— Вполне.
— Он гораздо лучше. Даже если вы отодвинете цилиндр, там есть такая предохранительная заслонка, которая мешает его открыть. Я также рекомендовал замок Фокса. Раз уж он так боялся взломщиков.
— Вы неплохо разбираетесь в повадках взломщиков, мистер Джаник.
— Я всю жизнь занимаюсь замками, — Джаник пожал плечами и спихнул кошку с прилавка. Та оказалась на полу, недовольно мяукнула, потянулась и отправилась в угол, где принялась лизать ухо коричневой ангорке. — Я сказал мистеру Ангиери, что если он потратит чуть больше денег, то это окупится. В смысле, поставит более дорогой замок. Но он сказал, что его не прельщают такие расходы. И чем же дело кончилось? Он сэкономил немного на замке, но в его квартиру кто-то залез и унес все ценное. Это называется экономия? Нет, это просто неразумие. — И Джаник сокрушенно покачал головой.
— Вы примерно представляете, что у него там хранилось? — спросил Клинг.
— Нет.
— Тогда почему вы полагаете, что у него украли ценные вещи?
— Просто я думаю, что если вор забирается в чью-то квартиру, то уж не для того, чтобы поживиться содержимым свиньи-копилки. Нет, ради каких-то грошей никто вламываться в чужие квартиры не станет.
— Вы устанавливали замки в других квартирах на Ричардсон-драйв, мистер Джаник?
— Я же говорил вам, что всю жизнь занимаюсь замками. Моя мастерская в этом районе. Где, по-вашему, я должен устанавливать замки? В Калифорнии?
— Итак, вы устанавливали замки в других квартирах на Ричардсон-драйв?
— Да.
— В каких квартирах?
— Мне надо посмотреть записи.
— Не были бы вы так любезны…
— Нет.
— Почему?
— Потому, что я занят и мне не хочется тратить уйму времени на то, чтобы проверять где, что и когда я ставил. И вообще мне не нравится ваша манера вести допрос, молодой человек. На что вы намекаете?
— Мистер Джаник, — начал Клинг и осекся.
— Да.
— Вы оставляете дубликаты ключей замков, которые устанавливаете?
— Нет. Вы хотите сказать, что я вор?
— Нет, что вы! Я просто…
— Я приехал в эту страну из Польши, после того как нацисты убили мою жену и детей. Я один на всем белом свете. Я зарабатываю немного, но зато честно. Даже в Польше, когда я голодал, я не мог помыслить, чтобы стащить кусок хлеба. Я честный человек и вообще ничего показывать вам не собираюсь. Я был бы признателен вам, молодой человек, если бы вы покинули мою мастерскую.
— Я уйду, но могу еще вернуться.
— Только с ордером на обыск. И нечего меня пугать. Я уже навидался всяких штурмовиков.
— Поймите меня, пожалуйста, мистер Джаник…
— Ничего не хочу понимать! Уходите!
Клинг подошел к двери, открыл ее, повернулся, чтобы что-то сказать, но в этот момент одна из кошек направилась к выходу, и Клинг поспешно вышел и затворил дверь за собой. Он прошел шесть кварталов и оказался возле участка. Он был недоволен собой. Он провел разговор из рук вон плохо и чувствовал себя штурмовиком. Ярко светило солнце, зеленела листва, но Клинг никак не мог отделаться от запаха кошачьей мочи, который, как ему казалось, наводнил собой Гровер.
В половине четвертого, за пятнадцать минут до конца дежурства, Клинг услышал, как зазвонил телефон. Он снял трубку.
— Детектив Клинг. Восемьдесят седьмой участок.
— Клинг, это Мерчисон. Звонил патрульный Ингерсолл от дома шестьсот пятьдесят семь на Ричардсон-драйв. Он в квартире одиннадцать «д». Хозяйка только что вернулась из-за границы. Говорит, за время ее отсутствия квартиру обчистили.
— Съезжу разберусь, — сказал Клинг.
Он подошел к Хэлу Уиллису, который сидел за столом, разглядывая два десятка поддельных чеков, разложенных перед ним, и сказал:
— Хэл. На Ричардсон-драйв опять квартирная кража. Придется разбираться. А оттуда уже двинусь домой.
— Давай, — отозвался Уиллис, сравнивая подписи на чеках с подписью на карточке регистрации из мотеля. — Этот парень завалил весь город своими бумажками, — пробормотал он.
— Ты меня слышал?
— Да, квартирная кража на Ричардсоне. Оттуда ты едешь домой, правильно?
— Пока, — сказал Клинг и вышел.
Его машина была незаконно припаркована на Гровере, в двух кварталах от участка. Козырек был опущен, и к нему Клинг прикрепил плакатик с надписью от руки «Транспортное средство полиции». Подходя к своему транспортному средству в конце дежурства, он постоянно ожидал увидеть повестку в суд от какого-то сверхревностного блюстителя порядка. Он проверил козырек, открыл дверь, сел в машину и поехал на Ричардсон, где припарковал ее рядом с табачного цвета «мерседесом». Он вызвал лифтера и сообщил ему, кто он и зачем приехал. Тот обещал позвонить в квартиру 11 д, если владелец «мерседеса» захочет выехать.
