Гидо Колла закивал напомаженной головой и сплюнул.
— Нужно чтобы мужчина когда-нибудь начал, месье комиссар. Привычки нас одолевают, но, достигнув определенного возраста, возможно, люди и говорят себе: «Опять понедельник утро…» и хотят расстаться с этими привычками.
— Вы полагаете, что месье Видмер решил создать себе новые привычки или, возможно, другие связи?
Колла опять плюнул.
— Полагаю? Я не обязан думать. Моя работа заключается в том, чтобы возить их — его, ее и «вещь».
Довольно злая гримаса исказила лицо Колла, когда он вспомнил о Поле.
— Что касается их и их привычек, то меня, я уже сказал вам, это не касается.
— Очень хорошо, Колла. Но как люди, знающие жизнь, мы можем предположить, что тут замешана женщина, а?
— Это очень возможно, месье комиссар… но я ничего не знаю. Видишь мужчин, у которых столько женщин, сколько гаражей. У меня нет времени заниматься женщинами, я предпочитаю пиво.
Колла стал смеяться, потом кашлять.
— Может быть, вы и правы, — сказал Сатурнин, — но тем не менее, мы можем кое-что предположить, да? Сидя за рулем, вы получаете распоряжение поехать туда или сюда, подождать на углу улицы или перед чайным салоном в пять часов. Ведь в зеркальце бывает видно кое-что, а?
Колла посмотрел на свои прекрасные гетры, выгадывая время.
— Скажу, что я никогда не видел его с какой-либо курочкой.
— Нет?
— Нет, господин комиссар.
— Вы никогда не доставляли его в шикарный район, а? Около улицы Мира или в Лесу? Там, где элегантные женщины проводят свое время и иногда тратят чужие деньги?
Итальянец покачал головой.
— Я все это делал, но когда мне говорят ждать, я жду. Вот и все. Если мой хозяин говорит мне, что он займется покупками или проведет полчаса в Арменвилле, я сижу и жду.
— И на вашей памяти не было ни одного случая его свидания с дамой? Вы никогда не оставляли его у двери дома, в котором, возможно, жила дама, с которой его семья не была знакома?
— Нет. Заметьте, я не говорю, что хозяин не развлекался. Я говорю, что если он и делает это, то умеет хорошо скрывать.
— По-видимому. Вы его оставили где-то в прошлую пятницу, не так ли? Было ли это в квартале больших магазинов?
— Площадь Трините, около четырех часов. Он сказал мне: «Подожди меня полчаса и, если я не подойду, то отправляйся на бульвар Сюше. Мне нужно сделать покупки, а это, может быть, займет больше времени, чем я рассчитываю». Может быть, так оно и было. У него страсть к маркам, к старым почтовым маркам. Вы это знаете. Если он вошел в магазин, где были старые неизвестные ему марки, он мог оставаться там и более часа. У каждого свои слабости!
— Значит, вы оставались в машине на площади Трините в течение получаса, а потом вернулись сюда?
— Точно так, как вы это сказали, месье комиссар.
— А по дороге из конторы вашего хозяина на площади Трините вы не останавливались перед банком?
— Банком?
Колла удивленно поднял глаза, потом снова уставился на свои гетры.
— Нет, мы нигде не останавливались. Он приказал мне ехать прямо на площадь Трините, что я и сделал.
— И напрасно прождали его. Вы вернулись сюда и сказали мадам Видмер то, что вы только что рассказали мне?
— Да. Вернее, я сказал ей об этом тогда, когда она меня спросила.
— А в каком это было часу приблизительно?
Колла уронил окурок сигареты, раздавил его ногой и плюнул.
— Вероятно, около девяти часов. Она послала за мной. Они — она и «вещь» — не обедали, и ей хотелось знать, где же хозяин, не отвез ли я его в Паддок-клуб. Я ответил, что нет, и сказал ей то, что вы уже знаете.
Сатурнин кивнул головой. Бригадир Норман вышел из гаража и теперь стоял позади шофера по другую сторону большой машины.
— Очень хорошо, Колла, благодарю вас. Мы проводим обычное следствие, больше ничего. И вы, конечно, имеет полное основание считать, что ваш хозяин устроил себе отпуск. С такой хорошей погодой можно забыть про все дела… и всякие неприятности.
Гидо Колла встал и широкая улыбка обнажила его гнилые зубы.
— Мое мнение, месье комиссар, хозяин забавляется. К чему иметь деньги, если не быть свободным в поступках и не иметь возможности тратить их время от времени? Что касается ответственности, то тут есть один — я не стану его называть — аргумент для тех, кто не хочет иметь детей!
Он энергично сплюнул и добавил:
— Я ничего не имею против нее, но «вещь»… Даю вам слово, что есть отчего убежать из дома!
