Ознакомительная версия.
— Ребята, ну куда столько! Зачем деньги тратили! У меня же полным-полно фруктов. Мне уже впору варить варенье.
Расцеловавшись с Ларисой, он протянул руку Легостаеву:
— Вот, значит, каков жених у нашей Ларисы. Что ж, очень приятно.
Генерал сделал вид, что незнаком с Легостаевым. Может, парень скрывает свое прошлое. Негоже с ходу его разоблачать. Хотя, если скрывает судимость, это плохо. Не следует иметь секретов от невесты, нужно все рассказывать начистоту.
Словно прочитав его мысли, Сергей обратился к Ларисе:
— Вот как раз Андрей Владиславович и наказал меня за те прегрешения.
— Спасибо вам, дядя Андрей. Сережа говорит, что наказание заставило его о многом подумать.
— Да, там было время для размышлений, — подтвердил Легостаев. — Благодаря вам я, надеюсь, стал человеком.
— Ну, вот и славненько. Больше не будем об этом. — Генерал обрадовался, что возможный конфликт так легко разрешился, напряжение спало. Единственное, чего он боялся в жизни, так это мелодраматических сцен. — Если не держишь на меня зла, то и хорошо. Кстати, следователи вполне резонно полагают, что стрелял кто-то из обиженных мною. Тебя тоже, наверное, станут проверять.
Лариса сказала:
— Дядя Андрей, я могу дать стопроцентную гарантию того, что Сергей давным-давно не ездил в Москву. Днем он на работе, а все остальное время мы не разлучаемся. И все наши знакомые — общие. Любые разговоры велись при мне.
Свентицкий рассказал им, что следователи разыскивали Сергея:
— Обнаружили соседа, которому ты оставил номер своего мобильника. Надеялись тебе позвонить. А он, как назло, записал телефон на клочке бумажки и потерял его.
— Бумажка что, — засмеялся Легостаев, — бывает хуже. Я недавно сам аппарат потерял. Теперь придется покупать новый.
Лариса сказала, что если у следователей будут вопросы, пускай Андрей Владиславович даст им ее номер.
— Если позвонят днем, я передам. Вечером смогут поговорить с Сережей. Он всегда рядом.
Молодые посидели до тех пор, пока медсестра не сказала, что должна делать больному процедуры. Свентицкий же, освободившись, первым делом позвонил Щеткину:
— Петр, можете объявлять мне благодарность в приказе — часть расследования я провел вместо вас, причем добился весьма ощутимых результатов. Подробности расскажу при встрече. Сейчас только спешу сказать, что у Легостаева стопроцентное алиби. Можете не тратить времени на проверку.
Турецкий позвонил Хачику в воскресенье утром:
— Здравствуйте, Хачатур Суренович.
— Здравствуй, дорогой. Кто ты?
— Человек, готовый стать вашим натурщиком. Тот самый, у которого есть над чем работать. В смысле выразительности внешних черт. Контрастные, выпуклые.
— Никитка, ты, что ли, голову мне морочишь?
— Значит, таких выразительных лиц много, — засмеялся Турецкий, — раз вы путаете меня с каким-то Никиткой. А я — Александр Борисович. Помните, мы с вами оказались по счастливой случайности в милицейском «обезьяннике», где вынуждены были провести ночку.
— Ай, молодец, Александр Борисович, что позвонил! Тебя в тот раз так быстро увели, что мы толком познакомиться не успели. Давай встретимся, дорогой. Посидим, анекдотики порассказываем, выпьем по стаканчику.
— Охотно встречусь с вами, Хачатур Суренович, и чем скорее, тем лучше. Потому что у меня есть к вам серьезное дело.
— Ой, люблю заниматься делами! А без дела сидеть не люблю. Где встретимся, дорогой?
Художник жил недалеко от метро «Проспект Вернадского», туда и подъехал Александр Борисович, чтобы не утруждать пожилого человека.
Сегодня в Хачике не осталось ничего от богемы. Он был безупречно выбрит, причесан, в костюме и новых туфлях. Было что-то трогательное в той старательности, с какой он приготовился к встрече. Турецкий был искренне рад повидаться с этим человеком, который ему очень импонировал.
— Значит так, Хачатур Суренович. Мы посидим, порассказываем анекдотики, выпьем, но с одним условием: сегодня я вас угощаю, плачу я.
— Нет, дорогой, почему ты? Я сегодня плачу, я хочу тебя угостить.
— Хачатур Суренович, милый, не последний раз встречаемся. В следующий раз заплатите, когда я буду без денег. Сегодня же у меня прорва денег, причем деньги шальные, — вдохновенно сочинял Турецкий. — В свое время нам на работе давали за бесценок акции, а сейчас эти акции неожиданно выкупил американский миллионер. И у меня такая прорва денег, что просто по улице с ними ходить страшно. Надо хотя бы часть потратить.
