Ознакомительная версия.
Вот и сейчас старичку почтальону с седой бородкой и усами, в мятой шляпе, надвинутой на лоб, с тяжелой сумкой через плечо, удалось остановиться так, что «мутное зеркало» оказалось почти рядом. Филя поднял голову, слушая, что там наверху. Мужик машинально тоже задрал голову и немедленно получил ошеломляющий удар в подбородок снизу. Даже не икнув, он стал тихо оседать на пол. Разбивать «мутное зеркало» не потребовалось. Вообще, говорят, бить зеркала — это к несчастью.
Нет, Филя не дал ему упасть и удариться головой о плитки пола, еще голову ненароком разобьет. Он просто обхватил его под мышки и потянул вниз по лестнице, к выходу. Ботинки мужика безвольно стучали по ступенькам…
А Щербак, увидев затаившегося мужика, который поглядывал в сторону подъезда, как бы страхуя товарища, проезжая мимо, навстречу «скорой помощи», остановился рядом с ним почти впритирку и высунул в открытое окно руку с незажженной сигаретой.
— Извини, товарищ, огоньку не найдется? — спросил он.
— Нет, вали отсюда, — буркнул тот.
— А это что? — удивленно спросил Щербак, и, когда тот автоматически обернулся, сильная рука ухватила мужика за ворот и со всей силой дернула его к машине. Не ожидавший такого хода, тот врезался всей физиономией в стойку двери. И тут же получил второй удар — дверью, отбросившей его затылком на «Волгу». Ну надо же, чтоб так неудачно!..
Щербак мгновенно опустил ноги на скорченное тело, лежащее между машинами, добавил весу, и когда водитель «скорой» высунулся в окно с криком:
— Эй, вы чего там — вашу мать! — машину мне курочите?! — он тоже получил удар в скулу. А Николай переместился на сиденье «Волги», держа в руке шоковую дубинку, отобранную у охранника.
— Не дергайся, пасть порву, — пошутил Николай, но шутка почему-то не показалась водителю смешной. Держась рукой за челюсть, он испуганно смотрел на нового человека, как на колдуна, что ли, какого-то. — Сколько тебе заплатили эти падлы, ну? — рявкнул Щербак, и тот побледнел. — Выходи из машины. Дернешься, задавлю, как вошь! — И тот полез вон.
А тут и Филя появился из подъезда. Ни бороды, ни усов у него уже не было, и еще он продолжал волочить за собой податливое тело в бывшем белом халате по ступенькам невысокого крыльца.
Утром здесь то ли дождь прошел, то ли дворник перестарался, но пологая вмятина в асфальте перед «санитаркой» была заполнена непросохшей водой. Филя подтащил к луже «своего» и опустил его задницей в воду. Повернулся к Николаю.
— А «твой» как?
— Отдыхает.
— А-а-а… Ну, давайте, поговорите, а я и «твоего» устрою рядом.
Спокойно так сказал, будто пустяками занимался.
— Мне… это… ехать надо, врачи там! — водитель показал в противоположный конец двора. — Отпустите, а?
— Деньги на бочку! — приказал Щербак. И тот поспешно достал кошелек и вытащил оттуда сотенную купюру, положил на радиатор своей машины. — Вот, это все… — сказал убитым голосом.
— Нет, не все, — возразил Николай. Он поднял голову, посмотрел на окно пятого этажа, заметил расплывчатый силуэт и помахал рукой. — Не все, брателла. Сейчас ты мне подробно расскажешь, а я запишу на магнитофон все, что они тебя просили сделать. И как ты, падла вонючая, за паршивую сотню согласился помочь им девчонку украсть. — И он вынул из кармана диктофон. — Ну?!
— Да что вы, никакой девочки! — в ужасе закричал он. — Сказали, тетка выйдет, вот ее и отвезти за угол всего… У них там свой транспорт. А сделать это, чтоб ее хахаль подумал, будто ее менты забрали, и носа не показывал. А она сама их просила! Сказала, что поорет для порядка, и все! Мамой клянусь! Да хоть сами спросите!..
— Нет, ну, что ты! У них уже не мы будем спрашивать, а сперва врачи, а потом следователь. В таком порядке. А как иначе с бандитами? Подскажешь?
— Н-не знаю… — пробормотал водитель, и Николай понял, что он говорит правду, а если так, то пусть катится на все четыре стороны. Запись его голоса и признания есть, номер машины записан. Николай взял сотенную, скомкал ее и приказал: — Открывай пасть, говнюк! — И тот послушно открыл, будто у него челюсть сама отвалилась. И тогда Николай сунул ему в рот комок и приказал: — Глотай, а то убью! — И поднял электрошоковую дубинку. А тот проглотил. Чуть не подавился, а проглотил, ибо страх был сильнее логики. — Исчезай! — рявкнул на него Щербак. — И чтоб я тебя больше не видел!
Ох, с какой отчаянной радостью он рванул! Задним ходом! Вокруг всего двора!..
— Ну, — сказал Филя, усаживая второго охранника в лужу, спина к спине с первым. А руки он им сковал двумя парами наручников — крест-накрест, правые руки вместе и левые тоже. — Вот теперь я могу с полным правом доложить Севе, что наши бандиты в буквальном смысле, сели в лужу. Пусть звонит Сан Борисычу и вызывает подмогу…
Наташа открыла окно и высунулась наружу.
