– Может, он где-то действительно залег на дно?
– Залег, но не совсем на дно – всплыл. Пару дней назад его выудили из Гудзона, со стороны Джерси. Мне удалось узнать только, что перед тем, как утопить, ему вырезали язык. Во, дела!
– Печально слышать, – вздохнула Ева.
Рацо некоторое время сидел, грустно потупившись, потом поднял на нее скорбные маленькие глаза.
– И кто, по-твоему, мог это сделать?
Ева пожала плечами.
– Это дело не по моей части. Я, конечно, могу заглянуть в файл, но…
Рацо не дал ей договорить.
– Они прикончили Наладчика потому, что он догадался об их планах? Так ведь, а?
– Выходит, так.
– Ну вот, Даллас, ты получила какую-то наметку и можешь вычислять их. Ведь ты – коп и занимаешься расследованием убийств. А они убили Наладчика.
– Все не так просто. Я не веду это дело. Если Наладчика выловили в Нью-Джерси, оно тем более не может касаться меня. Не думаю, что тамошние копы очень обрадуются, если я начну вмешиваться в их расследование.
– Как по-твоему, насколько добросовестно большинство копов подходят к таким случаям?
– Есть довольно много копов, которые не боятся хлопот. Но, конечно, есть и такие, которые будут пытаться закрыть это дело.
– Но ты ведь постараешься? – Рацо взглянул на нее с такой детской верой в глазах, что Еве стало не по себе. – А я тебе помогу, нарою что-нибудь. Если Наладчик разговаривал со мной, он мог говорить еще с кем-то. Слышь, его нелегко было запугать, но когда он звонил мне, он был сильно напуган. Они не поступили бы с ним так, если бы собирались просто взять банк.
– Может, и не поступили бы, – согласилась Ева, хотя прекрасно знала, что порой туристам выпускают кишки за браслет и пару кроссовок. – Я загляну в файл, но больше обещать ничего не могу. А ты пошарь. Если раскопаешь что-то еще по этому делу, дай знать.
– Хорошо-хорошо, – закивал Рацо и грустно улыбнулся Еве. – Ты найдешь энтих, которые так поступили с Наладчиком. Другие копы не узнают, во что он мог вляпаться. А ты способна выяснить… Я ведь добротную информацию тебе принес, правда?
– Да, Рацо, достаточно добротную. – Ева поднялась и, порывшись в кармане, положила на столик несколько кредиток.
На улице Пибоди спросила:
– Наверное, мне нужно пройтись по файлам относительно этого дела?
– Пройдись. Но до завтра это вполне терпит. И попытайся определить, что имел в виду Наладчик, когда говорил про «Арлингтон». Прочеши названия домов, улиц, частных владений, деловых центров… Если что-то найдем, то сообщим об этом офицеру, ведущему расследование.
Уже в машине Пибоди спросила:
– А этот Наладчик не работал на кого-нибудь из полицейских?
– Нет, – ответила Ева, включая зажигание. – Он терпеть не мог копов и был не из пугливых, хотя отличался жадностью. Управлялся в лавке один и работал круглую неделю, без выходных. Поговаривали, что он держал под прилавком армейский бластер и охотничий нож. Часто бахвалился, что может сделать из человека филе так же легко и быстро, как из форели.
– Похоже, забавный малый был.
– Крутой и суровый. Если старик твердо решил выйти из того дела, в которое втравился, его можно было остановить только очень серьезным наездом, вплоть до устранения.
Пибоди, прищурившись, взглянула на свою начальницу.
– А ведь вас, кажется, засасывает это дело…
– Заткнись! – И Ева резко вырулила на улицу, дав газу больше, чем надо.
Ева пропустила обед, но это ее не особенно расстроило. А вот тот факт, что она оказалась права в своих предположениях относительно логики обвинителя в деле Лизбет Кук, привел Еву в бешенство. «Козел! Мог бы хоть потянуть с согласием на формулировку „убийство второй степени“!»
Спустя считанные часы после ареста в связи с насильственной смертью Дж. Кларенса Брэнсона Лизбет была освобождена под залог и сейчас, вероятно, сидела у себя в квартире, устроившись поудобнее на диване или в кресле, и потягивала кларет с самодовольной улыбкой на лице.