Они зашли в маленькое кафе, сделали заказ. После первой рюмки Турецкий приступил к делу:
— Хачатур Суренович, я достаточно известный в профессиональных кругах следователь, детектив. Сейчас мы расследуем уголовное дело, связанное с покушением на одного генерала. И так получилось, что тут замешаны некие люди, промышляющие изготовлением фальшивых произведений искусства. Своеобразный мир, мы в этом разбираемся плохо, поэтому я обратился к вам за консультацией. Надеюсь, вы не откажетесь помочь?
— Хотите, чтобы я помог кого-то засадить в тюрьму? — насупился художник. — Не выйдет.
— Ну, Хачатур Суренович, — разочарованно произнес сыщик, — вы не выслушали меня до конца, а сразу отказываетесь.
— Я обязан предупредить. Не хочу вас обманывать, поэтому сразу сказал.
— А что значит — посадить в тюрьму? Да, мы ищем преступника. Но в данном случае человек, о котором пойдет речь, никаким боком к этому делу не относится. Нам нужна только консультация.
— Пожалуйста. Что сказать?
— В коллекции пострадавшего имеется так называемый потир, церковная чаша. Работа очень качественная, и там имеются эмалевые вставки. Вы говорили, что людей, умеющих это делать, очень мало.
— Конечно, мало. Откуда много взять?
— Вот это-то и хорошо, это облегчает задачу. Тем более что они друг с другом знакомы. Мне нужно поговорить с москвичом, чтобы узнать, есть ли такой же умелец в Самарской области? Сами понимаете, москвичу ничего не грозит, он к этому не имеет отношения. Больше того, для его коллеги, условно говоря, самарца, мои вопросы тоже не чреваты никакими последствиями. Даю вам слово.
Они некоторое время помолчали, после чего Хачик сказал:
— Я все понял. Только не понял, что такое «чреваты».
Александр Борисович пустился в лингвистические рассуждения, в которых сам немного запутался, но в конце концов художник понял смысл загадочного слова.
— Значит, все, как жили, так и будут жить? — уточнил Хачатур Суренович.
— Гарантирую. Никаких неприятных последствий для них не будет.
— Хорошо, дорогой. Давай допьем коньяк, этот дивный напиток, и поедем к Родиону. Он даст тебе консультацию.
— Хачатур Суренович, одно из двух: или давайте пить быстрее, или возьмем бутылку с собой. Мне не терпится с ним поговорить.
Тот на мгновение задумался, после чего решительно кивнул головой:
— Возьмем с собой. Я, когда в спешке пью, удовольствия не получаю.
Он позвонил Родиону, объяснил, что к чему. Тот сказал, что сегодня в мастерскую не собирается. Пусть заедут к нему домой.
Александр Борисович выстроил логически обоснованную цепочку событий, в результате которых в коллекции Свентицкого могла оказаться фальшивая церковная чаша, а у Козорезова хранилась настоящая. В середине этой цепочки недоставало одного существенного звена, которое нужно обнаружить. Вероятно, Родион сможет поставить точки над «и». Если его расчеты окажутся верными, то уже сегодня будет установлена истина, найдены виновные. Если что-нибудь не так, то предстоит дополнительная муторная работа, что крайне нежелательно. Нежелательно не потому, что лень работать, а потому, что она может появиться из-за какой-то ошибки в действиях Турецкого. Ему же очень хотелось убедить коллег в том, что он все делал правильно.
Александра Борисовича удивило, что в квартире Родиона ничего не напоминало о его профессии. Обычная трехкомнатная квартира. Дочь, девушка студенческого возраста, сидела за компьютером. Улыбающаяся жена-толстушка сразу предложила чай с пирожками. Сам Родион — гладко выбритый, худенький, плешивый мужчина — мало похож на художника, каким их обычно представляют. Ничего от богемы.
— Я здесь не работаю, — объяснил он, — только в мастерской.
Хачатур Суренович принялся объяснять цель их приезда:
— Я сказал, что таких людей в России, которые могут делать ювелирку с эмалью, очень мало, и ты всех знаешь.
Родион пожал плечами:
— А что тут знать?! Кроме меня этим занимается только один человек.
— Всего один? — словно предчувствуя недоброе, переспросил Турецкий. — И где он живет?
— В Самаре.
Глава 25 ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ ИТОГИ
В деревню Щеткин поехал с Китайкиным.
Картина, которую Петр застал в Красном Быте возле дома Вертайло, мало отличалась от той, что была в его предыдущий приезд. Так же при его приближении к дому истошно залаяла собака, так же он прошел вдоль забора ближе к углу и снова увидел под навесом женщину. Только в этот раз она не маслята чистила, а натирала морковку.
Ознакомительная версия.
