Водитель грузовика в последний момент нажал на пневматический тормоз, по сухому кирпичному покрытию зашуршала резина, отчаянно взвыл гудок. Но «бьюик», который свернул налево вслед за «линкольном», все это не спасло — трейлер врезался в него на полном ходу. Раздался скрежет металла, а следом — оглушительный крик и топот ног.
Трейлер перевернул «бьюик» на крышу и проехал по нему передними колесами. Сотни людей, окончательно потеряв голову, неслись со всех сторон к месту аварии.
А Святой был уже далеко.
Аварии он не видел, не слышал даже грохота столкнувшихся машин. Он ехал в сторону центра по совершенно пустой улице. По привычке он глянул в зеркало заднего вида. Сзади тоже было пусто.
В том месте, где произошла авария, транспорт был остановлен, две тут же подъехавшие полицейские машины перегородили набережную. Про «линкольн» в первый момент забыли, а когда начали опрос свидетелей, Святой уже миновал Сорок вторую улицу. Никто из свидетелей не обратил внимания на марку машины, никому не пришло в голову записать ее номер, описания внешности водителя не совпадали.
Подъехав к въезду в туннель «Линкольн», Святой вдруг обнаружил, что попал в пробку. Все три полосы были плотно забиты машинами, и свернуть в боковую улицу было невозможно.
Он подъехал вплотную к стоявшему впереди рефрижератору и заглушил мотор. Теперь вместо панического ужаса Святой испытывал злорадство, потаенный страх. То, что он убил человека, нисколько его не волновало. «Думали черномазого дурня голыми руками взять», — бормотал он себе под нос.
С ним произошла неожиданная перемена, он почему-то вспомнил про легендарного дядюшку Тома, старого чернокожего чудака, шута, над которым смеялись белые, подобострастного седого негритоса, жившего чужим умом.
Перед шлагбаумом сгрудившиеся у въезда в туннель машины то и дело останавливались, и во время одной из таких остановок Святой опять спрятал двустволку под сиденье, а соломенную шляпу толстяка поднял и перекинул назад.
Въезд в туннель напоминал вход в подземный ракетодром во время войны: рядом со сторожевыми будками на мощных мотоциклах сидели полицейские в сапогах и в защитных шлемах; за шлагбаумом стояли черно-белые патрульные машины.
Охранник, взяв со Святого пятьдесят центов за въезд, махнул ему рукой, чтобы тот проезжал, но тут один из полицейских слез с мотоцикла и направился к «линкольну».
— Что это у тебя за дырки на крыше багажника, приятель?
Святой улыбнулся, обнажив гнилые желтые зубы, и хитро прищурил водянистые воспаленные глазки.
— Дыры от пуль, сэр, — с гордостью ответил он.
— Что?! — Полицейский не ожидал такого ответа, он думал, Святой начнет выкручиваться. — Дыры от пуль, говоришь?
— Так точно, сэр. Они самые.
Полицейский смерил Святого суровым взглядом:
— Ты сам, что ли, стрелял?
— Нет, сэр. Наоборот, в меня стреляли, сэр.
Охранник не мог сдержать улыбки, а полицейский насупился:
— Кто стрелял?
— Мой хозяин, сэр. Мистер Джефферс. Его работа.
— И в кого же стрелял твой хозяин?
— В меня, сэр. Он в меня всегда стреляет, когда выпьет лишнего. Зато не бьет, хи-хи-хи.
Охранник, не выдержав, громко загоготал, но полицейскому все это явно не нравилось.
— Откати в сторону и подожди, — приказал он, показывая пальцем на стоянку для полицейских машин.
Святой въехал на стоянку. Сидевшие в патрульных машинах полицейские с любопытством его разглядывали.
Полицейский, который задержал Святого, зашел в застекленную будку и изучил список разыскиваемых машин. «Линкольна» среди них не было. Минут пятнадцать он с недовольным видом листал какие-то бумажки, а затем спросил охранника:
— Как думаешь, задержать его?
— За что? — удивился охранник. — Самое большое преступление, на которое старикан способен, — это украсть бутылку виски у своего хозяина.
Полицейский вышел из будки и махнул Святому рукой — можно ехать.
В результате Святой попал в Джерси-Сити только в четверть восьмого.
Свернув с бульвара на первом же повороте, он поехал на север по разбитым портовым улочкам. Теперь он ехал медленно, аккуратно, соблюдая знаки, и до моста Джорджа Вашингтона добрался только через час. Переехав через мост, он попал в Манхэттен, а еще через пятнадцать минут через реку Гарлем вернулся обратно в Бронкс.
