Ознакомительная версия.
– Он еще жив? – спросил Версавел, надеясь на положительный ответ.
– Дайте подумать…
Каноник нахмурил брови и поднес руку к глазам. Его память, по-видимому, все же не была совершенна. Однако через мгновение он бросился к металлическому шкафу, открыл нижний ящик и забормотал, перебирая папки:
– Дебрабандер Адольф, Дебрабандер Жорж, Дебрабандер Фернан. – Каноник вытащил папку из ящика и открыл ее. – Пастор в отставке с 1982 года, живет в Рюселеде у сестер милосердия, – торжественно провозгласил он.
Епископ изобразил на лице некое подобие улыбки, одной из тех, что он приберегал для верующих в праздничные дни, и повернулся к Версавелу с сияющими глазами. Он выразил надежду, что СМИ оценили бы столь значительную помощь епархии в деле о похищении.
– Возможно, вы, ваша светлость, будете столь любезны, что свяжетесь с сестрами лично? – Версавел вдруг осознал, что произнес эти слова елейным тоном. – Комиссар Ван-Ин сомневается в том, где находится отец Дебрабандер в этот вечер. Комиссар сейчас на пути к Рюселеде в компании заместителя прокурора Мартенс.
– Ну, разумеется, инспектор.
– Сержант, ваша светлость, – поправил его Версавел, – я сержант.
Ханнелоре как тигрица бросилась к телефону, когда в 7.30 раздался звонок. Ван-Ин позвонил как раз вовремя, прервав тягостные часы ее ожидания. Ей было трудно поверить, что разговор с Дегрофом продолжался так долго. Если ему что-то стало известно, то почему, во имя всего святого, он не позвонил?
Ван-Ин сгорал от нетерпения, он рвался в бой, адреналин зашкаливал в его венах. Никогда еще он не совершал такого прорыва в своей карьере, но, как честный человек, он должен был признать, что не было еще случая подобного масштаба за все время его службы в полиции Брюгге.
Ван-Ин чувствовал, как он возрождается после двадцати лет надоевшей рутины. Если ему удастся удачно завершить это дело, то он, пожалуй, сможет спасти и кое-что из остатков самоуважения.
– Привет, Ханнелоре! – с воодушевлением воскликнул он, когда в комнату ворвалась Мартенс – сексапильный заместитель прокурора.
Она выглядела невероятно аппетитно в обтягивающих джинсах и короткой, слишком короткой футболке.
– Вам нужен шофер, или я могу присоединиться к вам как член команды на этот раз? – Она явно злилась.
Шарлотта была потрясена, ведь они действовали заодно, но виду не показала. Ван-Ин пребывал в состоянии абсолютной эйфории, и ее сарказм на него совершенно не подействовал.
– Давайте согласимся на ничью, – проворковал он. – Не забывайте, что вы не появились в пятницу, хотя должны были, в интересах расследования.
Ханнелоре поймала взгляд Шарлотты и закусила губу. Они вели себя как пара препирающихся школьников.
– Но по крайней мере, я дала вам полный отчет, комиссар, – произнесла она так, словно заключала сделку.
– Вы можете ожидать от меня того же, мэм.
Шарлотта проводила их до дверей. Расследование набирало темп с раннего утра. Теперь она видела – что-то происходит на самом деле.
– Не будите своего мужа, – посоветовал Ван-Ин. – Кто знает, возможно, еще этим утром у нас появятся хорошие новости.
Прежде чем они вышли за дверь, Шарлотта притянула Ван-Ина за руку и наградила его горячим поцелуем в щеку.
– Желаю успеха, Питер! Вы не представляете, в каком долгу мы будем перед вами, если вы отыщете нашего сына живым и здоровым.
Ван-Ин просиял, что, однако, не помешало ему заметить быстрый, но неприязненный взгляд Ханнелоре.
– Рюселеде, и не щадите лошадей, – сказал он Ханнелоре, садясь в машину.
Версавел только что вернулся из своей поездки к епископу и ждал их во внутреннем дворе полицейского управления, чтобы забрать Ван-Ина. Он позвонил Шарлотте и знал, что они уже в пути.
Сестра Мари-Тереза по приказу матери настоятельницы не спускала глаз с ворот монастыря.
– Не заставляй их ждать ни минуты, чем бы ни была занята. Епископ сказал: «Возможно, на карту поставлена жизнь невинного ребенка».
Ханнелоре вела свою маленькую «рено-твинго» с бешеной скоростью в направлении Рюселеде, внимательно слушая Ван-Ина, занимающегося редактированием отчета о его встрече с Дегрофом. Он не упомянул о предложении Дегрофа.
Тем временем мать настоятельница стояла у двери отца Дебрабандера. Бедняга уже с час как был в постели, и ей пришлось приложить весь свой талант убеждения, чтобы заставить бедного старика выйти к полицейским, визит которых имел весьма важное значение.
