— Я только что разговаривал с Мэрилин. Она сказала о вашем визите и встрече с ней. Мы в недоумении, почему вы нами так интересуетесь?
— Барбара Даггетт наняла меня для расследования обстоятельств смерти своего отца, вот почему меня интересует каждый человек.
— Но при чем здесь мы? Это тот человек, которого мы не видели уже много лет.
— И он не связывался с вами в последние недели?
— Зачем это ему было нужно?
— Он разыскивал Тони Гаэна. Мне кажется, он старался найти его через вас.
Зазвонил телефон, Уэйн поднял трубку, и пока шел деловой разговор, я разглядывала своего собеседника. Брюки были немного коротковаты ему, открывая нейлоновые носки, доходившие, вероятно, до колен. В голосе Уэйна зазвучали нотки прощания, он торопился завершить разговор.
— Да-да, да… хорошо. Прекрасно! Это замечательно! Сделаем это непременно. У меня есть такие бланки. В крайнем случае, в конце месяца. Всего доброго.
Он положил трубку, утомленно покачивая головой.
— Итак? — спросил Уэйн, возвращаясь к теме разговора.
— Продолжим,— ответила я.— Я думаю, вы вряд ли вспомните, чем занимались в пятницу вечером.
— Я провел вечер здесь, составляя квартальный отчет.
— А Мэрилин находилась дома с ребятами?
Уэйн сидел, уставившись на меня, улыбка на его лице то появлялась, то пропадала.
— Вы намекаете на то, что мы причастны к смерти Даггетта?
— Но кто-то же сделал это,— заметила я.
Мой собеседник рассмеялся, скользнул ладонью по ежику волос, как будто проверяя, все ли с ним в порядке.
— Мисс Миллхоун, вам чертовски нравится испытывать чужие нервы? Ведь в сводке новостей ясно сказано, что это был несчастный случай.
Я улыбнулась.
— Это точка зрения полиции, с которой я не согласна. Мне кажется, слишком многие желали Даггетту смерти. Среди них и вы с Мэрилин.
— Нет мы не способны на это. Вы, вероятно, шутите. Я недолюбливал этого человека, бесспортно, но не настолько, чтобы убрать его, убить. Боже мой!
Я старалась говорить легко и непринужденно.
— Тем не менее, у вас были мотивы и имелись возможности.
— Но это ни о чем не говорит. Мы порядочные, законопослушные граждане, и даже мест парковки автомобиля не нарушаем. А у Джона Даггетта, должно быть, имелась масса врагов.
Мой кивок головы означал согласие.
— Да. Уэстфоллы, Билли Поло со своей сестрой Корал… Вероятно, кое-кто и из тюремных головорезов.
— А что это за женщина, которая устроила вой на похоронах? Мне она представляется тоже подходящей кандидатурой,— заметил Уэйн.
— Я разговаривала с ней.
— Вам бы лучше пойти к ней еще раз и возобновить беседу,— посоветовал мне Уэйн.— С нами вы только теряете время. Человека нельзя арестовать на основании «мотивов» и «возможностей».
— Тогда вам не о чем беспокоиться.
Уэйн скептически покачал головой.
— Ну, я вижу, что вы просто созданы для этой работы. Я был бы очень признателен, если б вы прекратили подозревать мою жену. У нее и так достаточно проблем.
— Не более, чем у меня. Спасибо за уделенное мне время. Надеюсь, что больше не потревожу вас,— идя к двери, ответила я.
— Я надеюсь на это же.
— Но если Даггетта убили все-таки вы или же вы знаете, кто это сделал, я прошу вас иметь в виду, что дело это я раскрою непременно. Через несколько дней я иду в полицию. Они тщательно проверят ваши алиби, но вряд ли эти алиби их устроят.
Уэйн вскинул руки и, желая, очевидно, чтобы последнее слово осталось за ним, завершил, по-мальчишески улыбнувшись.
— Блажен, кто верует.
В ожидании лифта я прокручивала в голове наш разговор, стараясь определить, что я упустила. С одной стороны, в его реакции не было ничего особенного, но я чувствовала раздражение и неудовлетворенность, может быть, просто потому, что я не получила никакого конкретного результата. В лифте я нажала кнопку: «вниз». Дверь лифта закрылась наполовину. Я нетерпеливо дернула ее, и довольно успешно, после чего лифт двинулся, правда, опустился только на один этаж и снова остановился. Дверь открылась, в ее проеме оказался Тони Гаэн, стоявший в коридоре в ожидании лифта с хозяйственной сумкой в руках. Удивление наше было взаимным.
— Что вы здесь делаете? — задал он мне вопрос, заходя в лифт и отправляя его вниз.
