Она не была уверена, что найдет Дамира сразу, но надеялась, что ей повезет. Должен существовать в жизни закон равновесия: коль она допустила столько ошибок и просчетов, то не может ей вдобавок еще и не везти. Это будет просто несправедливо.
И ей действительно повезло, хотя и не сразу. В люксе Дамира не оказалось, но она обнаружила его в баре. Исмаилов пил коньяк, но, судя по всему, начал это мероприятие недавно, так как пьян еще не был. Ну, Настасья, вперед, походку позаимствуем у одной актрисы, голос – у другой, улыбку – у третьей. Настоящей Насте Каменской сегодня здесь нечего делать, она осталась в номере 513.
– Здравствуй, милый.
Она легко поцеловала Дамира в щеку и уселась напротив него за столик. Тот долго молча всматривался в ее лицо, подперев подбородок ладонями, словно что-то обдумывая.
– Значит, я был прав, – наконец произнес он.
– В чем прав?
– Ты – притворщица. Я давно это подозревал. Несчастненькая некрасивенькая старая дева. И все это время ты тайком надо мной смеялась, да?
– Да. Ты ничего не понимаешь в женщинах, Дамир. Ты доверяешь только своим глазам, но это и понятно, ты же кинорежиссер. Для тебя важен зрительный ряд. Не сердись.
– Так что же с тобой произошло? За столько дней ты впервые подошла ко мне сама, раньше я за тобой бегал и уговаривал, как последний дурак. Ты изменила свое отношение ко мне?
– Не в этом дело. У меня были неприятности, ты об этом прекрасно знаешь. Теперь они благополучно разрешились. Поэтому я пришла к тебе.
– Зачем? Ты хочешь пойти ко мне в номер?
– Нет. Я хочу попросить тебя, чтобы ты мне поиграл.
– Что?
От удивления Дамир неловко дернул рукой с зажатой в ней рюмкой, несколько капель коньяку выплеснулось на стол.
– Я хочу, чтобы ты мне поиграл, – повторила Настя. – Ты же музыкант, композитор. Я видела твой фильм и слышала твою музыку к нему, она мне нравится. В кинозале есть рояль. Почему бы тебе не доставить мне удовольствие?
– Действительно, почему бы нет? – усмехнулся он с горечью. – Я больше ни на что не гожусь, кроме как быть тапером, аккомпанирующим твоим переживаниям. У тебя переживания-то хоть настоящие или тоже сплошное притворство?
– Настоящие, можешь не сомневаться.
Молча, словно чужие, дошли они до кинозала. Дамир поднялся на сцену, открыл рояль, подкрутил стул, который после занятий Игорька был слишком высоким, взял несколько аккордов, чтобы проверить настройку. Настя выбрала себе место в первом ряду, поближе к роялю.
– И что же тебе сыграть, фальшивая Анастасия? – насмешливо спросил он. – Что-нибудь из популярной классики? Или ты предпочитаешь джаз?
– Импровизации. Можешь?
– Могу. Я все могу. Тапер на все руки. На какую тему прикажете?
– Сыграй про меня. Про то, как сначала я была зажатой, напуганной, потому что у меня были неприятности и я не знала, чем все кончится. А потом пришло облегчение, и я преобразилась, стала свободной и спокойной.
– Как прикажете, сударыня.
Дамир начал играть, а Настя – слушать. Не так, как слушают музыку настоящие меломаны, не так, как слушала обычно она сама, погружаясь в звуки и позволяя им вести себя за собой. Она слушала музыку Дамира как аналитик, сопоставляя ее с тем, что уже слышала и в фильме, и на кассете, взятой у маленького Влада. И испытывала одновременно радость и боль, потому что догадка ее подтверждалась, и была эта догадка поистине ужасной. Все разноцветные и разноразмерные колечки, разбросанные по полу в хаотическом беспорядке, аккуратно нанизались на стерженек, как в детской игрушке-пирамидке, и заполнили ее почти до самого верха. Значит, стерженек она выбрала правильно.
Дамир закончил музыкальную фразу и снял руки с клавиатуры.
– Хватит?
– Хватит, спасибо тебе.
Настя поднялась и, не говоря ни слова, пошла по проходу вдоль рядов кресел к выходу из зала. Она ни разу не обернулась и так и не узнала, с каким лицом Дамир Исмаилов смотрел ей вслед. И она очень удивилась бы, узнав, что в глазах его была тоска.
* * *
Сегодня Анатолий Владимирович должен был звонить в девять вечера. К этому времени Настя уже получила от предусмотрительного Шахновича новый список, куда короче предыдущего. Она просмотрела его и почувствовала болезненный укол в груди. Еще одно колечко легло на стерженек и вписалось в общую конструкцию.
– Проверьте, пожалуйста, номер восемнадцатый из списка, – попросила она Старкова.
