— Откуда мне знать? О Беккере, ясное дело.
— Нет. Только не о нем.
— Но почему?
— Эту женщину всю жизнь использовали. Такой тип. И теперь она очень тонко это чувствует. Она позволяет себя использовать, потому что только так может рассчитывать на какие-то отношения. Она продолжает надеяться на что-то настоящее, но уже не верит, что это произойдет.
Лукас наклонился над столом, прищурился и продолжил быстро и уверенно, стараясь убедить своего ученика.
— Если ты начнешь разговор с вопросов о Беккере, Шерил сразу все поймет. Она почувствует, что мы пытаемся ею манипулировать. Ты нанесешь ей серьезное оскорбление. Тебе вообще не следует упоминать о подозреваемом. Лучше говори о том, что волнует всех мужчин, которые недавно развелись, — расскажи о своей жене. Очень скоро она начнет делать намеки, мол, тебя интересует Беккер? Нет. Ты и слышать о нем не желаешь. Ты хочешь говорить о себе, о своей бывшей жене, о самой Шерил и о том, как трудно завязать отношения с достойным человеком. Ты скажешь: плевать на Беккера. Я не хочу слышать об этом дерьме, о своей проклятой работе. Пара свиданий, и она сама начнет о нем говорить, не сможет удержаться. Главное — не давить на нее.
— Не давить, — кивнул Дел.
Его глаза были широко раскрыты.
— Да, не давить, — повторил Лукас.
Дел откинулся на спинку стула и посмотрел на приятеля так, словно впервые увидел его.
— Боже мой, — заговорил он после долгой паузы, — а известно ли тебе, что ты жестокий сукин сын?
Лукас нахмурился, озадаченный его тоном.
— Ты серьезно?
— Совершенно.
Лукас пожал плечами и отвернулся.
— Я просто делаю то, что должен, — сказал он.
Он встретил Андерсона, когда спускался к машине.
— После того как ты позвонил, я отправил Карпентера в библиотеку, — сказал Андерсон. — Он нашел книгу о Редоне, и там действительно есть такая картина, но она заметно больше той, что получили мы. И еще одно: картина есть только в одной книге, но ее никто не брал в течение последних двух месяцев.
— Это уже кое-что, — заметил Дэвенпорт.
— Да? И что же именно? — осведомился Андерсон.
Когда Лукас ехал домой, дождь усилился, в небе засверкали молнии. «Подходящая ночь для троллей, — подумал Лукас. — Беккер… Будь оно все проклято».
Дождь был сильным и холодным, дворники едва с ним справлялись, фары с трудом пробивались сквозь водяную стену. Отвратительная ночь. Полдюжины черных красоток подарили ему необходимый настрой, а пара овальных таблеток алпразолама успокоила нервы.
Возможно, этого недостаточно. Щелканье дворников стало его раздражать, и он прикусил язык, чтобы не заорать на них.
Ввип-ввип-ввип — настоящая пытка…
Красный свет. Он заметил его в последний момент и резко ударил по тормозам. Автомобиль едва не вылетел на перекресток. Водитель машины на соседней полосе посмотрел на него, и Беккер с трудом подавил желание закричать на него. Вместо этого он вытащил из кармана портсигар, языком подхватил желтую продолговатую капсулу транксена и захлопнул его. Он уже не пытался контролировать употребление лекарств: Беккером управляли внутренние сигналы тела…
С ним все в порядке. В течение дня он принимал пригоршню успокаивающих таблеток, и они помогали ему сохранять форму, как оболочка шара, сдерживающая внутреннее давление. Но только на время. Змея ждала своего часа в темноте. Приближалось время встречи с Друзом, и Беккер знал, что черные красотки помогут ему избавиться от действия седативных препаратов. Он боялся садиться за руль, когда они находились в его крови. Но с черными подружками его вождение было резким…
Загорелся зеленый свет, и Беккер поехал дальше, изо всех сил сжимая руль.
Они договорились встретиться на Университетской улице, в супермаркете, который работал всю ночь. Парковка там была всегда забита. Но сегодня перед магазином стояло всего несколько автомобилей, и среди них светло-голубая патрульная машина из Сент-Пола. Беккер едва не запаниковал. Неужели они взяли Друза? Но как они на него вышли? Друз его предал? Быть может, он сам пошел в полицию? Нет, нужно подождать; нет, подождать; нет, подождать; ждать-ждать-ждать…
А вот и Друз на своем «додже»: он сидит за рулем, ждет, стекла запотели. Копов рядом с патрульным автомобилем нет. Наверное, они внутри. Беккер припарковался слева от машины приятеля, выключил двигатель и выскользнул наружу, наблюдая за освещенным входом в супермаркет. Где полицейские? Он распахнул заднюю дверцу, поднял с пола лопату и захлопнул дверь. На нем был плащ и парусиновая широкополая шляпа; он находился под дождем всего пятнадцать секунд, но вода уже потоком стекала с полей.