Перед домом Небесной он выбросил из машины шляпу убитого, опять вытащил из-под сиденья двустволку, перезарядил ее и спрятал.
«Посмотрим, куда теперь подует ветер», — сказал он вслух.
Была половина девятого утра. Впрочем, часы в машине не работали, не было у Святого и наручных часов. Время его не интересовало.
Могильщик крепко спал.
Его разбудила жена:
— Тебя к телефону. Капитан Брайс.
Могильщик протер кулаками глаза. Когда он работал, то всегда был начеку. «Один раз моргнешь — убьют», — как-то пошутил по этому поводу Гробовщик. «А два раза моргнешь — похоронят», — отпарировал Могильщик. Дома же Могильщик, наоборот, совершенно расслаблялся. Жена даже прозвала его соней.
Еще не вполне проснувшись, он взял трубку и сердито буркнул:
— Слушаю.
Капитан Брайс любил порядок. С людьми, которые служили под его началом, он никогда дружбы не водил, любимчиков не терпел. Брайс был начальником полицейского участка в Гарлеме, поэтому Могильщик и Гробовщик ему подчинялись, хотя из-за ночных дежурств видели капитана довольно редко.
— Умер Джейк Кубански, — сообщил равнодушным голосом Брайс. — Мне приказано привести вас обоих в девять утра к специальному уполномоченному.
Могильщик сразу же проснулся:
— Гробовщик извещен?
— Да. Жаль, что нет времени, встретиться и поговорить — приказ я получил только что. Так что приедете прямо на Сентр-стрит.
Могильщик посмотрел на часы. Десять минут девятого.
— Слушаюсь, сэр, — сказал он и повесил трубку.
Жена с тревогой посмотрела на него:
— У тебя неприятности?
— Пока не знаю.
На свой вопрос она ответа не получила, но приставать с расспросами у них в семье было не принято.
Могильщик и Гробовщик жили в районе Астория, на Лонг-Айленд, в соседних домах. Гробовщик уже ждал друга в своем новеньком «плимуте».
— Сейчас нам с тобой дадут прикурить, — сказал он.
— Ничего, прикурим, не впервой, — ответил Могильщик.
В рубашках с короткими рукавами были все: специальный уполномоченный, его заместитель, инспектор, отвечающий за работу сыскного отдела, помощник окружного прокурора, заместитель старшего медэксперта, капитан Брайс и лейтенант Андерсон из гарлемского полицейского отделения, а также трое пожарных и двое полицейских из тех, что ночью приехали на Риверсайд-драйв по ложному сигналу тревоги.
Разбирательство проходило в большой совершенно пустой комнате, в пристройке Центрального управления, на противоположной от него стороне улицы. Началось разбирательство в 9.55. Сейчас было 11.13.
Все три окна выходили на юг, на Сентр-стрит, и солнце палило нещадно. В комнате нечем было дышать.
В связи со смертью Джейка Гробовщику и Могильщику было предъявлено обвинение в «необоснованной жестокости».
Первым взял слово заместитель старшего медэксперта. Вскрытие, сообщил он, показало, что Джейк умер от разрыва селезенки, вызванного сильными ударами в область живота. По мнению экспертов, Джейка били в живот ногами или же каким-то тяжелым тупым предметом.
— Так сильно я его не бил, — подал голос Могильщик, который присел на подоконник.
Гробовщик, стоявший в дальнем углу комнаты прислонившись к стене, промолчал.
Специальный уполномоченный, призывая к тишине, поднял руку.
Лейтенант Андерсон прочитал вслух письменный отчет Гробовщика и Могильщика и предъявил переснятые страницы журнала, куда был записан рапорт.
Капитан Брайс объяснил, что Гробовщик и Могильщик ведут ночное патрулирование по его приказу; в их задачу входит объезд всех «горячих» точек Гарлема.
Трое пожарных и двое полицейских хоть и неохотно, но подтвердили, что были свидетелями того, как Гробовщик заломил Джейку назад руки, а Могильщик ударил его ногой в живот.
А потом Могильщик и Гробовщик выступили в свою защиту.
— Ничего предосудительного мы не делали, — начал Могильщик. — Часто торговцев наркотиками приходится брать прямо на улице, когда они сбывают свой товар. Либо их приходится задерживать, когда товар еще у них в кармане, либо полицейский должен доказать, что видел, как происходила купля-продажа. Если же торговец видит, что его вот-вот возьмут и избавиться от товара он не успеет, он сует наркотик в рот и глотает его. Все они носят с собой слабительное, которое принимают вскоре после ареста, в результате чего улики выходят через задний проход…
