В трех квартирах жильца из пятнадцатой вообще не знали и никогда не видели. Соседи либо побоялись делиться с сотрудником правоохранительных органов какой-либо информацией, или действительно жили в своем маленьком замкнутом мирке, не обращая внимания на проживающих рядом людей. Ни та, ни другая версия Крячко нисколько не удивляла. Ему было прекрасно известно, как трудно среди большого количества людей найти хотя бы одного словоохотливого свидетеля. А чтобы при этом еще и полезного — и вовсе уникальный случай.
В большинстве других квартир Крячко ждала практически одинаковая информация. Соседа из пятнадцатой звали Сашей, он мало с кем общался, по несколько дней не ночевал дома, а когда ночевал, редко оставался один. У него всегда крутились какие-то люди, преимущественно женского пола и сомнительной репутации.
— Что значит «сомнительной репутации»? — Станислав и так догадался, о чем говорит грузная крашеная блондинка с первого этажа, но на всякий случай решил уточнить.
Женщина его не разочаровала.
— Шалавы. Девицы легко поведения. Причем не те, которые за деньги, а которые просто так…
— Для удовольствия? — сострил Крячко.
Но женщина взглянула на него так, что сыщику сразу же расхотелось шутить.
Информация о любвеобильности Александра Калашникова, а именно к такому имени в отношении Артура Хамицкого приходилось теперь привыкать, подтвердилась еще в двух квартирах. Об этом с завистью поведал Крячко немолодой уже мужчина с испитой физиономией на третьем этаже и девушка на втором, которая, как мог судить Крячко, и сама, похоже, имела на Калашникова определенные виды.
Но все это никак не приближало сыщика к той особе, которая могла оставить следы своего блеска для губ в машине убитого и на медицинском жгуте…
Станислав надавил на кнопку электрического звонка еще раз. Прислушался. В глубине квартиры послышались шаркающие шаги.
— Кто там? — раздался скрипучий, как несмазанная калитка, женский голос.
— Уголовный розыск. Полковник Крячко. — Сыщик извлек из кармана служебное удостоверение и в раскрытом виде поднес его к дверному глазку. — Откройте, пожалуйста. Мне нужно задать вам пару вопросов.
Ответом была звенящая тишина. Но Станислав не торопился. Он прекрасно понимал, что бдительная старушка в настоящий момент доскональным образом изучает его документ. Так оно и было. Спустя минуту замок щелкнул и дверь, удерживаемая цепочкой изнутри, приоткрылась на несколько сантиметров. В проеме появилась маленькая голова, обрамленная аккуратно расчесанными седыми волосами. Глубоко посаженные глаза терялись в обилии лучеобразных морщин. Бровей у хозяйки квартиры совсем не было. Старушка зорко оглядела Крячко с головы до ног. Что-то в его облике ей явно не понравилось.
— Покажите еще раз, — требовательно прошамкала она.
— Что показать?
— Документ.
Крячко молча передал ей удостоверение в зазор между дверью и косяком. Голова старушки скрылась из виду, дверь захлопнулась, Станислав вновь услышал звук шаркающих шагов. Но на этот раз удаляющихся.
— Эй! — окликнул он. — Мадам! Фрау! Миссис! Или как вас там?.. Это служебный документ, между прочим…
Ему никто не ответил. В квартире стояла гробовая тишина. Крячко требовательно позвонил в дверь. Дважды.
— Иду, иду, — донеслось откуда-то издалека. — Одну минуту.
— Да что за черт?..
Бестолково переминаясь с ноги на ногу, Крячко пришлось ждать не меньше пяти минут, прежде чем старушка вернулась. Дверь снова открылась ровно настолько, насколько ей позволяла цепочка. На женщине уже были очки в пластмассовой оправе. Крячко подвергся повторному изучению с головы до ног.
— А почему без формы?
Старушку нельзя было провести. Она, как говорилось в известном фильме, сердцем видела.
Крячко почувствовал нарастающее раздражение.
— Я же не участковый, — ответил он.
— А кто?
— Уголовный розыск. Там в удостоверении все написано. Вы же прочитали? Верно?
— Верно, — старушка кивнула. — Прочитала. А что вам нужно?
— Я хотел задать вам пару вопросов, но теперь уже сомневаюсь в правильности данного решения. — Последний раз сыщик чувствовал себя столь же нелепо в первом классе на уроке родной речи, забыв выучить заданный на дом стишок. — Вы ведь вернете мне мои документы, бабушка? Я не могу уйти без них. Честное слово.
— Какие вопросы?
— Простите? — не понял Крячко.
— Какие вопросы вы хотели мне задать?
