Сергей Бетев - Без права на поражение (сборник)

путаницу,

А Федор Ефимович неясностей не любил.

Первые четыре дня в Алма-Ате он убил на поиски учащейся Александры Никитичны

Катышевой, получившей строительную специальность в одном из техникумов восемь-десять лет

назад. Задача оказалась нелегкой. В строительном техникуме Федор Ефимович для верности

проверил списки выпускников за пять лет. Среди них Катышевой не оказалось. В других

техникумах, которые готовили строителей по своим отраслям, а таких нашлось еще пять,

нужной ему дипломницы тоже не значилось.

Начиная свой поиск с этого, Федор Ефимович рассчитывал найти направление Катышевой

после учебы в строительный трест, что намного бы облегчило и упростило его дальнейшие

шаги. Но результат оказался неожиданным для самого Репрынцева: получалось, что Катышева

вовсе не училась и родители Тамары Рогачевой правы, а Мешконцев в Караганде попросту втер

ему очки.

План розыска, рассчитанный на получение дополнительной информации о Катышевой,

провалился. Да еще и четыре дня — коту под хвост.

Куда дальше? К Тамаре Рогачевой-Овчинниковой? Или к Аграновичу?

Если явиться к Аграновичу, придется объяснить мотивы и вольно-невольно в какой-то

степени раскрыть суть дела. Агранович определенно не дурак: он почувствует неладное и может

повести себя так же, как Мешконцев в Караганде. А у Федора Ефимовича не было в руках

официальных документов, уличающих Аграновича в неблаговидной протекции. Да и кто их мог

дать ему?

И Федор Ефимович решил встретиться с Тамарой Рогачевой, ныне Овчинниковой.

Понимая, что может поставить замужнюю женщину в неловкое положение перед семьей

напоминаниями о ее веселой молодости, явился не домой, а в ателье мод, где она работала

закройщицей.

— Тамара Николаевна? — учтиво осведомился он, когда ему вызвали Рогачеву. И сразу

представился: — Репрынцев Федор Ефимович из Свердловска. Здравствуйте. У меня к вам

серьезный разговор.

— Здравствуйте,— машинально ответила она, и на ее чистом лице заалел румянец.— А я

вас не знаю.

— Совершенно правильно. Я тоже вижу вас впервые. Не удивляйтесь: я из уголовного

розыска... Нам нельзя где-нибудь найти тихое местечко?

На этот раз она растерялась окончательно. Как-то поспешно осмотрелась, приложив руку к

пылающей щеке, потом торопливо сказала:

— Пройдемте сюда...— Но сразу же остановилась: — Нет, подождите... Хотя — ладно...

Она повела его из салона по коридору. Перед открытой дверью в цех задержалась,

окликнула какую-то женщину, взяла у нее ключи, и они зашли в комнату, где на плечиках висело

множество мужских костюмов. У окна стоял небольшой стол, возле него — пара стульев.

— Это наш склад. Ничего, если мы будем здесь? — спросила виновато, предлагая стул.

— Вполне. Присаживайтесь тоже,— ободрил ее Федор Ефимович.— Во-первых, вам

привет от родителей.

Такое начало отнюдь не успокоило ее. Но Федор Ефимович счел за лучшее не заметить

этого.

— Я приехал к вам поговорить о вашей давнишней подруге Александре Катышевой...—

Напрасно подождав, как она воспримет его слова, продолжал: — В шестидесятом году

Катышева приехала в Алма-Ату учиться и жила у вас. Припоминаете?

— Конечно, конечно,— поспешно отозвалась Рогачева. А Федор Ефимович сразу спросил:

— Расскажите мне, как вы жили здесь? — И уточнил:— О вашей дружбе до Алма-Аты я

знаю достаточно. Рассказывайте все: как она приехала, как встретились, как проводили время, с

кем... Давайте не стесняться. Говорите со мной откровенно, если даже придется задеть какие-то

женские секреты. Ей-богу, я всем интересуюсь не из голого любопытетва, а по служебной

необходимости. Александра приехала учиться, насколько я понимаю?

— Да.

— Вот с этого и начните.

— Учиться она не стала. Как, впрочем, и я.

— Провалилась?

— Нет. Просто не захотела. Тогда я сразу устроила ее на швейную фабрику. Зарабатывала

она, правда, немного, но ей хватало.