В трубке послышался шелест бумаги – он листал копию, лежащую перед ним.
– Восемнадцатый, я не ошибся? – В голосе его звучало неподдельное изумление.
– Восемнадцатый, – твердо сказала Настя. – То, что мы ищем, должно находиться там.
– Хорошо. Когда вы ложитесь спать?
– Я буду ждать вашего звонка.
– Тогда заприте дверь и не отключайте телефон.
* * *
Отдав необходимые распоряжения, Старков позвонил Денисову.
– Мне кажется, она сошла с ума, – спокойно сообщил он. – Можно предполагать все, что угодно, только не это. Я дал указание, чтобы мои люди проверили, но это пустая трата времени.
– Все может быть, – неопределенно отозвался Эдуард Петрович. – Она пережила несколько тяжелых дней. Согласитесь, ей нелегко было разобраться и с нашим предложением, и с отношением к Исмаилову. Я думаю, они все-таки были близки, просто она это скрывает. А тут еще убийство девушки… С ума Каменская, конечно, не сошла, но что-то у нее в голове могло и разладиться. Что ж, посмотрим.
– А если это окажется правдой?
– Посмотрим, – повторил Денисов. – Не будем заглядывать.
* * *
Спустя два с половиной часа к Старкову приехали его помощники, проверявшие «номер восемнадцатый». Они еще ничего не успели сказать, но Анатолий Владимирович по их лицам все понял. Слушая доклад, он внутренне холодел. Такого он даже в самых смелых догадках предположить не мог.
– И еще мы нашли вот это, в той комнате, где стоит аппаратура, завалилась за диван.
Старков вертел в руках заколку для волос, изящную, серебряную, с маленькой розочкой из сиреневого китайского жемчуга. Он знал, чья это заколка. Что же теперь со всем этим делать? Этого хозяин не переживет…
* * *
Лампочка на трубке загорелась в первом часу ночи. Настя моментально ответила, она места себе не находила в ожидании звонка и не отрывала взгляда от телефона.
– Вы оказались правы. – Голос Старкова звучал чуть глухо и неуверенно. – Но есть одно обстоятельство… Я хотел бы посоветоваться с вами. Как это можно сделать?
– Не знаю…
Настя вдруг растерялась. Она внезапно поняла, что подспудно хотела услышать совсем другое. Логика твердила и диктовала одно, но эмоции сопротивлялись и жаждали опровержения. Как жаль!
– До утра нельзя отложить? – спросила она.
– Нежелательно. Утром вас ждет Денисов. К этому времени я должен знать, что ему говорить.
– Ладно, – вздохнула она, – присылайте машину.
– Через десять минут у главных ворот. Номер машины 57-83.
Старков привез ее в роскошную квартиру, предназначенную для приема приезжавших в Город к Денисову гостей, которые по тем или иным причинам не хотели или не любили жить в гостиницах.
Проблема у него оказалась действительно серьезной.
– Так что мне делать, Анастасия Павловна? Говорить Денисову о внучке или промолчать?
– А вы абсолютно уверены?
– Ни секунды не сомневаюсь. Заколка уникальная, сделана по индивидуальному заказу. Я сам этим занимался. Эдуард Петрович подарил ее Вере на четырнадцатилетие.
– Могла она ее кому-нибудь передарить? Какой-нибудь своей подружке?
– Вряд ли. В семье Денисовых к подаркам относятся бережно. Особенно сам хозяин. Постоянно спрашивает: «А почему ты не носишь то, что я тебе подарил? Тебе не нравится?» Нет, она не посмела бы.
– Зато она много чего другого посмела, – жестко сказала Настя. – И почему люди так слепы в отношении своих близких? Мы всегда уверены, что знаем их как облупленных, а потом эта наша уверенность оборачивается трагедией.
– Нет, – уверенно повторил Старков. – Подарок деда она могла потерять только случайно. Она добрая, славная девочка, просто какой-то негодяй ее запутал.
– Уж не тот ли студент, с которым у нее роман? – усмехнулась Настя. – Если она действительно славная и добрая, то могла пойти на это из любви к нему, чтобы помочь деньги заработать. А он пользовался ею. Вот вам и еще один член макаровского экипажа.
– И все-таки, Анастасия Павловна, – настойчиво повторил Старков, – что вы мне посоветуете?
– Молчать. Студента этого найдите сами, с Верой тоже поговорите сами. Дальше – по ситуации. А пока молчите.
– Спасибо вам, – облегченно вздохнул Старков.
– За что?
– Я и сам сторонник того, чтобы не говорить Денисову о Вере. Но я боялся, что вы будете настаивать.
– Зачем же мне настаивать, Анатолий Владимирович? Это совершенно меня не касается. Вы хотели Макарова – вы его получили. Остальное – не мое дело.