Когда оба полицейских шли по бульвару Сюше к своей машине, Феликс со смехом воскликнул:
— Шофер не выносит Поля, это очевидно. Но мне кажется, что Колла очень часто плевал, прежде чем ответить на наши вопросы. Только слушая его, я решил, что итальянец кое-что скрывает от нас.
— Он хочет быть очень хитрым, этот парень. Ему хочется извлечь для себя интерес. Вероятно, он видел какую-нибудь женщину и знает больше того, что говорит.
— И ему неизвестно, собирается Видмер или нет отказаться от счастья жить с женой и пасынком.
— Возможно. Итак, что в гараже?
— Ничего особенного я не увидел. Он хорошо содержится. Там есть небольшая шведская машина и мотоцикл, вероятно, дорогой. Он без сомнения принадлежит Полю. Неужели его мать разрешает ему рисковать, гоняя на такой машине?
— Этот парень способен на все, — проворчал Сатурнин.
Полицейская машина скромно стояла на том же месте. Подойдя к ней, комиссар попросил шофера:
— Отвезите нас в отель «Бориваж» на авеню Виктора Гюго.
Гонорин Лорд приняла Сатурнина Дакса и Феликса Нормана в небольшом, но элегантном помещении на первом этаже отеля «Бориваж». Ее предупредили об их посещении и потому она была очень любезна. Ее маленький салон, наполненный розами, был весьма уютен. Свет приглушен, в помещении тепло. На каталке стояли бутылки белого и красного портвейна и тарелочка со сладкими бисквитами. Офицерам полиции было предложено освежиться порто, но они отказались. Произошел обычный обмен любезностями. Мадемуазель Лорд отправилась в соседнюю комнату, чтобы принести для комиссара подходящее для его громоздкой фигуры кресло.
— Пожалуйста, господа, курите. Я не курю, но обожаю табачный дым.
Гонорин Лорд было немногим более тридцати лет. Но это не имело никакого значения, потому что даже французы, которые стараются отыскать в любой женщине привлекательность, не слишком-то много обнаружили бы ее в ней.
Небольшого роста, темноволосая, с сонным видом. Темное платье не украсило ее фигуру. Эта маленькая женщина была широкой в кости, с толстыми лодыжками, слишком густыми бровями и толстыми губами. Движения резкие, неловкие, несмотря на внешнее спокойствие. Темные глаза умные и достаточно красивые, но и тут дефект — ей давно уже нужно было носить очки, но она этого не делала и вынуждена была щуриться, что совершенно не шло к ней.
«Старая дева в полном смысле слова», — вспомнил Сатурнин слова шефа. И все же эта женщина была кокетлива. Свое строгое черное платье она украсила шикарным воротником и манжетами из настоящих кружев. Комиссар заметил цепочку вокруг ее шеи, исчезающую за вырезом платья, и Сатурнин невольно подумал, какой талисман Гонорин Лорд носила на своей груди и относился ли он к богу или к мужчине.
Глядя на то, как она деловито приняла мужчин, можно было догадаться, что Гонорин Лорд была опытным и ценным работником, и не было ничего удивительного в том, что она являлась личным секретарем крупного дельца. Сатурнин сразу понял, что вряд ли Видмер мог быть связан с ней узами любви. Комиссар не мог себе представить миллионера, совершающего безумства из-за Гонорин Лорд. Рядом с ней Фелисити Видмер, даже с пасынком-чумой, казалась на редкость привлекательной и женственной.
— Мы находимся здесь, мадемуазель, ради того, чтобы, следуя форме, произвести расследование, — сказал Сатурнин. — Мне, правда, кажется, что в настоящий момент нет основания для тревоги из-за того, что ваш хозяин не появился в конторе. Возможно, что мы действуем немного преждевременно…
Она перебила его:
— Да, это как раз то, что мне кажется и что вызвано затруднительным положением месье Форестье, осторожность мне кажется необходимой.
Сатурнин улыбнулся.
— Чувствуется высококлассный секретарь. Ничего не бойтесь, мадемуазель. Мы не собираемся вешать портреты месье Видмера на стену, и газеты ничего не узнают. Тем не менее есть один-два пункта, которые мне хотелось бы прояснить. Зная хорошо месье Видмера, вы находите обычным его отсутствие начиная с вечера пятницы и то, что он не дал о себе знать ни своей жене, ни директору предприятия, ни вам, его секретарю, пользующемуся его полным доверием.
Нахмурив брови и скрестив руки на коленях, она несколько минут размышляла.
— Я полагаю, — наконец проговорила она, — что, если мы сегодня ничего о нем не узнаем, его отсутствие можно будет рассматривать как необычное. Но вы только что сказали, месье, что я пользуюсь его полным доверием, и я хочу сказать вам, что моя роль больше состоит в том, чтобы избавить мадам Видмер от домашних забот. Мадам Видмер очень любит бридж и танцы.
