Знал бы полковник Гуров о подоплеке мирной беседы Пугачева с Марией Иконниковой! За кружечкой чая…
Лев одним движением поднялся из облюбованной ложбинки между кочками, привел в порядок костюм, поправил кобуру под мышкой и шагнул на полянку. Он подал условный знак, и через несколько мгновений на другом краю полянки появился Станислав Крячко.
Никто не обратил на них особого внимания, хотя в своей цивильной одежде они выглядели в окружении ярко разряженных «Детей тумана» довольно чужеродно. Гуров кивнул Крячко, указывая взглядом направление.
Сыщики неспешно подошли к группе из четырех человек, сидевших на толстом бревне рядом с небольшим костерком. Одним из четырех был Сергей Пугачев. Рядом с ним сидела, сжимая в руке кружку с чаем, Мария Иконникова. Она подняла взгляд на подошедшего почти вплотную Гурова, поперхнулась глотком горячей жидкости. Узнала! Вон как глаза округлились! Красивые глаза, зрачки в полрадужки. И лицо бледное…
В тот момент Лев Иванович не обратил внимания на эти характерные особенности внешности Иконниковой, делающие ее еще привлекательнее.
А жаль! События могли бы развиваться по-другому.
По-латыни видовое название белены – Belladonna – красавица…
– Сергей Юрьевич? – Тон Гурова был безукоризненно вежлив. – Будьте любезны, отойдите с нами в сторонку на несколько минут. Необходимо поговорить.
– О чем? – Губы Пугачева страдальчески искривились. Он чувствовал себя все хуже, точно это в его кружке плавали пять распаренных черных маковинок. – Кто вы такой? Что вы здесь делаете?
Лев поднес прямо к его глазам красную книжечку с тисненным золотом двуглавым орлом.
Сергей тяжело, точно больная лошадь, вздохнул, встал с бревна. Ни сил, ни желания возражать у него не было. Мария тоже попыталась встать, но безуспешно: закружилась голова. И почему свет такой яркий?
«Что это со мной?» – изумленно подумала Иконникова.
Отошли на несколько шагов, к зарослям лещины. Крячко держался чуть сзади. И тут всю корректность и вежливость Гурова словно ветром сдуло.
– Пугачев, тебе в тюрьме сиживать не доводилось? – Лев сразу брал быка за рога.
– Нет, – злобно ответил Сергей на этот бестактный вопрос. Он даже пришел в себя от неожиданности. – Бог миловал.
– Это не беда, – невозмутимо заметил Гуров. – Теперь посидишь.
У Сергея отвалилась челюсть. Он открыл было рот… Но тотчас же его и закрыл: не смог найти слов для ответа. Щеки его начали покрываться пунцовым румянцем. А затем вдруг резко, за несколько секунд, побледнели. Из-за убийства Петра?! Или?..
– Знаешь, у Корнея Чуковского книжка такая есть – «От двух до пяти», – со вкусом продолжал Лев Иванович. – Очень смешная, почитай на досуге. Досуг у тебя вскорости появится. И харчи за казенный счет. Потому что сидеть тебе, голубь шизокрылый, именно от двух до пяти лет, это уж на какого судью нарвешься. Но ты столько не высидишь! Ты раньше ласты склеишь.
– На что вы намекаете? – хриплым голосом спросил Пугачев. Лицо его еще сильнее побледнело и осунулось буквально на глазах.
– Какие, к песьей матери, намеки, – махнул рукой Гуров, – все прямым текстом. Не старайся выглядеть глупее, чем на самом деле, я все равно не поверю. Все ты отлично понял. Просто ты, нибелунг хренов, вляпался по горлышко и выше в крайне неприятную историю. – И вновь резко сменил тон, точно петарду взорвал под ухом у Пугачева: – Где Светлана Покровская?! Отвечай немедленно, тварюга! Где ты ее прячешь, м-мать твою сучью, дышлом крещеную?!
– Я… Нигде! Я не знаю никакой Покровской! – На любимца женской половины «Детей тумана» было жалко смотреть. – Я не желаю с вами разговаривать!
Он затравленно, точно подвальная крыса, вдруг угодившая на яркий солнечный свет, огляделся по сторонам. Точно чьей-то помощи искал! Чьего-то взгляда… На помощь ему хотела броситься Мария Иконникова, она снова попробовала вскочить, но дрожащие ноги не держали женщину. Во рту у Марии вдруг возник мерзкий вкус медной дверной ручки. Затошнило.
«Нет, да что же со мной творится?!»
– Пожелаешь! – задушевно сказал Гуров. – Ты не Зоя Космодемьянская, а мы с коллегой не злобные фашистские захватчики. Обычные российские менты. Но наше ангельское терпение испытывать, скажу тебе по секрету, как родному, оч-чень чревато! А, кажется, я догадался! Ты, голубь наш шизокрылый, никак Вячеслава Игоревича Ветлугина боишься?
При этих словах Сергея точно высоковольтным разрядом шарахнуло.
