— А сколько вы рассчитывали получить за эту статью? — продолжала Энни.
— Не знаю, право, сколько они платят.
— А в журнале знали, что вы пишете для них эту статью?
— Нет. Я собирался написать ее и просто предложить им.
— То есть просто послать?
— Да.
— В надежде, что ее напечатают?
— Да.
— Ну и как, написали вы эту статью, мистер Хейнз?
— М-м... нет... Так и не собрался пока. Знаете ли, у меня в школе полно всяких дел, помимо регулярных классных занятий. Вообще-то я преподаю английский, но еще курирую школьную газету, консультирую школьный театр и дискуссионный клуб. Словом, дел выше головы. Но обязательно напишу.
— Вы связывались с теми людьми, чьи имена нашли в списке ГЦО?
— Нет, пока нет. Но непременно встречусь с ними. Повторяю, как только у меня будет свободная минута...
— Так о чем, вы говорите, должна быть статья?
— Ну, как вам сказать? Об этом движении. О движении в защиту жизни. К чему стремятся, о чем думают... эти женщины... которые... ну, как сказать?...
— С каких это пор ты заделался таким жизнестроителем? — спросила Лоис.
— Просто меня это интересует.
Жена внимательно посмотрела на него.
— Давно интересует, — добавил Хейнз, откашливаясь.
— Впервые слышу. А чего это ты именно этой конторой заинтересовался? — Лоис обхватила живот, словно это был перезрелый арбуз.
— Лоис...
— Да, необычная новость для меня, — повторила она, театрально закатывая глаза. — Вы бы посмотрели на него, — обернулась она к Энни, — когда я сказала, что снова жду ребенка.
Энни внимательно наблюдала за ним.
— Я уверен, что мисс Ролз, — заявил Хейнз, — все это совершенно не интересно. Вообще-то говоря, мисс Ролз, или мне следует называть вас детектив Ролз?
— Как вам будет угодно, — сказала Энни.
— Тогда пусть будет мисс Ролз. Так вот, мисс Ролз, хотелось бы все же знать, что вас привело ко мне. Неужели мое письмо в ГЦО хоть каким-то образом... Не может же быть, что невинная просьба переслать список...
— Сто долларов за какой-то список! — воскликнула Лоис. — С ума сойти!
— Благодаря этому взносу нам скостят налоги, — сказал Хейнз.
— Благодаря взносу в какую-то сомнительную контору? — Лоис пожала плечами. — Да ни за что в жизни не поверю. Живешь с человеком десять лет, — повернулась она к Энни, — и, оказывается, по-настоящему не знаешь его.
— Бывает, — подхватила Энни. — Мистер Хейнз, не припомните, значились ли следующие имена в списке, полученном вами из ГЦО? — Она открыла блокнот и принялась зачитывать:
— Лоис Кармоди, Бланка Диас, Патриция Райан...
— Нет, эти имена мне не известны.
— Я не спрашиваю, известны ли вам эти имена, мистер Хейнз. Я спрашиваю, были ли они в списке.
— Надо посмотреть. Если, конечно, список не затерялся куда-нибудь.
— Вивьен Шаброн? — продолжала Энни. — Анджела Феррари? Терри Купер?...
— Нет. Ни с кем из них я не знаком.
— Сесили Бейнбридж? Мэри Холдингс? Дженет Рейли?
— Нет.
— Эйлин Берк?
На мгновение по его лицу мелькнула тень удивления.
— Нет, никого не знаю.
— Мистер Хейнз, — медленно выделяя слова, сказала Энни, — скажите, пожалуйста, где вы были вчера между половиной восьмого и восемью вечера?
— В школе. Ребята должны в пятницу вывесить газету. Ну вот, я и помогал им. Мы были в редакции школьной газеты.
— А в котором часу, я имею в виду вечером, вы ушли вчера из дома, мистер Хейнз?
— Видите ли, я вообще не возвращался домой обедать. Мне надо было проверить кое-какие работы, я занялся этим в преподавательской и прямо оттуда пошел в редакцию. Газета наша называется...
— А когда вы вчера вернулись домой, мистер Хейнз?
— Да школа рядом, в десяти минутах ходьбы. Я же говорил вам, всего километр, ну, может, чуть больше.
— Так и когда же вы вернулись, мистер Хейнз?
— В восемь, что ли? Не помнишь, Ло, в восемь или около того?
— Да нет, скорее, ближе к десяти, — сказала Лоис. — Я уже была в постели.
— Ну, в общем, в этом промежутке, — заторопился Хейнз. — Между восемью и десятью.
— Чтобы быть точным, без десяти десять, — поправила его Лоис. — Я как раз посмотрела на часы, когда услышала, что ты вернулся.
— Итак, вы были в редакции школьной газеты...
— Именно.
— С четырех пополудни...
— Пожалуй, с половины пятого. Да, так будет точнее.
— С половины пятого до без двадцати десять. Вы ведь сказали, что от школы идти десять минут, а пришли вы без десяти десять.
— Что же, наверное, так оно и было, если Лоис говорит. Хотя, мне казалось, что не было еще и восьми.