— Об одном из жильцов этого дома. Пожалуйста, отдайте удостоверение…
Дверь захлопнулась. Брякнула упавшая цепочка, после чего старушка уже полностью распахнула перед незваным гостем дверь. На ней было простенькое ситцевое платьице с незабудками и наброшенная поверх него вязаная кофточка.
— О жильцах этого дома я знаю все, — деловито заявила женщина. — Я тут уже много лет живу. Еще до войны заселилась. Входите.
Крячко переступил порог.
— Разувайтесь, надевайте тапочки и проходите на кухню.
— Я предпочел бы поговорить здесь…
— Надевайте тапочки, — не терпящим возражений тоном распорядилась хозяйка квартиры. — Полы у меня холодные, я их только утром помыла.
Она развернулась и направилась в сторону кухни.
— Удостоверение, — бросил ей в спину Крячко.
— Оно на кухне. На столе. Проходите.
Старушка скрылась. Матерясь себе под нос, Станислав снял ботинки, надел тесноватые пушистые тапочки с помпонами и прошел следом за ней. Его удостоверение действительно лежало на столе. Рядом старушка положила и свои очки. Крячко поспешил забрать документ и спрятать его во внутренний карман пиджака. Старушка поставила на плиту чайник.
— Будем пить чай, — сказала она.
— Спасибо, я не…
— С абрикосовым вареньем. Вы любите абрикосовое варенье?
— Не очень.
— А смородиновое? У меня еще и смородиновое есть. Я сама делаю.
— Я вообще не люблю варенье. — Крячко решил проявить твердость. — И не ем его. Никогда.
Старушку это не сильно огорчило. Она лишь равнодушно пожала плечами.
— Тогда будете пить сладкий чай с печеньем. Сейчас только чайник закипит… Садитесь. — Она указала сыщику на место возле окна, а сама села напротив. — О каком жильце вы хотели со мной поговорить, полковник Крячко?
— Меня интересует Александр Калашников из пятнадцатой квартиры.
— Сашка, что ли? А что вы хотите о нем знать? Он оболтус, бездельник и наркоман. Это все.
Крячко поерзал на стуле.
— Я непременно приобщу ваши показания к делу, но… Меня интересует другое. С кем он общался? Кто у него бывал на квартире?
Старушка открыто смотрела в глаза собеседнику. Над последним вопросом она думала не более десяти секунд.
— Раньше у него много кто бывал. Разные люди. В основном оболтусы, бездельники и наркоманы. Такие же, как и он сам. Но примерно полгода назад все изменилось. Люди перестали у него бывать.
— Почему?
— Маринка всех отвадила.
— Маринка? — переспросил Крячко.
— Да. Как только она появилась, Сашка общался только с ней. Она тоже бездельница и наркоманка. Два сапога пара, как говорится. Но другие люди бывать у Сашки перестали. Практически сразу.
— А кто эта Маринка? Я слышал, что у Александра бывали разные девушки…
— А вы больше слушайте, — презрительно фыркнула старушка. — Люди сами не знают, чего говорят. А я знаю. Все вижу, все замечаю… Я тут как старейшина. Весь дом на мне. Все за советом ходят. А куда еще им идти, как не к бабе Кате?.. Так вот я и говорю вам, как только Маринка Сашку захомутала, дорога всем остальным девицам в его дом закрылась. Ни одна больше не приходила. И все, что люди болтают, — это сплетни. Им лишь бы языком об забор чесать.
На плите закипел чайник. Хозяйка квартиры поднялась из-за стола и разлила кипяток в две невысокие фарфоровые чашечки. Добавила заварки. Поставила на стол вазочку с печеньем и розетку с абрикосовым вареньем. Рядом сахарницу.
— Угощайтесь, полковник, — сказала она Крячко, усаживаясь на прежнее место. — Попробуйте все-таки варенье. Очень вкусное. Вам понравится.
— Благодарю. — Крячко положил себе в чай две ложки сахара. — Екатерина… Простите, как вас по отчеству?
— Да какое отчество? — старушка махнула рукой. — Зовите меня бабой Катей. Как все. Я уже привыкла. А отчество… Оно мне и ни к чему.
— Хорошо. Скажите, баба Катя, а эта Маринка, о которой вы говорите… Она все-таки кто?
— Сожительница Сашкина. Блудница. Всю жизнь блудницей была.
— Вы ее давно знаете?
— А как мне ее не знать? — Баба Катя шумно, с причмоком, отхлебнула из чашки чай. — Она, почитай, последние пять лет на соседней улице в пивном ларьке работала. У Степаныча. Мужики туда не столько из-за пива ходить повадились, сколько на Маринку поглазеть. А она и рада. Наружу все вывалит… Нате — смотрите. Одно слово: блудница.
