– Ничего хорошего, – зло ответила она. – Но выбора у меня нет. Тогда ответьте хотя бы на второй вопрос. Откуда появилась дыра на моей входной двери? Туда что-то подложили?
– Да. Позавчера туда подложили взрывное устройство.
– И оно до сих пор там?
– Нет, я его вынул.
– Когда?
– В тот же день.
– Значит, я могу спать спокойно и быть уверенной, что здесь ничего не взорвется?
– Да.
– Точно? – переспросила она.
– Совершенно точно. После всего, что случилось, я не могу просить, чтобы вы мне верили, но я даю вам честное слово, что взрывного устройства там больше нет.
– Ладно. Спокойной ночи, – резко бросила она и с грохотом швырнула трубку на рычаг.
Бойцов осторожно перевел дыхание. Ну и влип же он! Нельзя было отрицать ее слова, потому что вышло бы только хуже. Если она смогла догадаться, смогла сопоставить одно с другим и безошибочно выстроить всю картину, она поймает его на попытке солгать и замкнется окончательно. Мало того, что в нарушение первоначального, согласованного с Супруном плана он не смог проконтролировать покушения на нее, оставаясь невидимым, и ему пришлось вступать с Каменской в контакт, так в результате может получиться, что и контакт этот он не сумеет закрепить. Для профессионала такие промахи совершенно непростительны. Существует железное правило: хотя гладко бывает только на бумаге, но из оврага ты должен выйти победителем. Из каждого непредвиденного сбоя, из каждой ошибки нужно уметь извлекать максимальную выгоду, чтобы обернуть их в свою пользу.
Каменская поставила его в тупик своей прямолинейностью. И испугала быстротой и четкостью мышления. И озадачила своей выходкой. Да-да, именно выходкой, никак иначе он не мог назвать то, что она сделала. Понять, что с тобой ведут игру, и не попытаться поиграть, навязав противнику свои правила, – так не поступают настоящие оперативники. Кидаться немедленно выяснять, кто и почему тебя обманывает, задавая вопросы в лоб и ломясь во все двери подряд, – это непрофессионально. Теперь у него, Бойцова, возникает встречный вопрос, точно такой, как ему только что задала сама Каменская: зачем она это сделала? Глупость? Или ответный ход в какой-то еще более хитрой игре?
У него остается не так много времени, чтобы в этом разобраться. Уже час ночи, а в восемь утра он должен быть у Супруна.
– Ну и наворочал ты, – хмуро проворчал Игорь Константинович Супрун, глядя на сидящего напротив Бойцова. – Ясно одно: эти мерхановские деятели не смогут убрать Каменскую так, как надо. Первая попытка была еще ничего, приличная, жаль, что сорвалась. А дальше пошло все хуже и хуже. Понятное дело, их время поджимает, на тщательную подготовку и продумывание всех деталей его уже не хватает. Зря мы на них понадеялись, толку не будет. Придется менять всю стратегию. У тебя есть соображения?
– Я предлагаю сказать Каменской правду. Пытаться ее обмануть бессмысленно, можно только навредить.
– Ты с ума сошел! – зашипел на него Супрун. – Что мы ей скажем? Что собираемся захватить прибор, который в Институте делают для Мерханова?
– Зачем же так, Игорь Константинович. Коротков появляется в Институте только для того, чтобы выяснить, кто ходатайствовал за Войтовича. Пока он этого не выяснит, не отстанет. А поскольку он не выяснит этого никогда, работа над прибором так и не будет возобновлена. Я считаю, мы можем сказать Каменской, что это мы попросили выпустить Войтовича. Тогда люди с Петровки успокоятся.
– Допустим, – уже спокойнее ответил Супрун. – А почему ты считаешь, что ее нельзя обманывать? У нее что, какое-то необыкновенное чутье на ложь?
– Нет, не думаю, – задумчиво произнес Вадим. – Пожалуй, никакого особого чутья у нее нет. Но она очень хорошо соображает. На удивление хорошо. Только медленно. Она не сразу видит обман, но зато потом, когда начинает все обдумывать, у нее концы с концами сходятся четко. Судя по всему, у нее прекрасная память и сильное логическое мышление. Пусть не сразу, но обман она все равно раскусит. И потом, она недоверчива и осторожна. С ней, мне кажется, лучше избрать такую тактику: не говорить ни слова неправды, только правду рассказывать не всю.
– Кажется ему, – проворчал Супрун. – Лучше бы тебе вчера все, что нужно, казалось, тогда бы не напортил столько. И цена твоей оперативной информации – хрен да копейка, и то в базарный день, если ты заранее всего этого не знал. Ладно, действуй, теперь уж отступать некуда, все равно у нее твой телефон есть, так что и спрятаться ты от нее не можешь, и личность твою она установит в три минуты. Лучше уж ты первый ей откройся, пока она сама про тебя все не узнала. Между прочим, ты ничего не выяснил про ее замужество?
