Впрочем, едва она присела на краешек придвинутого Гуровым стула, беседа затеялась самая прозаическая, хотя и неожиданная.
– Если за вами следят, это хорошо или плохо? – невинным голосом спросила Мария.
– А вы, Мария, не ошиблись? – взволнованно проговорил Еланчук.
– Это вряд ли, – невольно передразнила Гурова Мария и сразу стала серьезной. От прежней насмешливости не осталось и следа. – Сейчас он стоит на волнорезе. Среднего роста, худощавый. Ходит обычно в шортах. Сейчас в брюках. Днем загорает невдалеке от нас, читает Ремарка, ухаживает за одной немочкой. Могу и еще кое-что рассказать о нем! – загадочно усмехнулась Мария, но томить не стала. – Пьет пиво, играет в карты, у него здесь любовница с ребенком и мужем… Хватит?
– Тогда он за нами не следил, – облегченно вздохнул Еланчук.
– Как скажете, – Мария взяла сигарету, подождала, пока Гуров щелкнет зажигалкой.
Подбежал мальчик в униформе, забрал пустые чашки, сменил пепельницу.
– Не пора ли отдыхать? – предложил Еланчук.
– Юрий Петрович, вы сегодня завербовали ценного агента, – с усмешкой протянула Мария. – В знак благодарности могли бы предоставить даме возможность спокойно выкурить сигарету. Я уж не говорю о том, что с удовольствием выпила бы водочки с тоником.
Гуров мгновенно поднялся.
– А тебе?
– Сиди, я принесу, – Еланчук тоже встал.
– Схватка джентльменов за дармовую выпивку, – прокомментировала Мария, явно забавляясь.
Когда Еланчук вернулся, Мария тем же невинным голосом, что и в первый раз, сообщила:
– Внимание! Появился второй шпион. – Перешла на шепот: – Он пошел следом за немцем. – Роль сыщика ей явно нравилась.
– Простите, Мария, почему вы решили, что кто-то за кем-то следит? Возможно, люди просто гуляют.
– Интуиция! Если хотите, ясновидение, – пожала она плечами, но в ее голосе прозвучала уверенность.
– Для наблюдения нет смысла, – повернулся Еланчук к Гурову. – Ты понимаешь меня.
Гуров понимал: засечь момент передачи посылки практически невозможно.
– В любом случае никто не станет выбирать местом встречи волнорез да еще поздним вечером, когда за милую душу можно провести операцию при свете дня.
– Приземленные вы мужики, – тяжело вздохнула Мария. – Никакой романтики!
Гуров давно уяснил, спорить с женщиной – занятие бессмысленное и глупое. Возражать не стал:
– Умничка, Машенька, мужики начисто лишены романтики. Но теперь она у нас появится. Раз мы засветились на этом месте, придется ежевечерне пить кофе здесь.
– Пока в кустах над нашей головой не поставят «жучок», – добавил Еланчук.
– Подслушивать можно без допотопных «жучков», просто направленным лучом, – как бы между прочим, однако не без чувства превосходства в голосе, произнесла новоявленная разведчица.
Гуров удивленно вскинул брови, насмешливо хмыкнул:
– Все всё знают. Пожинаем плоды демократии!
Со стороны волнореза послышался громкий всплеск. Мария хотела закричать, но Еланчук, сидевший спиной к морю, вовремя закрыл ей рот ладонью, прошипел:
– Сидите спокойно! Вы ничего не видели и не знаете. – Но спустя минуту не выдержал: – И что же там интересного произошло?
Гуров рассматривал огонек сигареты, дожидаясь, когда наступит его очередь удовлетворить профессиональное любопытство коллеги:
– Кажется, там произошла дружеская потасовка, в результате чего кому-то пришлось искупаться в ночном море. – Лицо его оставалось бесстрастно.
Не больше эмоций выразил и Еланчук.
– Бессердечные вы людишки! – возмутилась Мария, стукнув кулачком по столу. – Вместо того чтобы ловить бандита, сидите и еще посмеиваетесь!
– Ты же умница, – Гуров мягко накрыл ладонью руку Марии, – разве респектабельные туристы гоняются за неизвестными? А во-вторых, не волнуйся, сейчас твой пловец уже, наверное, выбирается на берег. Не будь я Гуров.
Ребром ладошки Мария провела по туго накрахмаленной свежайшей простыне «границу», дремотно зевнула:
– Нарушить границу может только злейший враг!
– Спокойной ночи, любимая! Постарайся думать о море, представь его необъятность и мощь. – Гуров лег на спину, заставил себя расслабиться, закрыл глаза.
Мария чмокнула его в щеку, свернулась калачиком. «Удастся ли уснуть после такой нервотрепки?..» Едва подумав так, она уже забылась, сознание сладко затуманилось. Наверное, ей снилось море. Но она не знала и не понимала этого. Или, может, она снилась морю?
«Спокойной ночи, любимая!»
…Проснулась Мария от громкого шума воды, тут же и прекратившегося.
«Гуров…» – сладко заныло сердце. Глаза ее были закрыты, но сквозь едва заметное подрагивание шелковистых ресниц она тотчас увидела его, выходящего из ванной с мокрыми, гладко зачесанными волосами, улыбающегося и, чего больше всего хотелось ей в эту минуту, счастливого.
