«пти руж», но Джо был полезным игроком в регби два поколения назад и по-прежнему оставался столпом местного клуба. На лацкане пиджака он носил маленькую красную пуговицу, обозначавшую его принадлежность к Ордену Почета, в награду за его детскую службу в качестве посыльного в реальном Сопротивлении немцам. Бруно был уверен, что Джо знал о проколе шин и, вероятно, помог организовать это. Джо знал всех в округе и был родственником половины из них, включая большинство нынешних крепких нападающих Сент-Дени, которые наводили ужас на местную регбийную лигу.
«Послушай, Джо», — начал Бруно, — когда старик ответил своим обычным грубым лаем», — с инспекторами все в порядке. Рынок чист, и мы знаем, кто они. На этот раз нам не нужны неприятности. Это может усугубить ситуацию, вы меня понимаете?»
«Вы имеете в виду машину, которая припаркована перед банком? Серебристую Лагуну?» — Спросил Джо глубоким и хриплым голосом, который доносился из-за десятилетий употребления «Голуаз» и крепкого вина, которое он готовил сам. «Ну, об этом позаботились. Не волнуйся, маленький Бруно. Гестаповцы могут сегодня уйти домой пешком. Как и в прошлый раз».
«Джо, из-за этого у людей будут неприятности», — настойчиво сказал Бруно, хотя знал, что с таким же успехом мог бы спорить с кирпичной стеной. Как, черт возьми, Джо уже узнал об этом? Он, должно быть, был в кафе Иванай, когда Жанна показывала фотографии. И он, вероятно, услышал о машине от Мари-Хелен в банке, поскольку она была замужем за его племянником.
«Это может принести нам настоящие неприятности, если мы не будем осторожны», — продолжил Бруно. «Поэтому не делайте ничего, что вынудило бы меня принять меры».
Он со щелчком захлопнул телефон. Оглядывая людей, переходящих мост, большинство из которых он знал, он следил за инспекторами. Затем краем глаза он увидел знакомую машину, старый потрепанный Renault Twingo, на которых ездили местные жандармы, когда были без формы, за рулем был новый капитан, с которым он еще не успел познакомиться. Они сказали, что из Нормандии, суровый и тощий тип по имени Дюрок, который все делал по инструкции. Внезапно в голове Бруно сработала тревога, и он снова позвонил Джо.
Немедленно прекратите все. Они, должно быть, ожидают новых неприятностей после прошлого раза. Этот новый шеф жандармерии только что проехал мимо в штатском, и они, возможно, договорились, что за их машиной установят наблюдение. У меня плохое предчувствие по этому поводу.»
«Черт возьми», — сказал Джо. «Мы должны были подумать об этом, но мы можем опоздать. Я сказал Кариму в баре, и он сказал, что позаботится об этом. Я попытаюсь отозвать его.»
Бруно позвонил в спортивное кафе, которым управляют Карим и его жена Рашида, очень хорошенькая, хотя и сильно беременная. Рашида сказала ему, что Карим уже ушел из кафе, и она не думала, что у него был с собой мобильный. Черт возьми, подумал Бруно. Он быстро зашагал по узкому мосту, пытаясь добраться до парковки перед банком до того, как Карим попадет в беду.
Он знал Карима с тех пор, как тот впервые приехал в город более десяти лет назад неповоротливым и угрюмым арабским подростком, готовым драться с любым молодым французом, который осмелился бы напасть на него. Бруно уже встречал таких людей раньше и постепенно научил Карима тому, что он в достаточной степени спортсмен, чтобы вымещать свое негодование на поле для регби. Благодаря урокам регби два раза в неделю и матчу каждую субботу, а летом — теннису Бруно научил парня держаться подальше от неприятностей. Он привел Карима в школьную команду, затем в местную команду по регби и, наконец, в лигу, достаточно крупную, чтобы тот смог заработать деньги, позволившие молодому человеку-гиганту жениться на своей Рашиде и купить кафей. Бруно произнес речь на их свадьбе. Putain, putain, putain…
Если у Карима из-за этого возникнут неприятности, это может обернуться очень скверно. Инспекторы заставили бы своего босса надавить на префекта, который затем надавил бы на Национальную полицию, или, может быть, они даже связались бы с Министерством обороны и привлекли бы жандармов, которые должны были заниматься сельской преступностью.
Если они заставят Карима и Рашиду начать разговор, никто не знает, чем это может закончиться. Нанесение преступного ущерба государственной собственности означало бы прекращение действия лицензии Карима на продажу табака и конец его кафей. Он мог бы промолчать, но Рашида подумала бы о ребенке и могла бы расколоться. Это привело бы их к старине Джо и остальным членам команды по регби, и не успеете вы оглянуться, как вся сеть тихого городка Сен-Дени столкнется с обвинениями и начнет распутываться. Бруно не мог этого допустить.
Бруно осторожно замедлил шаг, поворачивая за угол у доски объявлений Коммуны и проходя мимо военного мемориала в ряды автомобилей, которые были выстроены перед CrйDit Agricole, как множество разноцветных солдатиков. Он поискал глазами жандарма Твинго, а затем увидел Дюрока, стоявшего в обычной очереди перед банкоматом банка. В двух местах позади него маячила фигура Карима, который мило болтал с Колетт из химчистки. Бруно с облегчением закрыл глаза и направился к дородному североафриканцу.
«Карим», — сказал он и быстро добавил: «Бонжур, Колетт», целуя ее в щеки, прежде чем снова повернуться к Кариму и сказать: «Мне нужно поговорить с тобой о расписании воскресного матча. Буквально на минутку, это не займет много времени». Он схватил его за локоть, попрощался с Колетт, кивнул Дюроку и повел свою упирающуюся жертву обратно к мосту.
«Я пришел предупредить вас. Я думаю, они, возможно, установили наблюдение за машиной, возможно, даже предупредили жандармерию», — сказал Бруно. Карим остановился, и его лицо расплылось в довольной улыбке.
«Я сам об этом подумал, Бруно, потом я увидел того нового жандарма, стоящего в очереди за наличными, но его глаза бегали повсюду, поэтому я остался позади него. В любом случае, дело сделано».
«Вы чистили шины, когда Дюрок стоял там!?»
«Вовсе нет». Карим ухмыльнулся. «Я сказал своему племяннику разобраться с этим вместе с другими детьми. Они подкрались и засунули картофелину в выхлопную трубу, пока я болтал с Колетт и Дюроком. Эта машина не проедет и десяти километров, как двигатель заглохнет».
Когда сирена, возвестившая полдень, начала пронзительно завывать над городом, Бруно вытянулся по стойке смирно перед мэрией и подумал, был ли это тот же самый звук, который возвестил о приближении немцев. На ум пришли