— Приходила встретиться кое с кем наверху,— ответила я.— А ты?
— У меня не состоялась встреча с врачом, хотя я предварительно записывался. Он улетел куда-то, а обратный рейс, которым он должен был вернуться, отложили. Секретарша предложила мне подойти через час — к пяти.
Мы спустились в фойе.
— Как ты доберешься до дома? Может быть, подвезти тебя? — спросила я.
Тони покачал головой.
— Я подожду здесь,— он показал на арку между зданиями, где развлекались старшеклассники.
— Ну, тогда всего хорошего,— попрощалась я с мальчиком.
Мы разошлись, и я вернулась к машине, оставленной позади здания. Проехав четыре квартала, я припарковала автомобиль у своего офиса. В спешке оставив юбку и туфли на заднем сидении, поднялась к себе.
На автоответчике не оказалось ни одной записи, но принесли почту, которую нужно было просмотреть. Во время этого занятия я думала о себе. Нужно менять образ жизни. Я чувствовала, что выжата до предела и тот эмоциональный подъем, который испытывала после встречи с Джоном, полностью улетучился. Не следовало так много пить и привыкать к этому, что уже начало происходить в моей одинокой жизни. Вдобавок я еще и не выспалась. Джон ушел около пяти утра, еще до рассвета, и я сомкнула глаза не более чем на час, потому что пора уже было вставать, встряхнуться, умыться, привести себя в порядок и что-нибудь перекусить.
Я откинулась в крутящемся кресле и вытянула ноги на столе, решив, что ничего в этом не будет предосудительного, если я немного посплю. Следующим моментом, который я осознала, был тот, что стрелки волшебным образом перескочили с начала первого чуть ли не до трех часов дня, и голова моя судорожно заработала. Я вскочила и помчалась в туалет, потом умылась, прополоскала рот и посмотрелась в зеркало. Волосы на затылке свалялись и торчали клочьями. Флюоресцентный свет придавал коже бледный, болезненный вид. Может быть, это последствия запретной любви с женатым мужчиной? «Это лучшее, что можно считать причиной»,— подумала я, засовывая голову под водопроводный кран, а затем под сушку для рук, прикрепленную к стене и предназначенную для того, что уберечь меня от возможных заболеваний, способных передаваться через полотенце. Я не переставала удивляться, о каких болезнях может идти речь. Тиф? Дифтерия?
На полпути в кабинет я услышала телефонный звонок и бросилась бежать. Схватив трубку на шестом звонке, я легкомысленно воскликнула:
— Привет!
— Это Ловелла,— послышался из трубки угрюмый голос.— Я получила от вас записку с просьбой позвонить.
Запыхавшись от бега, я глубоко вздохнула, переводя дыхание.
— Спасибо. Мне кажется, нам нужно увидеться — после той встречи в Лос-Анджелесе нам ведь ни разу не удалось поговорить,— предложила я, обходя стол и усаживаясь, и все еще борясь со своим дыханием.
— Вы сводите меня с ума, Кинзи. Почему же вы не сказали мне, что у вас были деньги Даггетта?
— А для чего? У меня был банковский чек, но не на ваше имя, так почему я должна была упоминать о нем?
— Потому что я уже давно твержу вам, что этот парень загубил мне жизнь, а вы только и делаете, что советуете мне обратиться в суд. И все это время у Даггетта были тысячи долларов.
— Но эти деньги краденные. Разве Вилли не говорил об этом?
— Неважно, откуда взялись деньги. Мне ведь тоже хочется что-то иметь. А сейчас он мертв, и все досталось ей.
— Кому, Эсси?
— Ей и дочери.
— Не стоит, Ловелла. Даггетт не мог оставить много, поэтому не о чем волноваться.
— Сколько бы ни было, но ей досталось больше, чем мне,— возразила женщина.— Если бы я знала, что у него есть деньги, я бы нашла, о чем поговорить с ним.
— А вас бы нашли мертвой вместо него,— заключила я сдержанно.— Билли рассказывал мне о головорезах из Сан-Луиса, стоявших за Даггеттом.
Хотя я не воспринимала эту болтовню всерьез, но в этот момент я и сама в нее поверила.
Ловелла помолчала, только ее прерывистое дыхание доносилось до меня.
— Единственное, что я поняла,— произнесла она наконец,— это то, что вы — такая же дрянь, какою был Даггетт, и что вы оба заодно.
— Печально, что вы воспринимаете все таким образом, Ловелла. Джон нанял меня, но мне не удалось выполнить данное ему обещание — так уж сложились обстоятельства. Это и послужило для меня отправной точкой в расследовании. Вы хотите еще дать выход своим эмоциям или мы сменим тему?