Дольше притворяться спящей не было сил. Она открыла глаза.
Гуров присел на постель.
– Доброе утро, сударыня! Как почивать изволили? Никого во сне не поймали?
– Бог с тобой, спала как убитая…
Гуров быстро поднялся, взял со столика изящный подносик, на котором дымилась чашечка кофе, лежал очищенный апельсин.
– Ты всем своим женщинам подаешь кофе в постель?
– Обязательно! Утренний кофе снимает с женского язычка частичку яда. Пей, слушай, старайся не перебивать.
– Слушаю и повинуюсь! – Пригубив кофе, Мария приготовилась слушать со вниманием.
– На кой черт нам нужен этот Еланчук? У него – своя команда, у нас – своя. – Гуров явно завелся. – Ты в подобные игры не играешь. Мне они надоели до чертиков. Скажем ему: ныряй, Юрий Петрович, здесь неглубоко, а мы в законном отпуске, к тому же за границей, нам неинтересно. Согласна?
Первым побуждением было кинуться Гурову на шею, расцеловать: «Умница! Конечно, согласна!» Ведь это было и ее желание. Но что-то мешало. Что?
– Согласна? – настойчиво повторил Гуров.
Вместо ответа или хотя бы кивка Мария змейкой выскользнула из постели. И…
«О боже!» – Гурова пронзила острая дрожь. Он едва сдержал возглас восхищения. Обнаженная до самых лодыжек, стройных, будто точеных, гибкая в каждом движении, она ступала плавно, с той естественной изящной грацией, какая дается только природою, невольно причиняя Гурову сладкую боль. Пена белоснежной простыни клубилась у ног ее. И Гурова осенило: богиня, рожденная из пены морской. Он не вспомнил имя той богини, смотрел зачарованно: «Машенька!»
Мария разрушила очарование, произнеся совсем буднично:
– Быстренько приму душ и поправлю лицо, – упорхнула в ванную.
Обоим нужна была пауза: Гурову стряхнуть наваждение, налетевшее на него столь нежданно-негаданно, Марии же, чувствующей себя виноватою перед Еланчуком (и с чего она вдруг набросилась на человека невесть почему?), укрепиться в бесповоротности своего решения или… Вот «или» и было главной проблемой. Ясно ведь, отчаянная мелодекламация Гурова не от чистого сердца. Просто он хочет угодить ей, а у самого на душе кошки скребут от того, что бросает товарища в беде. Может ли она принять такую жертву? «А почему, извините, мы должны жертвовать своим отдыхом?!» Она хотела жалобно всхлипнуть, но вместо этого упрямо стиснула губы. Из ванной вышла улыбающаяся и благоухающая.
– Маша, я не знаю, с чего начать. – Гуров схватился за сигареты, как за якорь спасения.
– Мы же договорились до завтрака не курить, – ласковым голосом напомнила Мария и устроилась в кресле, подобрав под себя ноги. – Если не знаешь, с чего начать, разреши, начну я. Пей кофе, слушай, старайся не перебивать, – повторила она его слова.
– Слушаю и повинуюсь! – подхватил Гуров.
– Да, Юрий – отличный парень, но пошел бы он со своими заботами куда подальше! Вещи, которые кажутся романтичными и загадочными при луне, днем оказываются обычной мерзопакостью. Наркобизнес – не игра в бирюльки. Нормальный человек должен находиться от него подальше. Розыскная, как и актерская, работа совершенно непредсказуема. Ее нельзя бросить когда захочется. Слишком много людей помимо твоей воли оказываются впутанными в историю, где лично от тебя порой мало что зависит. Потому самое естественное сейчас отправиться завтракать, затем плавать и загорать, пить вино и веселиться. Ну, и как я? На уровне? – Мария смотрела вызывающе.
– Ты все сказала лучше меня, – кисло улыбнулся Гуров. – Идем завтракать.
* * *
Явившись на свет, мальчик пронзительным воплем огласил если не весь мир, то, во всяком случае, палату роддома, тем самым заявив о своем приходе. В том не было ничего необычного. Посему и распространяться на эту тему излишне. Тем более ничто не предвещало, что в эту минуту родился человек выдающихся или хотя бы незаурядных дарований, коему, как обнаружится впоследствии, судьба предназначила стать почти что гением криминального мира. Короче говоря, родился и родился. Мальчика назвали Виктором, родители и друзья звали Витун. Рос здоровеньким, заурядным пацаном, роста был средненького, так же и учился – в общем, все в нем соответствовало стандарту. Лишь в пятом классе в нем проявилась особенность – нездоровая тяга к деньгам. Почему нездоровая? По нынешним меркам так вполне и нормальная. Даже сказать, весьма дальновидная, хотя в свое время и считавшаяся предосудительной. Ну, это, как нынче ясно младенцу, чистейшее лицемерие и несусветная чепуха. Он экономил на завтраках, ходил в кино без билета, «напротырку», либо за чужой счет, не ел мороженое – пустая трата денег. Копил. Даже когда мать решала купить ему новые штаны или ботинки, Витун говорил, что купит сам, и ходил в стареньком. Да и что зря выпендриваться? В конце концов, каждый живет как хочет.