– Не удалось. Могу только сказать, что она вряд ли беременна.
– Ишь ты, – ухмыльнулся Супрун. – Ничего не смог, а такую тонкую деталь выяснил. Но есть хоть какая-то надежда, что ты ее раскрутишь? Сможешь втереться к ней в доверие?
– Я постараюсь. Но она очень замкнута, это будет трудно.
– Да что ты мне голову-то морочишь! – взорвался Игорь Константинович. – Замкнута, трудно! Это она-то замкнута?
Он выхватил из папки фотографию Каменской и швырнул ее на стол.
– Да она кипятком писать должна от счастья, что такой парень, как ты, будет за ней ухаживать. С ее-то внешностью она ничего слаще морковки не ела. И не говори мне ничего, слышать не хочу! А если ты импотент и у тебя проблемы, то ты так и скажи, я другого сотрудника к ней приставлю, коня с яйцами найду, специально для такой страхолюдины. Всё, Бойцов, на этом закончим. Иди составь подробный отчет о наемниках, которые за ней охотятся, отдашь мне. После этого отправляйся искать Каменскую, сегодня у нас суббота, так что здесь можешь до понедельника не появляться. И не сгущай краски, ты понял меня? Милиция сейчас занимается только убийством этого тележурналиста, на все остальное у нее сил нет, так что, бог даст, обойдемся малой кровью. Иди.
Через полтора часа на стол Игорю Супруну лег отчет Бойцова о людях, которые трижды пытались убить Анастасию Каменскую. Он снял телефонную трубку и вызвал своего подчиненного, по рангу равного Бойцову, но руководящего другой группой.
– Разберись с этими деятелями, – сказал ему Супрун, протягивая отчет. – Только так, чтобы информация не попала в МУР. Автокатастрофа, пожар, наводнение – что угодно, на твой выбор. Но их фотографии не должны дойти до отдела по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями. Там их могут опознать. Усвоил?
– Так точно, – по-военному коротко ответил тот.
Оставшись в одиночестве, Игорь Константинович привычно откинулся в кресле и уставился взглядом на изображенные на картине экзотические цветы в узкой стеклянной вазе. Почему внезапно так осложнилась ситуация вокруг прибора? Ведь долгое время все было тихо-спокойно, даже совершенное Войтовичем убийство и его последующее самоубийство не вызвало такую волну, которая вдруг поднялась из-за этого дурацкого пожара и сгоревшего в нем уголовного дела. Неужели все дело в ходатайстве? Или там что-то другое? Надо бы проверить для спокойствия. А заодно и про цианиды выяснить. Литвинова утверждает, что это была внеплановая проверка из-за того, что участились случаи отравления. А так ли это на самом деле?
Настя Каменская сидела перед полковником Гордеевым несчастная и расстроенная.
– Я не понимаю! – бушевал Колобок, упругим мячиком катясь по кабинету и огибая длинный приставной стол для совещаний. – Как ты могла сделать такую глупость! Ты же умница, во всяком случае, я всегда считал тебя умным человеком. Ты хоть можешь сопоставлять масштаб проблем? Боялась она меня разбудить, видите ли! А если бы эта штука рванула, что тогда? Ты разницу видишь между неловкостью и гибелью или нет? А ты, вместо того чтобы позвонить любому эксперту и потребовать, чтобы он приехал посмотреть твою дверь, звонишь этому Вадиму и суешься прямо в логово к медведю. Ну есть у тебя мозги или нет, я тебя спрашиваю?
– Я очень испугалась, Виктор Алексеевич, – виновато пробормотала Настя. – Знаете, как страшно было! Я дома одна, глухая ночь, только что чуть не застрелили из машины, а тут еще дверь эта… Я чуть с ума не сошла от страха.
– Да не чуть, а сошла, – проворчал Гордеев, немного поостыв.
Он прекратил метаться по комнате и уселся за стол. Сложив пухлые руки в замок, оперся на них подбородком и уставился на Настю, словно ждал, что она сейчас скажет что-нибудь необыкновенно умное.
– Ты проверила этого Вадима по номеру телефона? – наконец спросил он.
– Проверила. Справок не дают.
– Уж конечно, – хмыкнул Гордеев. – Наш коллега все-таки. Давай номер, я через министерство пробью проверку. Ну что ты молчишь, Настасья? По глазам вижу, идеи есть. Говори, говори, не таись. Все, что я про тебя думаю, я уже сказал, так что не бойся, хуже не будет.