Соммерсет, дворецкий Рорка, появился в холле, как всегда, бесшумно, встретив Еву уничтожающим взглядом и неодобрительным вздохом:
– Сегодня вы опять сильно припозднились.
– Да? А вы сегодня опять отвратительны. – Она бросила куртку на перила лестницы. – Разница между нами заключается в том, что завтра я могу не опоздать.
Соммерсет заметил, что Ева не выглядит бледной и утомленной, как это часто бывало после рабочего дня. Но он скорее прошел бы все муки ада, чем признался даже себе, что это обстоятельство его порадовало. Когда она проскользнула мимо него и стала подниматься наверх, он холодным тоном, слегка подняв бровь, сообщил:
– Рорк в видеозале. Второй этаж, четвертая дверь справа.
– Я знаю, где это, – пробурчала Ева не слишком искренне.
На самом деле она толком не помнила, где находится это помещение. Дом был огромным, и в лабиринтах его коридоров, комнат и обставленных всякими диковинками холлов немудрено было заблудиться. Тем не менее Ева предпочла поискать видеозал сама.
Глядя на убранство этого жилища, Ева уже в который раз подумала о том, что его хозяин ни в чем себе не отказывает. А почему, собственно, он должен был отказывать? В детстве Рорк был лишен самого необходимого, все эти удобства он тем или иным путем заработал сам и вполне мог распоряжаться ими по своему усмотрению, по своей прихоти.
Прошло уже больше года, как Ева обитала в этом доме, стоящем посреди огромного ухоженного сада, но по-настоящему так и не привыкла к нему. Здесь сходились воедино финансовое могущество и обычные бытовые человеческие слабости, и все же Ева не чувствовала себя в этих чертогах свободной, что-то всегда стесняло ее.
Ева не привыкла к богатству и предполагала, что вряд ли способна когда-нибудь привыкнуть. Она вышла замуж за Рорка не из-за его состояния, а, скорее, вопреки ему, и старалась не думать о том, как именно могло быть нажито это состояние. Она считала, что если влюбилась в Рорка, то должна принимать его всего – со всеми светлыми и темными сторонами. Ева изо всех сил старалась, чтобы каждый раз при входе в дверь этого дома у нее внутри умирал полицейский, живущий своими профессиональными инстинктами и предвзятостями.
Видеозал был обставлен роскошными длинными диванами и оборудован огромными настенными экранами. Вдоль одной из стен тянулся старомодный бар вишневых тонов со стульчиками из кожи и бронзы. В шкафу из резного дерева хранились бесчисленные диски с видеозаписями старых фильмов, которые Рорк любил смотреть больше всего. Полированный пол был устлан узорчатыми коврами; в камине, отделанном черным мрамором, горел огонь, перед которым грелся свернувшийся клубочком жирный кот. Запах потрескивающих в огне дров смешивался с ароматом свежих цветов в огромной медной вазе и легким благовонием свеч, стоявших на каминной доске. Но главное – здесь был мужчина, который ее всегда завораживал.
На экране шел какой-то черно-белый фильм. Рорк удобно растянулся на плюшевой софе, держа в руках бокал с вином. Одежда на нем – так же как и изображение на экране – состояла из черного и белого. Ворот белоснежной рубашки был небрежно расстегнут, из-под черных облегающих брюк торчали босые ноги – ботинки валялись на полу. Ева не могла понять, почему эта поза казалась ей такой возбуждающе сексуальной. Лицо Рорка было похоже на лик ангела, из любопытства залетевшего в развратный ад: греховный блеск в живых голубых глазах и изящная линия рта, едва заметно изогнутого в улыбке. Черные волосы ниспадали почти до плеч, являясь приманкой для пальцев любой женщины.
Ева в который раз вспомнила, как впервые увидела это лицо у себя в кабинете на экране монитора во время расследования одного из убийств. Тогда Рорк числился в коротком списке подозреваемых, и ей в голову не приходило, что с этого момента изменится ее судьба…
Хотя она не издала ни звука и остановилась в дверях, он сразу повернул к ней голову, и их глаза встретились. Рорк улыбнулся, и Еве показалось, что сердце у нее в груди пропустило удар.