Актер распахнул дверь «доджа» со стороны пассажирского сиденья, как только Беккер вышел наружу. Беккер тяжело дышал, почти задыхался. Он бросил лопату на пол перед задним сиденьем «доджа», на лопату Друза, и сел в машину. Закрыв дверцу, он снял парусиновую шляпу и швырнул ее назад. Друз был поражен, когда приятель повернулся к нему. Беккер был красивым человеком, но этот мужчина выглядел изможденным, его лицо посерело. Он стал похож на зомби из второсортного фильма. Актер отвернулся, включил двигатель и спросил:
— Ты в порядке?
— Нет, — резко бросил Беккер.
— Все это просто ужасно, — сказал Друз и остановился у выезда на шоссе, дожидаясь, когда машины проедут мимо. Его обожженное лицо оставалось лишенным эмоций, покрытые шрамами губы напоминали трещины в высохшем русле реки. — Мы собираемся выкопать мертвеца.
— Будь оно все проклято, проклято, — прохрипел Беккер. Небо на востоке осветилось вспышкой молнии. — Мы должны.
— Я не могу выбросить из головы смоляное чучелко, — признался Друз. — Нам никак не удается избавиться от этого типа, от Филиппа Джорджа.
В других людях гнев, страх и отвращение пылали, точно бензин. А у Друза даже такие эмоции двигались медленно, словно глина, постепенно меняясь, становясь твердыми и темными. Сейчас его переполнял гнев, пусть и приглушенный, ведь он слушал своего друга. Беккер уловил это и положил руку на плечо Друза.
— Карло, я в полном дерьме, — сказал Беккер. Он произнес эти слова быстро, и в самом конце его голос дрогнул. — Но я даже не могу попросить у тебя прощения. Тут ничего нельзя поделать. Честное слово, я умираю.
Друз внимательно слушал, но не понимал. Он свернул на выезд к I-94.
— А ты не пробовал валиум или еще что-нибудь такое?
— Ах ты, чертов придурок… — Гнев вырвался из Беккера, точно напалм, но он тут же взял себя в руки. — Извини. Я пробовал все. Все, что только можно. Есть лишь один способ.
— Это опасно…
— Плевать! — закричал Беккер. Затем он заговорил спокойнее, всматриваясь сквозь дождь на дорогу, по которой катил автомобиль: — Змея. В моем сознании живет змея.
Друз искоса посмотрел на своего спутника. Казалось, Беккер впал в транс, его лицо окаменело.
— Предполагалось, что мы не будем встречаться. Если полицейские увидят нас вместе… — неуверенно проговорил Друз.
Беккер не ответил. Он молча смотрел вперед, нервно сжимая и разжимая руки. Они проехали шесть миль, и Беккер вернулся из неизвестной страны, в которой так надолго задержался.
— Я знаю… — сказал он. — Кстати, один из них совсем неглуп. Я пригласил его выпить кофе.
— Что?
Друз резко повернулся к Беккеру. Его друг теряет чувство реальности? Нет, он говорил вполне разумно.
— Пригласил его выпить кофе. Я встретил его рядом с моим домом. Он за мной следил. Лукас Дэвенпорт. Он умен и очень опасен.
— Крутой парень? Чуть выше шести футов, похож на боксера? Темные волосы, над бровью шрам?
Друз провел пальцем по своей брови. Беккер кивнул и посмотрел на сообщника.
— Ты его знаешь?
— Он приходил в театр после того, как ты разобрался с Армистед, — ответил Друз. — Беседовал с одной актрисой. Похоже, они друг другу понравились.
— Кто она? Как ее зовут?
— Кэсси Лаш. Она играла горничную в… ну, ты не знаешь. У нее не бывает главных ролей. Хорошенькая. Я заметил, что Дэвенпорт заинтересовался ею. Она живет в моем доме.
— Ты много с ней работаешь?
— Нет. Мы оба являемся членами труппы, но с ней я практически не общаюсь.
— Она может тебе рассказать, о чем думает Дэвенпорт?
— Не знаю. Конечно, она способна кое-что выяснить. Но если этот парень умен, то лучше не привлекать его внимание ко мне.
— Ты прав, — сказал Беккер, глядя на приятеля в свете фар промелькнувшей мимо машины. — Как, ты сказал, ее зовут? Кэсси?
— Кэсси Лаш, — ответил Друз. — Она рыжая.
Когда они переехали по мосту через реку Сент-Круа и оказались в Висконсине, вокруг полыхали молнии. Свернув на Хадсон, сообщники попали в грозу. Дождь обрушился на дорогу, автомобиль затрясло, и Друзу пришлось заметно сбавить скорость. Когда они оказались возле съезда к озеру, то делали всего сорок миль в час, словно последняя машина в неофициальной процессии.
