увольнения было совершенно нечего. Тут я хватился...
— Да поздно, — перебил Станислав. — Глухой висяк.
— У нас висяков хватает. Лешку жалко, зря опозорили парня. А он, черт скрытный, видно, что-то серьезное знал. Хотел докопаться, его и убрали.
— А тебя повысили в должности, — снова вставил Стас.
— А вы откуда...
— От верблюда, — перебил Крячко, отложил ручку. — Думаешь, ты такой единственный? Когда начальству требуется сотрудника утихомирить, его увольняют, а чаще повышают. Новое хозяйство, дел невпроворот, убийство бывшего сотрудника по-тихому на тормозах спустили. Через год разве установишь, где он был, откуда и куда шел? Просрал ты своего приятеля, Виктор. И будет его труп на тебе всю жизнь, — безжалостно закончил Станислав. — Что рассказал, молоток, по-мужски поступил. Теперь не тяни, переходи к Игорю Касаткину.
— Господин полковник, вы материалы смотрели? — Голос у Каюрова сел, он взглянул на Гурова, словно ища поддержки.
Гуров встал со стула, прошелся по кабинету, занял свое место в кресле.
— Мне только и делов, что читать бумажки в районах, — несколько обиженно ответил Станислав. — Если Лев Иванович молчит, так думаешь, он твою простенькую историю не просчитывает?
— Да, господа! — Каюров взялся за голову, уставился в свои бумаги. — Тогда в агентурках всплыл неожиданно Коса. Ничего конкретного, но его кличка начала упоминаться то в одном донесении, то в другом. Вскоре он стал хозяином пяти торговых палаток и якобы мясных рядов на рынке. Мы точно знали, рынок прикрывает группировка из Солнцева. А это, сами понимаете, уже большие деньги и не простые люди. Но я решил проверить и начал с палаток. Сопливая девка, регистрирующая подобные сделки, сначала не хотела мне показывать свою бухгалтерию, а когда я надавил, она скосоротилась и нагло спросила: “Что, майор, погоны жмут?” Каково?
— Нормально, она свою силу знает, — ответил Станислав.
— Хозяевами палаток оказались азербайджанцы, никакой Касаткин в документах даже не упоминался. Старенькие “Жигули” он сменил на сверкающий джип. Я начал азербайджанцев трясти, проверять прописки, интересоваться в паспортных столах. И тут на меня нагрянула комплексная проверка с Петровки. У меня руки опустились, знаете сами, в любом хозяйстве можно найти огрехи. Ничего серьезного у меня не было, ну, пара незарегистрированных заявлений. С десяток агентурок, принятых операми по глупости. Как следует они не проверены, а моя виза на них имеется. А чего их проверять, за версту видно, человек сбрехнул, чтобы отвязались, опер с похмелья зарегистрировал. Трясли меня чуть не полгода, я днем и ночью объяснения писал. Тут начальника на пенсию отправили, новый пришел, решительный. А полковник, который ушел, как-то меня в гости пригласил, раньше-то я у него ни разу не был. А тут человек штатский, свободный, думаю, выкажу уважение старику, раз сам зовет. Жене его цветы купил, бутылку, как положено, и явился. Я думал, юбилей какой, ан нет, накрыли на кухне, скромно, хозяйка чуток посуетилась и ушла. Мы выпили, отставник меня рассматривает, словно в первый раз видит, чувствую, хочет сказать, да сомневается. Ну, мы еще выпили, добавили, хозяин и говорит, мол, Витек, ты не будь дурней дурного, везде правду не ищи, сожрут тебя, костей не выплюнут. И особо Игоря Косу не тревожь, у него “спина” в главке, на танке не объедешь. — Каюров замолчал, Станислав впервые посмотрел Гурову в лицо.