— Но родители Катышевой говорили мне, что она учится на строителя. Обманули,

выходит? Вроде не похоже.

— Нет. Это Шура их обманывала...

Жизнь Александры Катышевой в большом городе сложилась не совсем так, как она

рассчитывала.

Началось все как нельзя лучше. Тамара помогла ей устроиться на работу. А дальше...

В знакомствах недостатка не было. Тамара ежедневно встречалась в ателье со множеством

мужчин. И, конечно, не из тех, что бегают в поисках дешевых импортных костюмов по

универмагам. Среди ее посетителей встречались и артисты, и преуспевающие инженеры, и

солидные специалисты с нестандартными фигурами. Красивая, общительная закройщица умела

вести непринужденный разговор и обратить на себя внимание. Не удивительно поэтому, что

некоторые клиенты после заказа и последующих примерок превращались в приятелей, которым

позволялось бывать в гостях.

Более опытная Тамара была разборчива в подобных отношениях, хотя и не отличалась

излишней строгостью. Александре, напротив, каждое новое знакомство казалось интереснее

предыдущего, а будущие манили еще большими надеждами. Скромный заработок ее не огорчал,

потому что оставался почти неприкосновенным, Редкий день в их маленькой комнатке не было

обильного угощения, вина, веселья. А выходные часто превращались в увлекательные

загородные поездки в горы, куда-нибудь на бережок шумной, сверкающей брызгами горной

речушки.

Как и прежде, Александра не считала себя чем-то обязанной мужчинам. Без всяких

опасений могла подшучивать, капризничать, даже говорить о подарках. И, к своему удивлению,

а потом испугу, однажды утром очнулась в постели с немолодым мужчиной, Он лежал рядом,

откинув с груди одеяло, и спокойно курил сигарету, время от времени стряхивая пепел в

тяжелую пепельницу на придвинутом к кровати стуле.

Она прикинулась спящей. Но так не могло продолжаться до бесконечности.

И тогда-то она была порабощена окончательно.

— Шура не отчаивалась долго,— говорила Рогачева.— Чего греха таить, я сама

успокаивала ее тогда и говорила, что с любой девушкой в конце концов случается одно и то же.

Так было и со мной. Так случилось с ней. Так будет и с другими. Да и кто на это теперь

обращает внимание!..

Они разговаривали с Федором Ефимовичем уже долго. Рогачева поняла, что от нее

требуют откровенности, говорила спокойно, а может, равнодушно, хотя и чувствовалось, что она

немножко смущена.

— А кто это был? — не удержался Федор Ефимович.

— Не помню,— ответила она, посмотрев на него.— Я говорю правду,— сочла нужным

добавить потом.

— И как она дальше?

— Кто? Шура?

— Она.

— Обыкновенно. Она ведь знала, что у него есть жена, дети... Он ей был не нужен. Она

ему —тоже.

— Странно,— не нашелся что сказать Федор Ефимович.

— Почему? В жизни чаще так и бывает,— сказала она с сожалением.

— Не знаю...

— Мы же говорим откровенно? — напомнила Рогачева, взглянув на него. Ему показалось,

что она нахмурилась.— Многие так начинают. Потом всем это надоедает. Потом начинают

понимать, что к чему. Женщины — раньше; мужчины — позднее. Могу сказать больше: Шура

даже не обиделась на этого человека. Я знаю, они потом сталкивались с ним случайно, и не раз.

Мне даже казалось: повторись та же ситуация, и Шура не стала бы противоречить. Только все

было бы спокойнее, без удивления...

— Значит, это ее нисколько не изменило?

— Как раз наоборот.— Рогачева даже усмехнулась, поражаясь, видимо, наивности

Репрынцева.— Она стала нравиться мужчинам больше.

— Даже!

— А вы что, не понимаете?.. Конечно. Перестала быть взбалмошной, как часто раньше.

Лишила мужчин снисходительного превосходства над собой. А красивой она была всегда...

— Так и меняла их, выходит?

— Ну, это грубо, по-моему.

— Как же иначе?

— Не знаю. Только когда так делают мужчины, это почему-то считается нормальным, и

никто не задумывается над оценками.

— Но встречались же ей и другие мужчины? Которые по-настоящему, как говорят, были ,

влюблены, что ли...

— Конечно,— улыбнулась Рогачева грустно.