– Сам епископ предупредил нас, – твердо повторяла она в ответ на протесты упрямого священника.
Она усадила его в кресло в одном из помещений и поспешила к сестре Мари-Терезе, стоящей у ворот монастыря. Пять минут спустя автомобиль Ханнелоре примчался на Пенсионат-стрит. Дверь в воротах распахнулась прежде, чем она вышла из машины.
– Идите за мной, – без предисловий объявила настоятельница, и ее слова прозвучали как нечто среднее между приказом и просьбой. – Отец Дебрабандер еще немного не здоров, я буду присутствовать, учитывая обстоятельства… с вашего разрешения, разумеется, – добавила она с уважением.
Отец Дебрабандер был чудаковатым старым священником. Всю жизнь он посвятил церкви и, надо признать, сумел внушить своим прихожанам благоговение. Простые люди верили каждому его слову, а не простые оказывали ему необходимую поддержку.
Теперь ему было уже восемьдесят два года. Ему довелось видеть, как церковь из могущественного института превращалась в слабый, немощный организм, потерявший почти весь свой кредит доверия. Отец Дебрабандер неукоснительно соблюдал данный им обет безбрачия в течение всей своей священнической жизни. Но вихрь обновления, пронесшийся над церковью, в последние годы окончательно сломил его, и он пристрастился к бутылке.
Когда епископ пришел к выводу, что старый пастор больше не контролирует свою пагубную страсть, он сослал его в монастырь.
– Я помню этот инцидент, – сказал священник, и в его глазах мелькнул огонек, когда Ван-Ин осторожно спросил о ребенке Орели Дегроф. – Господин Людовик советовался со мной лично.
– И ребенок, вероятно, был передан на воспитание сразу же после рождения в одну из семей Лоппэма, я полагаю?
Ван-Ин повысил голос, мать настоятельница предупредила его, что священник плохо слышит.
– Совершенно верно, – кивнул Дебрабандер. – Я сам об этом позаботился.
– А свое имя вы помните, отец?
Старый священник закрыл глаза. Глубокие морщины появились на пергаментной коже лба.
– Свое имя, отец, – настаивал Ван-Ин, но старик молчал, уронив мясистый подбородок на грудь.
– Не спите, отец. Эти люди специально приехали сюда из Брюгге. Мальчик был похищен, – громко произнесла мать настоятельница, тряся его за плечо.
Дебрабандер открыл один глаз.
– Прости меня, сестра, – пробормотал он. – Моя память уже не так хороша, как была прежде. Но добрый бокал бургундского поможет мне оживить ее. Я это знаю из опыта.
Ван-Ин и Ханнелоре недоуменно повернулись к настоятельнице. Суровая сестра растерялась.
– Но, отец, – запротестовала она.
Если бы не присутствие Ван-Ина и Ханнелоре, она бы хорошенько отчитала его, напомнила ему о том, что приказ епископа был ясен и недвусмыслен: «Никакого алкоголя, даже в праздничные дни».
– Если бокал вина может помочь, сестра, – нетерпеливо возразила Ханнелоре.
– Мы срочно нуждаемся в этой информации, – с нажимом произнес Ван-Ин.
Сестра была женщиной разумной. Приказ епископа, несомненно, был ясен, но он также попросил ее помогать полиции всеми возможными и доступными ей способами.
– Ну хорошо, – вздохнула она. – Бог простит мне этот поступок.
Когда она ушла, Дебрабандер подал знак, и Ван-Ин и Ханнелоре подошли ближе.
– Имя семьи Феарехье – Ян и Би Феарехье. Они жили в Лоппэме. Ян был учителем в деревенской школе, а Би занималась благотворительностью. Они были бездетны, и ребенок Дегроф принес им огромное счастье. – Пожилой священник усмехнулся.
– Вы уверены? – спросил Ван-Ин.
– Конечно, я уверен. Они оставили Лоппэм в 1966 году. У мальчика были проблемы со здоровьем, и они решили перебраться поближе к берегу в Де-Пэн, если я не ошибаюсь.
– Де-Пэн?
Дебрабандер выпрямился, привстал и поднял костлявый палец.
– Послушайте, молодой человек! С моей памятью все в порядке.
«И с нашим слухом тоже», – подумала Ханнелоре.
– Феарехье живут в Де-Пэне, – проворчал он и рухнул обратно в свое кресло, тяжело выдохнув.
Ван-Ин забеспокоился, они, может быть, слишком сильно надавили на старика, слишком далеко зашли. Откуда ему было знать, что Дебрабандера очень беспокоило, что его грубость по отношению к сотрудникам полиции, возможно, поставила под угрозу вознаграждение, которого он так жаждал.
– Но сделайте мне одолжение, – жалобно заныл священник, смиренно глядя на Ханнелоре и Ван-Ина. – Дополнительно… Сделайте одолжение, подождите, пока мне принесут вино.
Ознакомительная версия.
