Похоже, это здесь. Сомнений быть не может.
– Ты легко меня найдешь, – пообещал ему по телефону полицмейстер Баусен. – Во всем городе нет ничего подобного!
Эти слова никак нельзя было назвать преувеличением. Выбравшись из машины, Ван Вейтерен попытался заглянуть в сад через разросшуюся живую изгородь. Но там царил мрак. Тяжелые ветки необрезанных фруктовых деревьев смыкались на уровне груди с травами – метровыми сорняками, буйно разросшимися розовыми кустами и прочими колючими растениями непонятного происхождения, образуя почти непроходимые джунгли. С тротуара никаких признаков человеческого жилья рассмотреть не удалось, но протоптанная дорожка указывала на то, что где-то в глубине мог находиться дом. «Здесь мне очень пригодилось бы мачете, – подумал он. – Хозяин этого дома явно не в себе».
Открыв ворота, Ван Вейтерен наклонился и вошел. Когда он углубился в заросли на десяток метров, впереди замаячил угол дома, и навстречу ему вышел коренастый мужчина. Лицо у мужчины было грубоватое, изборожденное морщинами и загорелое – лето выдалось жарким. Волосы поредевшие и почти совсем белые – казалось, он уже давно на пенсии. Ближе к семидесяти, чем к шестидесяти, если определить возраст навскидку. Но, судя по всему, в теле еще остались немалые силы. Одежда подтверждала, что он находится у себя дома: тапочки, потрепанные вельветовые штаны и клетчатая рубашка с закатанными рукавами.
– Комиссар Ван Вейтерен, если не ошибаюсь?
Он протянул мощную ладонь. Ван Вейтерен пожал ее и кивнул.
– Прошу прощения, что сад в таком состоянии. Год назад я начал выращивать розы и все такое, но потом мне это надоело… просто невероятно, как быстро они размножаются! Теперь даже не представляю, как избавиться от всего этого буйства.
Он развел руками и виновато улыбнулся.
– Да ничего страшного, – ответил Ван Вейтерен.
– В любом случае – добро пожаловать! Пойдем вот сюда, позади дома у меня найдется парочка уютных кресел. Ты ведь пьешь пиво?
– В огромных количествах, – ответил Ван Вейтерен.
Полицмейстер Баусен внимательно оглядел его поверх своего бокала, затем приподнял одну бровь.
– Ты уж извини, – пояснил он. – Я просто обязан был лично выяснить, какого типа нам прислали. В смысле – до того, как мы встретимся со всеми остальными. За твое здоровье!
– За знакомство! – откликнулся Ван Вейтерен.
Он откинулся в плетеном кресле и одним глотком выпил половину бутылки. Ему пришлось ехать по солнечной стороне не более часу, однако он чувствовал, как рубашка прилипла к спине.
– Кажется, жара еще продержится.
Полицмейстер наклонился вперед, пытаясь отыскать за кронами деревьев хоть клочок неба.
– Да, – ответил Ван Вейтерен. – Отличное у тебя тут местечко.
– Неплохое, – кивнул Баусен. – Когда заберешься в джунгли, тебя обычно хоть ненадолго оставляют в покое.
В его словах таилась немалая доля истины. Вне всяких сомнений, это гнездышко тщательно укрыто от посторонних глаз. Грязно-желтые маркизы на окнах, разросшиеся молодые кусты и розы, карабкающиеся по деревянной решетке, густая высокая трава, тяжелый запах последних дней лета, жужжание пчел… И самый центр мироздания – восемь – десять квадратных метров, каменные плиты, веревочный коврик на полу, два видавших виды кресла из ротанга, стол с книгами и газетами, трубка и табак. У стены дома стояла покосившаяся книжная полка, заполненная банками с краской, кисточками, цветочными горшками и прочей дребеденью… Из-за составленных друг на друга ящиков с пустыми бутылками выглядывала шахматная доска…. Определенно, в этом месте аккумулировалась какая-то мудрость.
Ван Вейтерен достал зубочистку и вставил ее между зубами.
– Бутерброд? – спросил Баусен.
– Если будет чем сполоснуть, а то у меня уже все кончилось.
Он поставил на стол пустую пивную бутылку.
Баусен выколотил трубку и поднялся:
– Пойду посмотрю, что можно сделать для исправления ситуации.
Он исчез в доме, Ван Вейтерен слышал, как он возится в кухне, напевая под нос нечто, напоминающее басовую партию из «Искателей жемчуга»[1].
«Да-да, – подумал он и сцепил пальцы на затылке. – Все могло начаться и похуже. Похоже, мозги у старика все же на месте!»
И тут его потрясло осознание того, что разница в возрасте между ними всего-то лет восемь – десять.
