id="id42">
– В общем и целом серийных убийц принято воспринимать как одиноких психопатов, изгоев, движимых неутолимой жаждой воплощать свои извращенные фантазии в реальность, – сказала Киппи и показала набитую бумагами папку. Она пришла подготовленной. – Однако исследования показали, что свыше двадцати процентов серийных убийц, а может, и больше, охотятся парами. То есть больше одной пятой.
– Подумать только, – шумно вздохнул Хэнсон. – К каждым четырем Дамерам плюсуется еще и пара выродков вроде «Убийц под кайфом» [42].
Оба детектива вели себя с достоинством, никто не перетягивал одеяло на себя. А может, просто были заняты дюжиной «Хайнекена», которую им с порога вручил Вабишевски.
– История изобилует примерами, когда убийцы работали в единой спайке, – продолжала Киппи. – Леопольд и Леб, Бонни и Клайд. Леонард Лейк и Чарльз Нг – убийцы из «Операции “Миранда”», которые собирали женщин в качестве сексуальных рабынь, после чего убивали. Анджело Буоно и Кеннет Бьянки – двоюродные братья, известные как «Хиллсайдские душители» – не к ночи будь помянуты. Бьянки хотел даже стать полицейским, но, к счастью, получил по уху от местного шерифа.
Киппи раздала ксерокопии своего исследования. В то время как остальные разглядывали распечатки, я просто наслаждался ее присутствием. Пожалуй, ученики старших классов ее обожали бы и с удовольствием записывали все, что она говорит.
То, над чем я никогда не заморачивался.
– Существовали также бисексуальные дуэты. Все вы, без сомнения, слышали о Чарльзе Старкуэзере и о том, сколько народа он поубивал вместе со своей четырнадцатилетней подружкой Кэрил Фьюгейт. Другая пара, Пол Бернардо и Карла Хомолка, тоже жили душа в душу – похищали девочек-подростков, занимались с ними сексом, а затем убивали. – Киппи посмотрела на свою распечатку, чему-то нахмурилась, но продолжила: – А вот еще одна история родного города – некий Робин Гехт с подельниками, вместе известные как «Чикагские потрошители», поскольку насиловали, истязали и убивали проституток, просто одиноких женщин и домохозяек. Их я привожу только для иллюстрации, что партнеры по убийству могут выходить за рамки пар.
– Гехт и его злыдни были сатанинской сектой, – вмешался на этот раз детектив Марр. – Думаю, как и Мэнсон, Гехт умел подчинять своей воле других.
Киппи кивнула.
– По делу Бархатного Чокера мы знаем вроде как все: и о Ники Чампайне, и о его ублюдке-сыне. Но что, если там был еще и третий соучастник? – перешла к сути Киппи. – Что, если этот третий и есть тот, кто устроил Райду ловушку в Гомсруд-парке?
– Чампайн и его детеныш выглядят откровенными дегенератами, – рассудил Вабишевски. – От таких, как Джеффри Дамер, тоже мороз по коже, но Чампайн вряд ли был способен подчинять других своей воле.
– Можно представить это и в ином ракурсе. – Хэнсон встал рядом с Киппи – довольный профессор с «Хайнекеном» в руке – и повернулся лицом к аудитории, то есть к нам. – Рассматривая эти тандемы убийц, можно порассуждать и о тех, кого называют доминантными хищниками. У них есть невероятное чутье на вербовку и взращивание потенциальных сообщников. Они способны улавливать в них определенные черты – скажем, молодость, нужду, неуверенность в себе, психическую нестабильность, низкий интеллект – и воздействовать на них, манипулируя, обводить вокруг пальца и натаскивать как своих сообщников.
– И что, если в зарослях прячется доминантный хищник? – воспользовалась последним словом Киппи. – У него что, имеется зуб на Мейса?
Я вел однорукую битву с тюбиком тайленола (черт бы побрал эти защитные колпачки) и в итоге вытряхнул себе на тарелку сразу две сильнодействующие таблетки. Затем поднял глаза на Хэнсона и Марра:
– Ребята, могу я вас попросить о большом одолжении?
– Спросить, конечно, можешь.
– Я знаю, что вы его уже допрашивали, – сказал я детективам. – Но можете устроить мне еще одну встречу с Чампайном?
Главный посыл состоял в том, что обвинения, выдвинутые штатом против Ники Чампайна, вопросам подвергаться уже не будут. Бархатного Чокера обвинили в четырех тяжких убийствах, четырех похищениях со смертельным исходом и сексуальном насилии. По данным Департамента исправительных учреждений Иллинойса, Чампайн сидел под усиленной охраной в Стейтвиллской тюрьме.
Что-то решать здесь и не требовалось: в освобождении под залог Ники Чампайну было отказано.
И что бы тот сегодня ни сказал и ни сделал – даже если бы взял и выдал имя, адрес и слабые места убийцы старика Дэвиса, офицера Энниса и имевшего затем виды на меня, – сделки с прокурором у него не состоялось бы. Единственно, что ему светило бы – и Хэнсон делал на это ставку, – что Чампайн таким образом мог ненадолго вырваться из своей камеры в изоляторе Крест-Хилл [43].
Меня детектив снабдил личным набором правил. Я должен был сидеть в углу тише воды ниже травы (существенный прогресс по сравнению с изначальной реакцией Хэнсона на мою просьбу пообщаться с Чокером лично. Первой реакцией детектива было: «Ты что, чокнулся?»).
Эту тему мы муссировали раз за разом, пока бомбу не подбросила Киппи:
– А на Чампайна не может как-то подействовать присутствие в комнате женщины?
Хэнсон хотел было возразить, но осекся, отшагнул назад, торопливо хлебнул из банки и поглядел на Киппи, как на давно потерянную, но вдруг нашедшуюся родственницу. Колесики завращались, шестеренки защелкали.
– Офицер Гимм, а вы можете распустить волосы?
– Да пожалуйста. – Киппи пожала плечами. – Можно поработать с макияжем, прикупить юбку в «Холлистере»…
– Быть Пеппи Длинныйчулок для нас необязательно, но… Ага, – на ходу соображал Хэнсон. – Центральный кастинг: девушка-соседка знакомится с первокурсником колледжа.
Ныне покойная сестра Чампайна смотрелась на фотографиях невзрачной квеленькой пухляшкой, но ее братец, начав похищения, начал постепенно поднимать планку.
Детектив посмотрел на своего напарника; Марр чуть заметно кивнул.
А что, могло и сработать. В первый раз детективы вернулись из Крест-Хилл с пустыми руками. Хэнсон рассказывал, что от тех разговоров не было никакой пользы; Ники Чампайн если что-то и бормотал, то всякую невнятицу. К происшествию в парке Гомсруд он отнесся с некоторым интересом, но только из любопытства узнать что-нибудь, выходящее за рамки теленовостей. В целом же Бархатный Чокер разыгрывал из себя скромнягу-молчуна, на расспросы о своих друзьях – давних и новых, по развозу пиццы и среди шоферов, соседей или знакомых – отвечая куце и односложно.
В конце концов Ники Чампайн попросился через своего адвоката обратно в камеру, малость вздремнуть.
Киппи видела, что я беспокоюсь. Все наши разговоры вращались вокруг предположения, что Чампайну досконально известно об организаторе той засады в Гомсруде. Мое имя в заголовках не фигурировало, так что я был никем. И тут вдруг, среди ясного неба, кому-то взбрело