После второго звонка дверь открыл патрульный Майк Ингерсолл. Он был хорош собой — черные волосы, карие глаза, нос прямой, как мачете. В своей синей форме он выглядел именно так, как хотелось бы выглядеть патрульным, хотя это редко у них получается. Форма сидела на нем так, словно была сшита на заказ модным портным с Холл-авеню, а не приобретена на складе полицейского управления неподалеку от Полицейской академии.
— Быстро же ты добрался, — заметил Майк Ингерсолл, отступая в сторону и позволяя Клингу войти. Голос его своей мягкостью удивлял тех, кто, видя мускулистую фигуру и широкую грудь, ожидал услышать нечто пораскатистее. — Хозяйка в гостиной, — доложил он Клингу. — В квартире кавардак. Парень неплохо тут поработал.
— Тот же почерк?
— В общем-то да. Никаких следов на двери или рамах окон. На туалетном столике белый котенок?
— Ладно, поговорим с дамой, — сказал Клинг и вздохнул.
Дама — рыжеволосая, зеленоглазая и загорелая — сидела в гостиной на софе. На ней был темно-зеленый свитер, коричневая короткая юбка и коричневые сапоги. Закинув ногу на ногу, она смотрела в стену, а когда в гостиной появился Клинг, перевела взгляд на него. Первое впечатление, которое возникло у Клинга при взгляде на хозяйку, было связано с полной гармонией. Естественной, не выставлявшей себя напоказ гармонией цветов и форм, коричневого и зеленого, волос и глаз, свитера, юбки и сапог, плавного перехода коричневой ткани в коричневый загар гармонии изящества длинных ног, вопросительно наклоненной головы, водопада густых рыжих волос. Ее лицо и фигура выступали наглядными пособиями в кратком курсе эстетического воспитания, который сейчас осваивал Клинг. Высокие скулы, чуть раскосые глаза, зелень которых замечательно сочеталась с загаром, Чуть вздернутый нос, который, казалось, уводил верхнюю губу вверх, обнажая белые зубы. Под свитером угадывались полушария грудей, крепких и не нуждавшихся в лифчике. Шерсть свитера затем переходила в кожу широкого усеянного заклепками ремня, бедро изящно изогнуто, юбка чуть задралась.
Берт в жизни не видел женщины прекраснее.
— Детектив Клинг, — представился он. — Здравствуйте.
— Здравствуйте, — вяло отозвалась хозяйка, которая была на грани слез.
Поблескивая своими зелеными глазами, она протянула ему руку, и они обменялись рукопожатием, причем Клинг не мог отвести глаз от ее лица. Он вдруг понял, что все еще держит ее руку. Тогда он смущенно прокашлялся, отпустил ее пальчики, вынул из кармана блокнот.
— Кажется, я еще не успел узнать, как вас зовут, — сказал он.
— Августа Блер, — представилась молодая женщина. — Вы видели, что творится в спальне?
— Пока нет, но все осмотрю. Скажите, когда вы обнаружили, что квартиру обокрали, мисс Блер?
— Полчаса назад. Я только что приехала.
— Откуда?
— Из Австрии.
— Хорошее место, — вставил Ингерсолл. — А после Австрии такое…
— Скажите, когда вы вернулись, дверь была заперта? — спросил Клинг.
— Расскажите, пожалуйста, что же произошло.
— Я открыла дверь, вошла, оставила дверь открытой, потому что лифтер должен был внести мои сумки. Сняла пальто, повесила в шкаф, зашла в туалет, потом в спальню. До тех пор все было нормально. Но когда я оказалась в спальне, то поняла, что на квартиру совершен самый настоящий налет.
— Ты взгляни, что там, Берт, — подал голос Ингерсолл. — Парень словно с катушек съехал.
— Сюда? — спросил Клинг, показывая на дверь.
— Да, — сказала Августа, вставая с софы.
Это была высокая девушка — пять футов и семь или восемь дюймов. Она быстро и грациозно опередила Клинга на пути в спальню, заглянула туда еще раз и с отвращением отвернулась. Клинг вошел в спальню, но хозяйка за ним не последовала. Она осталась стоять на пороге, прислонясь плечом к дверному косяку и покусывая губу.
Грабитель прошелся по спальне, словно ураган. Ящики комода были выдвинуты, а содержимое выброшено на ковер: трусики, лифчики, комбинации, свитера, чулки, шарфики, блузки. Все это валялось то здесь, то там, создавая в комнате несколько необычную цветовую гамму. Точно так же из шкафа была выброшена одежда на плечиках: пальто, костюмы, юбки, платья, халаты и валялась на полу, кровати и стульях. Шкатулка с украшениями — перевернута на кровати. Браслеты, кольца, кулоны лежали среди нейлона, шерсти, шифона. На туалетном столике сидел, жалобно мяукая, белый котенок.