А Гуров опять рявкнул чуть ли не во весь голос:
– Что, и такого не знаешь?! И как в Чечне Ветлугин тобой командовал, тоже забыл?! А кто план аферы с похищением разработал, не твой ли комвзвода?
К ним стали все внимательнее приглядываться, уж больно «живописно» выглядел сейчас Пугачев. Запахло скандалом, а он был вовсе не нужен сыщикам. Теперь Гуров был уверен: о неприглядной истории с Покровской знали лишь двое-трое из «Детей тумана», убитый Забалуев в том числе. И Лев вовсе не хотел, чтобы число их увеличилось. Гуров быстро посмотрел на Крячко, сделал малозаметный, непонятный постороннему жест правой рукой. На их тайном языке это означало: «Выходим из разговора!»
Крячко так же незаметно кивнул: все понял, согласен. Нужен небольшой тайм-аут. Семена попали в хорошо подготовленную почву: Пугачев вышиблен из равновесия и деморализован. Пусть теперь семена прорастут.
Гуров, любивший и умевший применять психологический «контрастный душ», вернулся к изысканно-вежливой манере разговора:
– Не смеем больше отвлекать вас, Сергей Юрьевич! У вас ведь сейчас по плану турнир намечается? И вы, конечно же, в числе фаворитов? Желаем вам успешного выступления! – Лев приблизил губы к уху Пугачева и прошептал: – Подумай, стервозина гнусная, о том, что я тебе сказал. Упаси тебя господь попытаться от нас улизнуть: мы с тебя глаз спускать не будем. Мы оба вооружены и станем, в случае чего, бить на поражение. Главное: если сразу после окончания вашего сраного турнира ты не скажешь мне, где скрывается Покровская, то отсюда ты поедешь прямо в ИВС. В наручниках.
Лев и Станислав отошли к краю поляны. «Дети тумана» оживленно переговаривались, предвкушая начало турнира. Настроение у всех было веселым и приподнятым.
Но для Сергея, который походил сейчас на кого угодно, только не на фаворита, град психологических оплеух не закончился!
Пугачев еще не успел прийти в себя после безумного разговора с двумя загадочными типами в современной одежде, когда кто-то грубо потянул его за руку. Сергей обернулся. Перед ним стоял нахмурившийся Андрей Трошин! В таком же подобии средневековой одежды – постаралась Иконникова, – что и все «Дети тумана»! Пугачев в первые несколько секунд глазам своим не поверил: вот уж кого он никак не ожидал здесь встретить.
– Говори, где Светлана, сволочь! – с ненавистью выдохнул ему в лицо Андрей.
Боже милостивый! И этот! Он-то откуда и что знает?! Перетянутые нервы Пугачева не выдержали…
– Убирайся отсюда, придурок! – В голосе Сергея звучали истерические ноты. – Я ни-че-го тебе не скажу! Ты ей не нужен. Знаешь, что я делал с твоей драгоценной Светочкой? Что мы с ней вместе вытворяли и еще вытворим в постели? Хочешь, чтобы сейчас это услышали все?
Ну, все там или не все, а Иконникова эти слова услышала, хоть слух уже отказывал ей. Она все-таки встала на трясущихся, подгибающихся ногах, протянула к Пугачеву руку, но не смогла произнести ни слова. Горло женщины сдавил спазм.
Трошин смог. Только и Андрея слова Пугачева сделали невменяемым.
– Мерзавец, – прошипел он еле слышно, с нечеловеческой ненавистью и злобой. – Я убью тебя. Прямо сейчас. – И вдруг громким голосом, так, чтобы услышали все, произнес: – Я бьюсь с Пугачевым! Не сметь мне мешать! Пусть я не из вашей сумасшедшей шайки, но если он откажет мне, то он трус и подонок! Вот, я плюю на него!
«Дети тумана» протестующе зашумели. Пугачев же рассмеялся мелким дробным смехом: что, начинает сбываться его кошмарный сон?! Но даже сейчас, еле держась на ногах после потрясений последних двух часов, он не мог снести публичного обвинения в трусости!
В Трошина же от смеха врага, который Андрей счел издевательским, как будто бес вселился! Он выхватил у кого-то из рук алебарду на длинном древке и кинулся на Пугачева. Хоть бы остановил кто, да только таких смельчаков не нашлось: приближаться к Андрею, который размахивал своим оружием, как оглоблей, было очень опасно.
Пугачев выхватил из ножен свой затупленный меч и тут понял, в какую передрягу попал. Нет, тут турнирной схваткой и не пахло. Трошин наседал на него с древковым оружием, которым можно колоть, вон у алебарды наконечник острый какой! Турниры – это «меч в меч» или «меч со щитом», а вот древковое оружие на них запрещено. Можно нечаянно нанести опасную травму!
И древко алебарды не обрубишь, меч-то затуплен! Трошин надвигался, неудержимый, как вихрь, алебарда с гулом вспарывала воздух, а у Сергея совсем не было сил… «Дети тумана» испуганно отскакивали прочь.