— Сиди дома! — крикнул ей Филя. — Если понадобишься, позовем! — после чего достал трубку своего мобильника. Кивнул Щербаку: — Пошмонать их не желаешь? А еще можно их электрошокер опустить в воду и посмотреть, что будет. Но лучше потом, когда они очнутся и сумеют оценить мою фантазию.
— Ну и садист ты, Филипп Кузьмич. Давай звони, я здесь ночевать не собираюсь.
— Я тоже. Тихо-то как, — заметил Филя. — Даже скучно…
Глава девятая Цена ошибки
1
Пойманными «оборотнями» занималось Управление собственной безопасности ГУВД. Любопытными оказались и признательные показания старшего лейтенанта милиции Петра Антоновича Загоруйко, который достиг этого звания лишь к сорока годам, — отличный, получалось, служака. И смех, и грех. Он делал большие глаза и божился, что ни сном ни духом, а тетя Варя и Катерина в один голос утверждали, что участковый нередко навещал художника Хлебникова и каждый раз уходил от него довольный. Больше того, пробовал учить женщин жить. Мол, надо знать некоторые человеческие слабости и уметь ими пользоваться. Ну, вот как… Он не договаривал, но откровенно намекал, что, если б, к примеру, Катерина навестила бы его на опорном пункте, поближе к вечеру, он бы охотно поделился с ней своими секретами хорошей жизни. Но он был некрасивым, с длинным, почти лошадиным лицом и унылыми глазами, и молодая женщина, не слишком-то и тяготившаяся своей безмужней судьбой, не испытывала к нему никакого влечения.
— Другое дело!.. — мечтательно поднимала она глаза к потолку, а когда следователь настаивал, чтобы она продолжала и ничего не скрывала от следствия, лишь вздыхала и отмахивалась: — Да ну вас, ей-богу, подумаете еще!
А вечерами, оставаясь одна, она с нежностью вспоминала сильные руки гомельского коммерсанта Филлистрата, или по-простому, Филечку родненького, который уехал так неожиданно и быстро, что даже толком и проститься не удалось. И вся надежда у нее оставалась на оставленный у Сигизмунда большой чемодан, за которым родственник его должен был бы вернуться. В каких сладких мечтах теперь проходили ее одинокие вечера!..
Тетя Варя была женщина, как известно, строгих правил, ни в каких делах художника и участкового милиционера не участвовала, но догадывалась, естественно, — а кто бы не задался вопросом: почему в определенные дни в мастерскую мужики с бабами ходят? — и потому случившийся скандал с дракой, приездом сыщиков и милиции не показался ей чем-то неожиданным. Так она и говорила.
Хлебников же, поначалу державшийся стойко, не желавший сотрудничать со следствием, скоро сообразил, что материала на него уже достаточно, чтобы приискать соответствующие статьи Уголовного кодекса, и начал понемногу «выдаивать» из себя компромат — на других, разумеется. И в том числе на участкового. Неполное соответствие занимаемой должности — это обвинение могло быть еще мягким. И Загоруйко тоже начал колоться — главным образом, в том, что шел на поводу у солидного, образованного человека, чей салон посещают даже депутаты Государственной думы, а потому и подозрений у него не могло возникнуть. Нет, ни в каких оргиях или там других неприличных делах он не участвовал. Но поздравления с праздниками, да, случалось, принимал. На День Победы, День милиции, на Новый год там, Октябрьскую революцию, на Пасху… Еще на майские! Это уж никак не откажешься, святое дело… Он перечислял те даты, которые помнил, и оказывалось, что он фактически получал от Хлебникова ежемесячную зарплату. А за какие коврижки, следствию оставалось догадываться, потому что ни налоговые, ни прочие службы никогда не беспокоили Степана Яковлевича своими вопросами. Да и в РЭУ у него всегда был полный порядок, никаких проблем…
Словом, как говорил в свое время первый и последний президент Советского Союза, процесс пошел.
Правда, пробовал было заступиться за своих начальник межрайонного отдела вневедомственной охраны, но пока до него докатилась весть о задержании его «орлов», пока он примчался с целым выводком своих подчиненных — видно, штурмом, что ли, собирались брать милицейский микроавтобус «мерседес», в котором увозили задержанных, так до конца и не пришедших в себя после той передряги, в которую попали, дело было в основном сделано. Подполковника милиции Костяникина пригласил к себе в машину «важняк» из Московской городской прокуратуры, дежуривший в этот день на Петровке, 38, Вадим Пономаренко. Его попросил об этом Александр Борисович, хорошо знавший старшего советника юстиции. И посоветовал — чисто по-товарищески — не церемониться. Они того не стоят. Тем более что сотрудники «Глории», задержавшие преступников, провели с ними предварительное расследование — просто так, от нечего делать, пока ждали команду из МУРа и ССБ. И получили признательные показания от обоих ментов, подтверждающие ранее сделанные магнитофонные записи их телефонных разговоров с намеченной жертвой похищения. Трудно было что-либо отрицать, когда факты налицо.
Ознакомительная версия.