— Получается почти пять часов. Неужели нужно столько времени, чтобы сверстать газету?
— Ну, тут по-разному бывает, как когда.
— И вы утверждаете, что все это время пробыли с учениками.
— Да.
— С учениками, которые выпускают газету.
— Да.
— Назовите, пожалуйста, их имена, мистер Хейнз.
— Это еще зачем?
— Затем, чтобы я могла проверить, впрямь ли вы были вчера там, где утверждаете.
Хейнз посмотрел на жену, а затем вновь повернулся к Энни.
— Я... не понимаю, почему вы находите необходимым проверять, где я был. И я все еще не понимаю, что вам здесь нужно. На самом деле...
— Мистер Хейнз, вы были вчера в Айсоле? В районе Ларами-Кресчент, между половиной восьмого и...
— Я уже сказал, что был...
— А точнее говоря, были ли вы в проходе между домами...
— Не говорите глупостей...
— 1840 и 1842?
— Я был...
— ...где вы ударили ножом и изнасиловали женщину, которую приняли за Мэри Холдингс...
— Никакой Мэри Холдингс я не знаю.
— ...и изнасиловали не в первый раз, а в четвертый. Перед этим — десятого июня, шестнадцатого сентября и седьмого октября.
В кухне повисло молчание. Хейнз посмотрел на жену.
— Да говорю же я вам, в школе я был, в школе! — крикнул Хейнз.
— Сегодня утром я стирала твою рубашку, — тихо сказала Лоис, не сводя с него взгляда. — На манжетах была кровь. — Она опустила глаза. — Мне пришлось пустить холодную воду, чтобы смыть ее.
В дверях появилась одна из сестер.
— Что-нибудь стряслось? — поинтересовалась она, широко раскрыв глаза.
— Мистер Хейнз, — сказала Энни, — вам придется пройти со мной.
— Что-нибудь случилось? — снова спросила девочка.
— Хотите знать, почему, — сказал он под магнитофонную запись. — Я скажу вам, почему. Мне нечего скрывать, да и стыдиться тоже нечего. Если бы мою позицию разделяло больше людей, то эти группы, союзы, организации, как их там, которые стараются навязать нам свои идиотские взгляды, заткнулись бы. Попробуйте подсчитать, скольким я причинил зло и сколько они. Да, в сравнении с ними я разве что не святой. Вообще, кому я нанес ущерб, можете вы мне сказать? Об этих двоих, с кем пришлось пустить в ход нож, я не говорю, что это была, можно сказать, самозащита. А остальные не пострадали. Мне только и надо было, что показать им, насколько они заблуждаются. Как важно, как необходимо иногда сделать аборт. Вот чего они не могут понять своими куриными мозгами. Ну, так я и решил доказать им это. Пусть забеременеют от насильника. Пусть им придется сделать аборт. Вот вы, например, согласились бы доносить ребенка, которого вам сделал насильник? Захотели бы, чтобы он родился? Наверняка нет. Вот и они, я уверен, не захотят. И все рассчитал так, что рано или поздно, но они от меня обязательно забеременеют. Если все поставить на правильную основу, то шансы примерно шестьдесят процентов на сорок. Все просто.
Знаете что? Я не хотел детей. Видели девочек? Обе они родились случайно. И ребенок, которого сейчас донашивает жена, тоже случайность. Она католичка, и единственное, что позволяет себе, следить за сроками. Вроде бы давно пора понять, что ни черта с этими сроками не получается. Через шестнадцать месяцев после свадьбы родилась первая, еще через два года — вторая. Опыт хоть что-нибудь значит или не значит вообще ничего? Я пытался убедить ее. Сядь на пилюли, обзаведись спиралью, позволь мне пользоваться презервативом. Нет и нет. Церковь запрещает, видите ли. Сроки или воздержание. Мне тридцать один год. Первый ребенок родился, когда мне было двадцать три. Потрясающе, а? А теперь еще один вот-вот появится. Она сказала мне в феврале. У нас будет еще ребенок. Потрясающе. Ну прямо потрясающе. Как раз этого мне и не хватало — еще одного ребенка. Я велел ей сделать аборт. Можно подумать, что я предложил пойти и утопиться. «Аборт? Ты что, спятил? Аборт?» А что, говорю, аборты у нас узаконены. Сейчас ведь не средние века. И вовсе необязательно рожать, совершенно необязательно. Нет, церковь против абортов. И даже многие другие, не католической веры, против абортов и всячески стараются изменить закон. Даже президент Соединенных Штатов, черт бы его побрал, против абортов! Президент не двадцать тысяч в год зарабатывает, президенту не приходится ломать мозги, как бы одеть и прокормить семью, президент, в конце концов, это другой, это не Артур Хейнз, который просто не хочет больше детей! Сейчас мне тридцать один, и будет около пятидесяти, когда этот, еще не родившийся, поступит на первый курс университета. Ну, что ж, говорит, жаль, ничего не поделаешь, у нас будет еще ребенок, и придется тебе свыкнуться с этой мыслью.