Он вежливо отклонил предложение Баусена пожить у него – правда, после некоторых колебаний и с расчетом на то, что решение еще можно будет пересмотреть в будущем. Во всяком случае, он надеялся, что комиссар примет его к себе, если что… то есть если это дело затянется.
Пока он снял номер в отеле «Сее Варф». Четвертый этаж с балконом на солнечной стороне. Вид на гавань, пирсы и бухту, а за ними – открытое море. Неплохое местечко, это ему пришлось признать.
Баусен ткнул пальцем в сторону моря:
– Прямо перед тобой вдали виднеется маяк «Ланге Пирс»… но это только ранним утром и в ясную погоду. В прошлом году таких дней было четыре. А вон там, на скале, расположен «Фишерманс Френд», ресторан для гурманов. Думаю, мы сможем выбраться туда поужинать, если дело застопорится.
Ван Вейтерен кивнул:
– Ну что, пора немного поработать?
Баусен пожал плечами:
– Если господин комиссар настаивает, то конечно. – Бросив взгляд на часы, он воскликнул: – Ах, черт! Они ждут нас уже полчаса!
Полицейский участок Кальбрингена помещался в двухэтажном угловом здании на Главной площади. Стойка администратора, раздевалка, столовая и две-три камеры на первом этаже. Небольшой зал заседаний и четыре кабинета на втором. В силу своего положения Баусен занимал самый большой кабинет с письменным столом и полками темного дуба, потрепанным кожаным диваном и видом на площадь. У Мёрк и Кропке были кабинеты поменьше, окнами во двор, а в четвертом сидели ассистенты полиции Банг и Мосер.
– Разрешите представить вам комиссара Ван Вейтерена, который приехал, чтобы раскрыть это дело, – произнес Баусен.
Мёрк и Кропке поднялись.
– Все нити держит в руках Баусен, – сказал Ван Вейтерен. – Я прислан сюда как дополнительная рабочая сила, если таковая понадобится.
– Понадобится, вне всяких сомнений, – ответил Баусен. – Дело в том, что здесь присутствует весь личный состав. Плюс ассистенты, но я на вашем месте не стал бы особенно на них рассчитывать.
– Инспектор Кропке, – представился Кропке и вытянулся по стойке «смирно».
«Идиот», – подумала Беата Мёрк и поздоровалась.
– Инспектор Мёрк щедро наделена как очарованием, так и интуицией, – продолжил Баусен. – Не стоит ее недооценивать, господин комиссар.
– Да мне бы такое и в голову не пришло, – проговорил Ван Вейтерен.
– Ну что ж, начнем? – спросил Баусен и закатал рукава. – У нас есть кофе?
Беата Мёрк кивнула на поднос, стоявший на столике в углу.
Кропке провел рукой по своим светлым, коротко подстриженным волосам, в то время как его вторая рука стала нащупывать пуговицу под узлом галстука. Судя по всему, доклад предстояло делать ему.
«Видать, это первый претендент, – подумал Ван Вейтерен. – Наверное, Баусен потихоньку натаскивает его… Похоже, не помешает, если уж быть до конца честным».
5– Предлагаю начать с Эггерса, – начал Кропке и включил проектор. – Чтобы ввести в курс дела господина комиссара и обобщить ситуацию на сегодняшний день для нас самих. Я подготовил несколько слайдов, чтобы облегчить…
Он бросил взгляд на Баусена и тут же перевел его на Ван Вейтерена, ища одобрения.
– Отлично, – сказала Беата Мёрк.
Кропке откашлялся.
– Ранним утром двадцать восьмого июня некий Хайнц Эггерс был обнаружен мертвым во дворе за железнодорожной станцией. Его убили ударом топора по затылку… острие рассекло позвонки, сонную артерию и все такое. Его обнаружил почтальон около шести утра, и к этому моменту он был мертв уже четыре-пять часов.
– Что за тип, этот Эггерс? – прервал его Ван Вентерей.
На экране появился слайд, и Ван Вейтерен смог прочесть, что пострадавшему было тридцать четыре года от роду, когда он так неожиданно закончил свои дни. Родился и проживал в Сельстадте, в паре миль от побережья, но с начала апреля переехал в Кальбринген. У него не было постоянной работы ни в Сельстадте, ни в Кальбрингене, однако имелось обширное преступное прошлое: наркоторговля, нанесение тяжких телесных повреждений, кражи со взломом, сутенерство, мошенничество… В общей сложности он провел в тюрьмах около десяти лет, впервые попав за решетку в шестнадцатилетнем возрасте. Местным властям не было известно о том, что этот тип объявился в Кальбрингене. Эггерс проживал в двухкомнатной квартире на Андрей-страт, принадлежавшей его хорошему другу, который отбывал наказание за изнасилование и угрозы. У него были планы осесть в Кальбрингене, найти работу, зажить нормальной жизнью, что, судя по всему, не очень-то получилось…
